Но ведь объединились. И сведения о деятельности НДПА стали все чаще и чаще появляться в докладах министров. 1 мая прошлого года практически во всех городах прошли демонстрации. 7 ноября опять же НДПА устроила празднества в честь 60 летия революции в России. Да устроила так, что в провинции Балх вывесили красные флаги и портреты Ленина. Губернатора, конечно, сняли, но если и дальше дело пойдет таким образом, то кто то тоже вытащит свой белый пистолет и направит на него, Дауда. И со стороны правительства уже откровенные намеки пошли — ни в коем случае не дать окрепнуть партии, нанести ей упреждающий удар, сбить революционный подъем.
— Удар нанести несложно, — размышлял Дауд, когда министр внутренних дел Нуристани начал говорить об этом в открытую. А уж если Нуристани советует, то и его западногерманские друзья, дружбу и связи с которыми министр не скрывает, придерживаются того же плана. — Знать бы только, что последует за этим ударом.
А контакты, в последнее время успешно налаживаемые с западными странами и США, терять не хотелось. Ради этого он пошел даже на свертывание некоторых соглашений с СССР: по вопросам подготовки специалистов, кое что заморозили в военной области. И это не осталось незамеченным. Тут же последовали приглашения от ряда руководителей западных стран приехать с визитами, обещались теплые приемы.
И все таки он медлил с решением о судьбе партии, тянул, сам не зная чего. Может быть, в какой то степени отдавал должное коммунистам, и в первую очередь коммунистам военным, которые сами раскрывали практически все заговоры против него. Для них в этом была своя выгода: те, кто мечтал о захвате власти, не потерпели бы, как он, присутствия в стране коммунистов. Так что об особой любви речь здесь не идет, просто, спасая его, коммунисты спасали и себя. И все равно услуги помнились…
Надеялся на какое нибудь удачное стечение обстоятельств Дауд, надеялся до тех пор, пока не прозвучали 17 апреля выстрелы братьев Алемьяров.
— Убит Мир Акбар Хайбар, член ЦК НДПА, — едва ли не в ту же минуту доложил Нуристани. — Парчамист, выступал за единство партии, — не забыл подчеркнуть главную опасность, исходившую от этого человека, министр внутренних дел.
— Мотивы убийства? — чувствуя, что он уже не контролирует некоторые события в стране, что его самого загоняют в угол, жестко спросил Дауд.
— Разберемся, — склонил голову, пряча выражение лица, Нуристани.
— Разберитесь, — не без угрозы потребовал Дауд.
Но удар уже был нанесен. Нанесен помимо воли президента. С одной стороны, это освобождало его от моральных и нравственных угрызений, но в то же время показывало, что уже не во всех случаях он хозяин положения…
А на следующее утро место, где был застрелен Хайбар, кабульцы усеяли цветами. По городу прокатились митинги, собрания, на которых, по данным полиции, собиралось до 20 тысяч человек. И всюду в первых рядах находились Тараки, Бабрак, Панджшери, Амин — руководство
НДПА, которое ему уже и не советовали, а просто требовали убрать. Да, требовали, подсовывая сотни фотографий с обведенными в толпах их лицами: смотрите, вот ваши подопечные, вот так они благодарят вас за ваше терпение. К тому же и Элиот, попросивший принять его в связи с окончанием работы в Кабуле, добавил иронии:
— Вы собираетесь ехать в страны Запада, к друзьям Соединенных Штатов, и мое правительство только приветствует это. Но, наверное, у всех вызовет удивление, что манифестанты носят по
Кабулу антиамериканские лозунги и им совершенно ничего за это не делают. Мы очень чувствительно относимся к таким моментам…
И Дауд решился. Чуть схлынула волна демонстраций по поводу смерти Хайбара, он отдал приказ на арест лидеров НДПА. Списки и адреса уже были заготовлены, так что всех удалось взять в одну ночь. И сегодня надо поставить окончательную точку в их судьбе, в судьбе партии.
Деваться все равно уже некуда. Случай, когда президента загоняют в угол обстоятельства.
Он взял листок с подготовленным правительственным сообщением, которое следовало обсудить на заседании, еще раз вчитался в текст:
«Правительство, рассмотрев в свете положений законов Конституции и Уголовного кодекса заявления, выступления, лозунги, призывы, действия и самоуправства, имевшие место во время похорон Мир Акбар Хайбара, расценило их как противозаконные, антиконституционные и направленные против внутренней безопасности государства и на основании Уголовного кодекса сочло их преследуемыми по закону.
Лицами, обвиненными в совершении уголовного преступления и арестованными органами безопасности, являются Н. М. Тараки, Б. Кармаль, д р Шах Вали, Д. Панджшери, Абдул Хаким
Шаран, X. Амин, д р Замир Сафи.
При аресте указанных лиц в их квартирах были изъяты представляющие интерес документы.
Продолжается активный розыск ряда других лиц, на которых выданы ордера на арест».
Вроде все гладко, исправлять нечего. Можно обсуждать иотдавать в газеты. Но перед этим он заставит каждого министра подписаться под заявлением. Пусть не только советуют, но и несут ответственность.
Дауд прошел в зал заседаний, занял свое место…
Необходимое послесловие. Братья Ареф и Садик Алемьяры, застрелившие члена ЦК НДПА М.
А. Хайбара, будут повешены в июне 1980 года.
26 апреля 1978 года. Кабул.
Знать бы министру национальной обороны Афганистана генерал полковнику Хайдару Расули, на чьем пиру он гуляет, дав команду во всех дивизиях накрыть праздничные столы и, не снижая, правда, боевой готовности, провести увеселительные мероприятия. «В связи с подавлением коммунистов» — так мог бы гласить приказ, попытайся командиры найти причину столь странного распоряжения в будний день.
Из всего руководства НДПА только Хафизулла Амин находился пока хоть и под арестом, но дома. Во первых, он не представлял собой ключевой фигуры, а во вторых, мог сойти за «живца».
И уже было отмечено, что к нему пытался пройти инженер Зариф, в поле зрения полиции попало еще несколько человек, ранее не числившихся в активных партийцах. Ничего, вечером и
Хафизулла займет надлежащее ему место.
Вечером и впрямь Амина перевезли из дома в тюрьму.
— В дом заходили только его дети и старший брат Абдулла, — доложила охрана своему начальству.
И все было бы верным в этом докладе, если бы не одно обстоятельство: в дом входил не
Абдулла, а очень сильно на него похожий Факир, один из приближенных Амина. Всего несколько минут длилась встреча, но после нее Факир, поплутав по городу, пришел к Саиду
Гулябзою, младшему лейтенанту афганских ВВС, заведующему канцелярией своего командующего. Доложил: поступила команда на начало вооруженного выступления. От
Гулябзоя сигнал пошел к командиру танкового батальона майору Ватанджару, далее — к начштаба войск ВВС и ПВО подполковнику Абдулу Кадыру.
Не зря лелеял и одновременно боялся своей армия Дауд. И хотя буквально накануне из ее рядов было уволено около 200 офицеров (за левые взгляды, за участие в митингах), именно партийные структуры НДПА в армии оказались не только самыми многочисленными, но и самыми законспирированными. Здесь в практике работы были только «тройки» и «пятерки», а если учесть, что халькисты и парчамисты, несмотря на объединенное руководство, действовали без связей друг с другом, то чистка Дауда в верхнем эшелоне командования армией прошла для
НДПА безболезненно. Дальновидным оказался и Амин, отвечавший в ЦК за работу в армии и сделавший ставку на младших офицеров. А уж насчет ареста руководителей партии вообще как в воду глядели — всего месяц назад, в марте, в партийные организации пришло указание ЦК: если пройдут аресты членов Политбюро, это автоматически является сигналом к вооруженному восстанию. Так что Дауд, сам того не зная и не желая, приказом на арест Тараки и Бабрака отдавал и приказ на начало восстания против самого себя.
А тут и Гулябзой подтвердил: дана команда начинать.
27 апреля 1978 года. 9 часов утра. Кабул.
В 9 часов, когда президент страны Мохаммад Дауд вошел в зал заседаний и занял свое место председателя, в это же время к командиру 4 й танковой бригады без вызова прибыл майор
Аслам Ватанджар. Перед дверью кабинета он проверил пистолет, расправил складки на кармане кителя, куда положил оружие на случай провала, постучал.
Став по стойке «смирно» и отдав честь генералу, комбат сказал:
— Генерал, вы, конечно, больше, чем все мы, обеспокоены положением, которое сложилось у нас в стране, и поэтому я пришел к вам, своему командиру.
Комбриг, озадаченный появлением майора, пытался только что то понять, а Ватанджар продолжил:
— Поскольку армия приведена в состояние боевой готовности на случай возможной реакции по поводу арестов коммунистических лидеров, я прошу разрешения выдать моему батальону боезапас.
