Первые студенты на трудности не жаловались. У них были недостатки; было много и случайных людей, но все они как-то входили в положение администрации училища, которая на тот момент не могла сразу решить все проблемы. Когда в училище становилось совсем уж холодно, студенты собирались погреться в единственном теплом месте — у электроплиты на кухне. Электроэнергии нажгли… Когда за неуплату её отключили, две недели готовили пищу на костре.
Начало было очень сложным. Каждый новый стол, стул, каждая мелочь давались большим трудом. И после тяжёлого периода — краткий прорыв, когда как-то вдруг сами собой решались многие проблемы, а потом новая полоса испытаний. Катастрофически не хватало сотрудников, людей, которые могли бы поддерживать в училище учёт и дисциплину. Те же, кто появлялся, либо оказывались беспомощными, либо быстро выдыхались, либо начинали приносить вред, и с ними приходилось расстаться…
Отец Григорий
Отец Григорий был человеком очень весёлым и жизнерадостным. Он как-то легко шёл по жизни, умудрялся даже в каких-то мрачных вещах находить забавное, ни на чем глубоко не зацикливался. Поскольку в училище ему ничего не платили, протоиерей, в отличие от многих других священников, почему-то вбивших себе в голову, что они являются представителями особой касты, отделённых от «несвященных» непроницаемой стеной и предпочитающих лучше жить впроголодь, чем работать на «светской» работе, ни капли не сомневаясь устроился работать по специальности. А специальностей у него за его жизнь было уже свыше десятка: и эксперт в вопросах аудита, и преподаватель вуза, и учитель средней школы, и начальник охраны, и коммерческий директор, да много ещё чего. В этот раз он выбрал то, что нашлось — заместитель директора по социальным вопросам на одном ещё уцелевшем с советских времён в лавине демократических реформ предприятии.
Здесь к нему постоянно шёл народ и, как и в церкви, его здесь все любили, несмотря на то, что отец Григорий чётко выполнял поставленную ему новым хозяином предприятия задачу: никому материально не помогать. Не выполнять он её не мог: просто никаких материальных ресурсов ему не давалось. «Ты типа психолога, Гриша, будешь, чтобы тебе в жилетку плакались. А может чего и дельное кому подскажешь», — обозначил ему его функции генеральный директор Андрей Николаевич — шкафообразный тридцатилетний мужик в малиновом пиджаке. «Типа понял, Андрюша. Попробую», — согласился священник.
Но он проявлял такое искреннее участие в каждой ситуации, так сочувственно выслушивал, давал такие практически полезные советы, что рабочие, в основном женщины от сорока до пятидесяти пяти, его очень любили. Бывало, что священнику становилось так жалко тех, кто к нему обращался со своими бедами, что он давал им что-то из своей зарплаты, небольшой, несмотря на звучную должность. Приходили к нему и пожаловаться на свои житейские неурядицы, на пьющих мужей. Иногда возникали комичные ситуации.
— Григорий Никанорович, — ворвалась однажды к нему в кабинет красная от возмущения швея, — не могу я больше жить с мужем!
— А что случилось, Любонька? — ласково спросил заместитель директора. — Тебе ведь годиков-то наверное и сорока нет, куда же ты без мужика?
— Сорок пять, — довольно сказала та.
— Ну надо же! Никогда бы не подумал! Так в чем дело?
А дело было в том, что муж Любы, заядлый рыбак, наловил пару вёдер рыбы, принёс её ещё живую домой и выпустил в ванну, в которую предварительно налил воды. После этого с чувством выполненного долга выпил бутылку водки и лёг спать. Среди мелкой рыбы была довольно крупная щука, которая начала жрать карасей. Четырехлетний внук Любы этим озаботился, и начал трясти деда, спрашивая, что сделать со щукой, которая так себя ведёт.
— Засунь её бабушке в задницу, — сквозь сон пробормотал ему пьяный.
Послушный мальчик начал бегать за бабушкой со щукой…
— И что же — засунул? — участливо спросил отец Григорий.
— Ну, вы скажете! Нет, конечно!
— А чего же ты жалуешься? Посмеялась и забыла!
— Разве ж это смешно?
— Можно и так на это посмотреть, — кивнул Григорий Никанорович, искусавший себе все губы, чтобы не расхохотаться.
Он мирил жён с мужьями, помогал находить общий язык родителям с подрастающими детьми. В храме училища он, благодаря дружбе с Сергеем Александровичем, так и продолжал числиться настоятелем, хотя появлялся там уже даже и не каждый месяц. Архимандриту Сергию тоже было выгодно то, что часто сменяющиеся священники не имели статуса настоятеля храма, так как постоянная ротация настоятелей могла бы озадачить архиерея. Так что отец Григорий умудрялся быть полезен другим даже тем, чего он не делал.
Из дневника Сергея Александровича
…Все держалось на благочестивых студентах. Среди них двое недавних насельников монастыря, Митя, о котором ранее я уже писал, и ещё несколько человек. Они были в отсутствие администрации хоть каким-то сдерживающим началом, хотя и их, конечно, «крутило».
Так насельники монастыря использовали любой повод побывать в своей обители, хотя мы с самого начала объяснили, что студенты должны жить в училище постоянно. Спрашиваешь: «Что вас отсюда гонит?» Отвечают: «Обстановка». А она и впрямь была тягостной…
Я им сказал тогда, что легче всего убежать от искушений, спрятаться туда, где их нет, что я и сам был бы рад так поступить. Но ведь Господь поставил нас на это место, каждого на своё, и бежать нельзя. Нужно постараться изменить ситуацию, даже если мы сами не верим в то, что это возможно. Значит, чтобы изменить ситуацию нужно начать изменять себя.
…Вскоре после отъезда отца Евстратия в училище прибыл новый священник — иеромонах Герасим. В солдатской шинели поверх подрясника, подтянутый, строгий, всегда напряжённый. Он производил впечатление человека сурового и серьёзного. Но много в нем было и вздорного, поверхностного. Отец Григорий в силу своей занятости почти не бывал в храме, также как и ректор, который не имел возможности этого делать в силу занятости в епархии. Вторые священники были предоставлены сами себе, и делали все, что им заблагорассудится.
Мои попытки ограничивать их были негативно восприняты архимандритом Сергием, и я как-то отошёл от храмовых дел. Иеромонах Герасим, таким образом, получил самую широкую свободу действий. Человек очень активный, он взялся было за дело реконструкции домового храма. В результате его попытки сделать округлую колонну чуть не обрушился второй этаж. Тогда он оставил свои строительные планы (впрочем, не совсем: почти до последнего дня пребывания в училище он вынашивал идею постройки на крыше здания училища какой-то звонницы, которую в случае необходимости оттуда можно было бы безболезненно стащить с помощью лебёдки). Но это были все планы, а повседневную энергию отец Герасим направил на духовное воспитание студентов, тем более, что отец Сергий назначил его инспектором.
Нельзя не упомянуть о тех обстоятельствах, при которых это назначение произошло. Закончился первый учебный год в жизни училища. Он был очень непростым, а лето оказалось не легче. В целях охраны училища мы приняли решение оставлять на двухнедельные летние послушания группы по несколько студентов. Выбирать было мало из кого, и группы оказались очень своеобразными. И надо так случиться, что этим летом архимандриту Сергию, а следом за ним и мне пришлось отъехать в трехнедельные зарубежные командировки.
Пока начальства не было, в училище поселился непросыхающий Юлий Петрович. Со своим помощником по хозяйственной деятельности Сашей Баллоновым, он выпивал по пятнадцать бутылок портвейна в день. В результате ходил под себя, выбрасывал из окон мокрое постельное белье и матрасы. У него были видения, с которыми он разговаривал. Когда немного просыхал, шёл рассказывать дежурным студентам, что он их начальник.
Саша Баллонов спал в кустах на территории училища, иногда в обнимку с местными алкоголичками. Когда деньги заканчивались, мог пропить какую-то принадлежащую училищу вещь. Группа дежуривших в училище студентов также веселилась как могла. Весь этот кошмар заставил подняться дыбом волосы на голове у отца Герасима, который остался практически один в этом бардаке. На время отъезда руководства, надзирать за училищем остался благочинный монастыря, в котором архимандрит Сергий был настоятелем — иеромонах Виктор. Но у него и в монастыре хватало забот.
И тогда отец Герасим начал сам наводить порядок в училище. Он был человек резкий, и обосновать свою позицию перед начальством не умел, это сослужило ему здесь плохую службу. А с подчинёнными он решил действовать с позиции силы.
Юлия Петровича он за шиворот выкинул из кухни, куда тот пьяный в три часа ночи пришёл, разбудив ответственного за работу в ней студента, чтобы тот готовил ему еду «в дальнюю дорогу». Саше Баллонову и нескольким студентам иеромонах Герасим заявил, что требует, чтобы они немедленно покинули училище. Те, пользуясь тем, что ректор и проректор в отъезде, тут же написали на него две кляузы архиерею, причём они были настолько колоритные, что я переписал на память их текст, с сохранением авторской орфографии и пунктуации.
