Перед самым окном качались ветви старых, но еще плодовитых яблонь. Их никто не подстригал, и они сравнялись макушками с коньком крыши. Одна из них – «немка» – была родом из Гамбурга: дедушка побывал там однажды на ярмарке, отведал удивительно вкусных яблок и сберег от них семечки.
Устав торчать у окна, Оке начинал коситься на голубой шкафчик. В нем хранилось много заманчивых предметов, но шкафчик, как и стол, был запретной зоной. А чтобы он помнил об этом, бабушка выставляла на видном месте розгу. Один вид ее держал Оке в страхе, хотя бабушка никогда не била его. Оке опасался, что розга сама может коршуном наброситься на него даже без бабушки. А то зачем бы ей оставлять розгу сторожить вместо себя?
В конце концов бабушка уступила его настойчивым уговорам, и кинула розгу в огонь, а новую уже не стала заводить…
У подножия холма в болото вдавался небольшой участок земли, который бабушка решила не сдавать в аренду. На дальнем конце сквозь комья торфа и ила, разбросанные для удобрения вперемешку с сухими водорослями, еще просвечивал белый песок, но ближе к саду образовался хороший перегной.
Сразу же после возвращения бабушка вскопала несколько грядок и строго-настрого запретила Оке возиться на них.
Как-то раз он услышал ее голос с поля:
– Фина, поставь чайник на плиту! Я сейчас приду!
Нехитрый запор кухонной двери повернулся, и вошла бабка с соседнего хутора. У нее были полные щеки с красными прожилками и острый нос.
Печка имела обыкновение пускать клубы дыма через дверцу когда в нее клали слишком много щепок, и Фина Лагг не скоро прокашлялась, разжигая огонь.
– Это хорошо, что ты зашла, – я смогу передохнуть немного, – сказала, входя следом за ней, бабушка и принялась отмывать руки от земли.
Фина прошла по-хозяйски к шкафчику и достала посуду. Из-за ее толстой домотканой юбки вдруг робко выглянули чьи-то голубые глаза.
– Не стыдно тебе вечно за меня цепляться? – сказала Фина босоногой курносой девчонке. – Ты ведь уже большая. Пошла бы лучше, поиграла с мальчиком.
Гюнвор нерешительно перебирала золотистую косичку не слишком чистыми пальцами. Оке стоял неподвижно у печки и смотрел на девочку с любопытством и восхищением. Он уже приготовился показать ей нечто необычное – не у каждого мальчика есть огромный дикий кот с рыжими пятнами. Правда, Моппе все еще боялся людей, несмотря на все ласковые слова и обильное угощение молоком. Вот и теперь он уже успел забиться под кровать, но Оке удалось вытащить его оттуда, к большому восторгу Гюнвор.
Однако на Фину вид кота произвел совершенно иное впечатление. Она резко отставила чашку, плеснув кофе на поднос:
– Так вот он где! Этот вор то и дело наведывается к нам в курятник за яичками!
– Что ты говоришь! Да где это слыхано, чтобы коты яички таскали? – попыталась успокоить ее бабушка.
– Да уж будьте уверены! И если вы сами с ним не разделаетесь, то мой хозяин подкараулит его с ружьем.
– Пусть только попробует! – возвысила бабушка голос. – Теперь, когда мы вернулись, кот перестанет шкодить. Кормим мы его досыта.
У Фины даже глаза позеленели от негодования, а волосы на бородавке у нижней губы сердито задрожали:
– Если только ваш кот еще раз сунет нос к нам на участок, мы его на месте пристрелим!
Моппе вырвался из рук Гюнвор, распахнул дверь в сени и шмыгнул по крутой лестнице на чердак. Оке побежал следом, разыскал кота в самом темном углу и обнял его, заливаясь слезами. Сквозь густую шерсть он чувствовал частый стук кошачьего сердечка. Противный Лагг хочет всадить в это сердечко заряд дроби, отнять у Оке его друга… Казалось, кот понимал мальчика. Он обхватил его шею сильной лапой, словно хотел утешить, и нежно лизнул в щеку.
Тем временем перепалка на кухне продолжалась, хотя перекинулась уже на другое.
– Небось, когда межу проводили, вы сколько нашей земли отхватили! – сердито кричала Фина.
– Уж ты бы помолчала! Что ты скажешь о канале, который мы вместе прорыли и за которым должны были вместе следить? Не найми я людей, он уже давно бы обвалился.
Бабушка разгорячилась не меньше Фины – можно было подумать, что у нее с семьей соседа-бондаря вражда не на жизнь, а на смерть.
* * *
Спустя несколько времени после этой ссоры явился новый гость. Оке опять сидел один дома; вдруг в дверь решительно постучали, и вошел странно одетый старик. На нем был сюртук из грубой холстины и сильно поношенные, сужающиеся книзу брюки, на голове – пожелтевшая панама. Порывистыми жестами и живыми глазами он напоминал задорную синичку, которая ничего не боится, но постоянно держится начеку. Старик внимательно оглядел Оке, потом заговорил, тряся бородкой:
– А где твоя бабушка?… Ах, вот как: угу – на лугу… И он тут же исчез, прежде чем Оке успел опомниться.
Скоро пришла бабушка и объяснила, в чем дело:
– Придется тебе пойти со мной к Мандюсу. Он хочет, чтобы я прибрала у него. А уж если он что вобьет себе в свою упрямую башку, то не может подождать и минуты.
Мандюс только недавно продал свой старый дом, стоявший у шоссе в тени елей. Ели эти были своего рода достопримечательностью, потому что хвойный лес не успел еще добраться до мыса Нуринге. Новый домик, маленький и аккуратный, как сам Мандюс, был выстроен на южном, солнечном склоне Страндосен. Хозяин покрасил наружные углы ярко-зеленой краской – только потому, что обычай требовал белого цвета.
С беленых стен смотрели широкие окна, массивная дверь пахла свежим дегтем. Не всякому разрешалось переступать порог этого дома, но сегодня Мандюс был настроен благодушно.
. – Только ничего не трогай, – шепнула тревожно бабушка, входя с Оке в комнату.
Неприятный острый запах ударил им в нос и защипал в горле.
– От этих бутылок держись подальше, – произнес Мандюс предостерегающе, словно прочитал мысли Оке. – Если тебе на пальцы попадет кислота, то разъест до самых костей!
Оке с уважением оглядел бутылки на подоконнике. Подумать только – на вид обычная вода, а на самом деле в них какое-то зелье, которое может съесть его пальцы! Пожалуй, лучше и от верстака держаться подальше. А как хотелось потрогать и подставку, и гравировальные инструменты, и маленького деревянного ежика с тонкими металлическими иголками, и коробочку с заклепками…
Мандюс выдвинул из стола ящик, достал кипу бумаг и лекала.
– Узнаешь, Анна, эту шхуну? – спросил он, показывая большой рисунок.
– Так это же «Заря» – та самая, которая села на камни у мыса Рёрудден много лет назад!
– Верно, – подтвердил Мандюс с довольным видом и погладил свою холеную бородку.
– Спасли тогда хоть кого-нибудь? Помнится, шлюпка перевернулась и вся команда утонула.
– Как же, капитан добрался до берега – он был опытный пловец. Но только ему разбило голову камнем, и он умер от потери крови, прежде чем мы довезли его до доктора.
Оке привстал на цыпочки, чтобы лучше увидеть волнующие и ужасные события, которые Мандюс запечатлел на листке бумаги. Большая трехмачтовая шхуна с оборванными штормом снастями билась о камни, захлестываемая высокими волнами. На берегу лежал раненый капитан в спасательном поясе.
– Самое удивительное во всей этой истории, что я сам же и строил это судно! – продолжал Мандюс. – В последний месяц моей работы на Южной верфи в Стокгольме мы как раз заложили «Зарю». С тех пор уже пятьдесят лет прошло…
– Вот ведь какие совпадения случаются, – промолвила бабушка задумчиво.
– Да, всякое бывает…
Мандюс положил рисунок обратно в ящик, взял вместо него какую-то странную красноватую дощечку и подошел к маленькому горнилу, где потихоньку тлели уголья. Охваченный любопытством, Оке пошел за ним, но быстро отступил назад – угли вдруг раскалились и зафыркали искрами на медную пластинку. Мандюс ногой привел в движение большие мехи, которые с хрипом и скрипом выдували струю воздуха на огонь.
Нагрев пластину, Мандюс подхватил ее клещами и перенес на наковальню, после чего принялся колотить по ней молотком. Этой пластине было предназначено стать блюдом для фруктов с выгравированным на дне изображением крепостной стены Висбю и гирляндой роз по краю.
У Мандюса была целая полка с готовыми блестящими вещичками, и, когда бабушка и Оке собрались домой, он достал оттуда небольшую медную рамочку.
– Держи! Подрастешь – вставишь в эту рамку карточку своей невесты, – сказал он Оке и лукаво подмигнул.
Оке изо всех сил прижал рамку к груди. Он был совершенно ошеломлен и еле выдавил из себя «спасибо». Но бабушка считала, что он не может принять этот подарок.
– К чему отдавать мальчишке такую красивую вещь? За нее, если продать, можно хорошую цену получить.
– Ерунда! – сказал Мандюс сердито. – Господам из Висбю подавай одни кофейные котелки с треножником на старинный лад, а туристы покупают только те вещицы, на которых изображена крепостная стена.
