Зачитывались телеграммы со всех концов света. Но самое проникновенное, самое сильное слово сказал Хуан Варгас Пуэбло, поздравивший Пабло Неруду от имени Центрального комитета рабочей конфедерации Латинской Америки.
Мне редко приходилось слушать речь более выдержанную идеологически и по своему стилю, более насыщенную эмоциями и образами, к тому же произнесенную с латинским даром красноречия.
«В своих стихотворениях о любви к жизни и презрении к пессимизму и смерти, – сказал Хуан Варгас Пуэбло, – Пабло Неруда выразил душу и чувства рабочих».
Неруда ответил на все приветствия не менее прекрасной, простой, но сильной и волнующей речью. Он выразил благодарность всему, что органически вошло в его бурную жизнь, что помогло ему мыслить и чувствовать как поэту. Он благодарил чилийскую землю и южные созвездия, Великий океан и бурные полярные моря, кедровые леса и травы, благоухающие ориганом, чилийский народ и чилийское знамя, Советский Союз, Сталинград и коммунистическую партию, поэтов Петрарку, Гарсалисо и Рубена Дарио, любовь и дружбу безымянных бойцов партии и прогрессивных деятелей, которые защищают независимость и свободу Чили, своих друзей в Болгарии, в Чехословакии и во всех странах Латинской Америки.
Есть такие мощные поэты, как Маяковский, Неруда, Назым Хикмет, Вапцаров, которые принадлежат не только Советскому Союзу, Чили, Турции или Болгарии, а всему человечеству. Поэтому чествование Неруды проходило, по существу, не только в национальном, но и в глобальном масштабе.
Чилийский народ горячо чтит свою национальную традицию и тысячу раз предпочитает свои куэки, болеро и романсы дешевому импорту вроде буги-вуги или порнографических американских шлягеров.
Во время нашего пребывания в Чили произошли разные случаи. Стоит ли рассказывать вам о том, что провокаторы бросили бомбу в здание Общества американо-чилийского сотрудничества с целью обвинить в этом коммунистов и сорвать чествование Неруды? Провокация не имела успеха – неодолимой преградой встала гневная готовность рабочих ответить на нее демонстрациями.
Стоит ли рассказывать вам о том, что один подозрительный тип ударил своим автомобилем машину китайского делегата, поэта Эми Сяо, и последний получил сотрясение мозга? Эми Сяо пролежал в отеле неделю и, поправившись, снова стал выступать на собраниях.
Стоит ли рассказывать вам о том, что целых десять дней аргентинское посольство в Сантьяго с самой изысканной вежливостью оттягивало выдачу нам визы, так что мы ломали себе головы над тем, как выбраться из Чили? Мы прибегли к помощи своего посольства в Буэнос-Айресе, и виза прибыла на другой же день после нашей телеграммы.
Стоит ли рассказывать вам о том, что по просьбе чилийских товарищей мы дважды откладывали отъезд из Сантьяго в Буэнос-Айрес, чтобы дождаться Илью Эренбурга, которому повсюду ставили паспортные рогатки? На третий раз мы уехали, так как рисковали пропустить пароход в Европу. Но все же мы приветствовали Илью Эренбурга на аэродроме в Буэнос-Айресе, когда он, вручив награду Неруде, возвращался из Сантьяго.
Мне хотелось бы рассказать вам подробно о многом, увиденном в Чили. Мне хотелось бы рассказать вам, например, о путешествии на берег Тихого океана. О чествовании Пабло Неруды в Вальпараисо, где один чилийский рабочий прочитал поэму о Димитровграде и публика в течение минуты скандировала: «¡Viva la Republica popular de Bulgaria!»[2] О кобальтовом небе, о ласковом солнце и о пальмах бульвара на Винья-делъ-Мар, где климат поистине райский!.. О звездных ночах на берегу Тихого океана, где воздух так прозрачен, что Южный крест и Млечный путь блестят на небосводе, как бриллианты на черном бархате!.. О вилле Неруды на скалах, о подножие которых с грохотом разбиваются на тысячи брызг и молочный туман громадные океанские волны. О приятных беседах с Нерудой, Амаду и Марией Розой Оливер перед растопленным гранитным камином!.. О кофе, которым нас угощала Антуанетта Мораес, и о шутках Яна Дрды и Армандо Гонсалеса!..
Мне хотелось бы рассказать вам и о том, как выглядел Гоголь на сцене Экспериментального театра в Сантьяго!.. Как в гостях у одного художника я встретил молодых актеров, сыгравших для нас сцены из «Декамерона» и «Человека в футляре» Чехова. Это были прекрасные, свежие, сильные таланты, увы – осужденные на гибель, потому что этих актеров некому ангажировать, им негде играть и приходится добывать себе пропитание другой работой. Когда я сказал им, что только в Софии пять государственных театров и проблема устройства молодых актеров решена, они горько улыбнулись: «А у нас положение такое, – сказали они, – мы годами играем бесплатно, пока не посчастливится попасть в какую-нибудь частную труппу».
Мне хотелось бы рассказать вам и о том, как я обедал у доктора Мохики, нашего партийного товарища и психиатра, который до поступления в медицинский институт работал в рудниках Антофагасты. После обеда доктор повел меня в психиатрическую больницу, где показал больных, которых лечат сном, и несколько прекрасно оборудованных павловских лабораторий. Должен сказать, что в пятнадцати тысячах километров от Москвы доктор Мохика и его сотрудники опубликовали на испанском языке около семидесяти научных работ о теориях Павлова. Некоторые из этих работ получили высокую оценку советских ученых в Москве.
Когда мы вернулись в отель, товарищ Аиде Алакрон, прикрепленная к нам от чилийской коммунистической партии, была очень сердита. Она возмущалась доктором Мохикой – по ее словам, он отнял у меня полдня, предназначенного для множества других дел, ради того, чтобы показать мне сумасшедших!.. Немало упреков получил и я за то, что согласился на это.
Я очень симпатизирую доктору Мохике и еще по одной причине. Это – прекрасный человек, великолепный психиатр, к тому же еще и писатель!.. Он пишет отличные небольшие рассказы, которые печатает партийный орган «El Siglo». Лично мне его рассказы очень по душе. Однако некоторые чилийские товарищи почему-то упрекают Мохику – . с моей точки зрения, неправильно – в биологизме, психологизме и разных других «измах».
Как видите, литературные вкусы, споры и проблемы и в разных полушариях могут быть одними и теми же!.. Но именно это указывает на всеобщий, глобальный интерес к методу социалистического реализма, который есть не сборник правил, а метод, гибкий марксистский метод, который обеспечивает свободу творческой личности правдиво, убедительно и художественно отражать действительность. Интерес прогрессивных чилийских партийных и беспартийных кругов к строительству, к духовному и материальному прогрессу нашей Народной республики огромен. Нам пришлось беспрестанно выступать на собраниях, конференциях, давать интервью. Наши портреты и все, что мы рассказывали о Болгарии, печатались в прогрессивных газетах. Особый интерес прогрессивные южноамериканские писатели проявляли к тому, как мы понимаем метод социалистического реализма и проблему положительного героя, как проходят обсуждения наших книг, каковы бытовые условия наших писателей, как мы организуем нашу творческую работу и работу наших издательств.
На многочисленные и страстные вопросы отвечал преимущественно товарищ Фурнаджиев, который, будучи секретарем Союза болгарских писателей, отлично знал эти проблемы. Насколько мог, отвечал и я. Южноамериканские товарищи были поражены количеством и тиражами нашей литературной продукции. Один аргентинец с грустью заметил, что в Аргентине, государстве с двадцатимиллионным населением, считается большим успехом, если серьезная прогрессивная книга, изданная в пяти тысячах экземпляров, разойдется за полгода. Интерес к нашей Народной республике проявился особенно заметно и ярко на специальном «Вечере Болгарии», состоявшемся в университете.
Зал был переполнен. Присутствовали Пабло Неруда и все делегаты, приехавшие на его юбилей. Очень хорошая актриса, имя которой я, к сожалению, не записал, продекламировала стихотворения Вапцарова и одно стихотворение товарища Фурнаджиева. После Вапцарова и товарищ Фурнаджиев был справедливо награжден аплодисментами.
И вот наступил день, когда мы простились с чилийскими товарищами и сели в самолет, летевший в Буэнос-Айрес. Теперь погода была ясной, и мы видели Анды в лучах заходящего солнца. Я не ошибусь, если скажу, что от этой бесконечно длинной и непрерывной горной цепи исходит какой-то величавый ужас, что-то почти неземное и вами овладевает давящее чувство, будто вы попали на другую планету. Это зрелище томит вас своим страшным безлюдием, пустотой и печалью, и вы отворачиваетесь, а потом оно снова притягивает вас.
Представьте себе гигантские горные массивы свыше шести тысяч метров высотой, много таких массивов, их склоны покрыты снегом, а вершины – скалистые, черные и голые, потому что на такой высоте уже нет достаточного количества водяных паров, способных превращаться в ледники или в снег. Вершины отделены одна от другой заснеженными седловинами или глубокими, словно синеватые пропасти, ущельями, где тоже не видно следа человеческих селений. И все это, освещенное красными лучами солнца, на фоне диковинного, чуточку зловещего неба – на горизонте оно оранжевое, а выше, к зениту, черно-фиолетовое.
