В написанном
кристаллизуются все взлеты и падения
твоей жизни,
как в рыжих волосах случайной
попутчицы…
Бумага хранит запах многих дней и ночей поэта, запах его тела и души. Сладкий запах юношества и красоты… Прочитала – словно надушилась. И благоухаю.
Магазин – это постоянное движение. Посетители разноцветны, разношумны, по большей части улыбчивы. Мне нравится ощущать, что в городе много людей, кроме меня, – они как миллионы цветовых точек сливаются в живое светило, которое вращается, дышит, греет. Многоголосит на разные мотивы у распахнутых дверей магазина…
– Арийцы произошли от кроманьонцев, а жиды – от неандертальцев. Так что пути их разошлись еще в глубокой древности…
– Первого мая будем стоять в пикете против войны в Чечне. Приходи…
– Говори скорее, у меня деньги кончаются…
– Мне кажется, я как-то не так живу, что-то не то делаю…
– Вчера вернулся. Где встретимся? Конечно, люблю…
– Давай трогаться, чтобы чувствовать, что мы живые…
В университете намечается конференция, посвященная 30 000-летию русской культуры. Среди рекомендуемой литературы: Фоменко с Носовским. Нью-ЛГУ полнится нью-историками.
Заявлено выступление Чудинова. В магазине сразу оформили полочку под его книги.
После лекции Чудинова преподаватели шушукаются возле полок…
– Панрусизм! Да еще какой! Пруссия от порусья, этруски от русских, а древний Рим строили по заказу Москвы, на территории Стоунхенджа начертания кириллицей… Да что там! Пирамиды и те строили русичи! И всюду он находит русские надписи: род, мастерская, Мара, Макошь… И главное, написано все современными буквами, как будто язык тысячелетиями не менялся. Представляете, это язык-то – самая динамичная структура общества. Историки попытались задать ему пару вопросов, так их сразу осадили…
– Видите ли, христианство возникло из славянского язычества. Более того, язычество славян – первая мировая религия, распространившаяся на Евразию и часть Африки. Она зародилась в каменном веке и нашла воплощение в древнегреческой и древнеримской религиозных системах.
Суют мне университетскую газетку “Вести”. Рядом со статьей фото счастливых студенток, прижимающих к груди книги Чудинова.
– Читайте, какие чудеса! По берегам американских рек среднего плейстоцена (семьсот тридцать-сто пятьдесят тысяч лет назад) жили кроманьонцы, которые говорили по-русски и считали свою родину Русью, поклонялись Макоши, а затем переселились в Европу.
Несмотря на здоровую критику, “Тайные руны” раскупались, и выручка сложилась порядочная.
В тот же вечер соратники Чудинова из издательства “Альва-Первая” притащили стопки книг и рекламок “Русской северной традиции”. “Традиция” пошла дальше исторических построений Чудинова – оказывается, все мировые религии и культуры не от русских, а от гиперборейцев! От тех, что жили на древнем материке Арктида. И карты подробные прилагаются: что, где и как у них было обустроено… Некто Ярослав Астахов воплотил мистический бред сей “научной” гипотезы в трех романах.
Кирилл, полистав “Русскую северную традицию”, испуганно пробормотал:
– Надо спасать человечество.
Вечером он торопливо сгреб рекламки в портфель и увез за тридевять земель…
– Скажи, расхватали последователи учения.
Свирепый черепастый дизайн обложки привлек внимание. “Тайная история масонства”. Труд посвящен спасению гойского человечества от ужасов мирового сионистского господства. Автор подробно осведомляет о шабесгоях, бесящихся на просторах России.
По дороге в столовую прокручивала в голове: что значит жить на русской земле? Где она, эта земля? Под асфальтом, под бетоном, за стеклами, за рекламными щитами? Большую часть времени я нигде, то есть в странном мире, созданном TV, радио, мобильной связью, тоннелями подземки, кафе, журналами, Интернетом. Я в пространстве, не созданном ни небом, ни землей! Я в искусственном бытии, где свет от ламп, кофе из автоматов, руки в жидком мыле, ноги в панцире китайских кожзаменителей.
Русские люди уже давно не пахнут сеном, коровами и лаптями. Что русского в нас, кроме знания имени Пушкина? Квас, блины? Или набившие оскомину березы?
Что есть русский и чем он отличается, например, от европейца? Недавно наблюдала в ресторане делегацию: несколько немцев и двое наших. Так вот, нашего по выражению лица сразу отличишь. В нем живость, хитрость, хамство, какое утратили в процессе эволюции европейцы. И все же наши милее. Потому что мы и сами такие…
Вливаю свое настроение в день, как молоко в горячий шоколад. Сегодня запало розановское: “Чтобы есть – нужен рот. Но губы нужны, чтобы один человек нежил другого, лелеял другого, ласкал другого. Чтобы он томил другого таким томлением, когда человек забывает, на небе он или на земле”. Беззастенчиво закрыла кассу и свалила в три часа дня. В маршрутке думала о твоих губах. Шла и вздрагивала от предвкушения.
Ловить мужчин неинтересно, интереснее ловить мужские мечты, фокусированные на тебя. Они, как весна, обещают что-то неопределенное и оттого сладкое.
Запах смолистых листочков, распускающихся на тополях, смешивается с дымом от костров с прошлогодней травой, волнуя ожиданием. Кто сказал, что миром правит божественный дух? Нет, запах весны и твоих подмышек правит миром.
Чувственность тоже талант. Развить свои клетки так, чтобы они трепетали еще до прикосновения, а от прикосновения мироточили? Не на чувственности ли держится аромат этой планеты? Чувственны цветы, травы, насекомые и человек – самый изысканный чувственник.
Так думала я, грезя в колыбели маршрутки о скорой встрече.
…Можно разминуться на час, на год, на квартал. А можно – как мы. Прошли с разных торцов одного дома и держали путь на разные полюса – южный и северный. Всего-то…
Сонник Миллера – престранная книга. Сколько ни пыталась распутать по нему свои сны, всегда получалась чушь. Однако посетители магазина частенько заглядывают в сей бессмысленный толкователь.
– Сегодня мне приснилось, будто я сижу в кабинете стоматолога голая. И зуб болит невыносимо. К чему бы это? – интересуется дама из администрации. – Вы не посмотрите?
– А вы сами попытайтесь разгадать… – я специально выставила сонник таким образом, чтобы посетители могли ознакомиться с его содержимым.
Дама явно расстраивается от прочитанного и с негодованием ставит Миллера на место.
– А о любви у вас есть?
– Конечно, – оборачиваюсь к полке и понимаю, что “любовь” у меня представлена весьма своеобразно: “Мардона” Захер-Мазоха, “Путь самца” Трахтенберга, “Секс в большом городе”, “Дневник порнографа”… Растерявшись, вдруг вспоминаю о томике Фицджеральда.
– Вы не читали “Ночь нежна”? Тогда возьмите обязательно.
Дверь за посетительницей захлопнулась, магазин опустел, я заварила кофе и вспомнила историю, связанную с только что проданным романом…
В восьмидесятые годы старшие школьники сдавали ленинский зачет. Процедура состояла в следующем: учеников по очереди вызывали в класс, где за столом сидела тройка: завуч, директор и классный руководитель. Сначала полагалось сдать тетрадь с конспектами ленинских работ. Затем задавали вопросы: какую газету ты читаешь? – надо было ответить: “Комсомольскую правду”, какую телевизионную программу ты смотришь? – конечно, “Время”, и на вопрос, какой твой любимый роман, все тоже знали правильный ответ: Горького “Мать”. Я держалась правильного вектора, пока очередь не дошла до последнего вопроса.
– Твой любимый роман?
– “Ночь нежна”…- выпалила я.
Сбившейся с ленинского пути ученице директриса самолично написала замечание в дневник, после чего послала его по почте!.. родителям.
И вот по прошествии двадцати лет я продаю роман Фицджеральда как самое невинное произведение о любви, нашедшееся в моем магазине. Что бы сказали представители ленинской комиссии, зачитай я им отрывки из “Дневника порнографа”, который, кстати, продается во всех книжных магазинах на Невском?
Крайности как слева, так и справа бывают отвратительны. У людей, переживших несколько волн навязываемой нравственности, в конце концов формируется свой собственный кривой-косой, но выстраданный и чем-то обоснованный внутренний ориентир. Есть он и у меня, но предлагать никому не хочу. Нравственность – вещь личного пользования. Как зубная щетка.
Сутками зависая в Интернете, Кирилл переполняется стихотворчеством до тошноты…
– На сайте “Стихи точка ру” тысячи стихов. Я стал вводить через “поиск” часто встречающиеся образы, например, “сонный лес”, “голубоглазый небосвод”, и оказалось, эти образы встречаются у разных авторов сотни раз. Я даже хочу составить список штампов русской литературы, чтобы все начинающие поэты знали их и не использовали.
