Бросает подозрительную кисточку. И на плохой случай отскакивает в сторону от мольберта.
*
В дверях вернувшаяся Инна:
— Ну что? Познакомились?
— Он х-х-хотел, — объясняет Коля. — Хотел мою к-кисточку.
— Да ладно, — смеется Инна. — Он наш сосед.
Хозяйчик-сосед уже обрел себя и свою натужную значительность:
— Инночка, привет… А где сестра? Где Ольга?
— На митинге.
— Ах да, митинг! Митинг!.. Сегодня же утренний митинг!
Инна включает телевизор, немые секунды на поиск, и вот уже на экране что надо — Артем Константа. Он произносит речь.
Политик на трибуне — толпа внимает.
Кадр укрупнился. Видна Ольга. Она в близком окружении Артема, она неразлучна, она рядом.
— Вот! — Хозяйчик возбужденно тычет пальцем в экран: — Вот! Вот где они все!
Инна: — А вот вам и Ольга рядышком!
АРТЕМ (он на экране крупно, потом медленно отдаляясь, чтобы зримей толпа): — Сегодня, во-первых, мы требуем отмены прописки — этого уродливого запрета на жизнь… Требуем свободы передвижения и свободы места жительства. А теперь я опять и опять возвращаюсь к главному… нам нужна гласность. Нам не нужны ядовитые остатки притаившейся цензуры… Осколки нашего рабства!
МИТИНГУЮЩИЕ: — Ур-ра!.. Правильно!.. Ур-ра, Константа!
АРТЕМ: — Долой остатки цензуры в любом ее виде!
Аплодисменты. Толпа ликует.
Коля по-тихому садится за свой мольберт и делает наконец первый шаг в мир живописи — перерисовывает репродукцию.
Вцепившись в свою драгоценную кисточку.
Юнец счастлив.
АРТЕМ (завершая выступление): — Да, да! Население — это не народ. Но бывают дни, бывают часы, когда население становится народом!.. Святые часы!
Последний всплеск аплодисментов.
Митинг заканчивается.
Инна выключила телевизор: — Сейчас прямо с трибуны они по машинам — и нагрянут сюда.
— Как? сейчас? — Хозяйчик взволнован.
— А что?.. Утренний митинг не бывает больше часа.
— А может, они к обеду?
— Еще чего!.. Не знаю, как народ, но население любит расслабиться сразу после митинга.
Хозяйчик взволнован еще заметнее.
— Но зачем они сняли у меня всю пивную? Все столики разом с утра… Весь зал и чтобы без музыки… Это тоже чтобы расслабиться?
— Не волнуйся, дядя. Толпы не будет.
— Столики…
— Все столики — это чтоб лишних ушей не было. И лишних глаз. И лишних языков.
— Значит, элита?
— Думай, дядя, попроще. Не умничай. Считай, что сюда привалят поговорить-выпить-закусить.
— Я разве против. Я за.
— Во-первых, организаторы митинга. И Константа тоже привалит с окружением… И кое-кто из прессы. И конечно, денежный мешок, который всю эту говорильню содержит!
— Дочка. Инна… Я, собственно, за этим и пришел… Спросить… Хотел с Ольгой посоветоваться. Мы ж соседи… Говорят, этот их спонсор крутой. Слушок такой про него. Скажи — крутой?!
— Да, молчаливый.
— Я же хотел им отказать, но они силой наперли. Надавили. Телохранитель какой, а? Морда, а?.. Видела?.. И почему именно дохлая моя пивная?
— Не дрожи, дядя. Не будь тупым… Твоя пивная только потому, что крутому спонсору нужен крутой Артем. А Артем живет у Ольги. А Ольга твой сосед. Только поэтому ты и понадобился.
— А-а!.. Вот оно!.. Всё рядом, всё по-соседски… Какая ты, дочка, умница!
Хозяйчик уходит, кивнув в сторону Коли:
— Малюет… Я бы тоже мог сидеть и мазать кисточкой. Вернуться бы в детство!
*
Инна неслышными шагами подходит сзади. Видит, как неуверенно водит подросток кистью.
— Рисуешь?
— П-просто так.
Начинающий мазилка чем-то привлекает ее. К тому же у Инны изрядное преимущество возраста. Ей 26, а ему 15…
— Покажись.
Инна бесцеремонно поднимает его со стула и разглядывает. Руками берет за плечи. Поворачивает туда-сюда.
— Ручонки хилые, — констатирует она. — Ты на стрельбах бывал?
— Б-бывал.
— Пистолет в руке сам держал?
— И вообще, как тебя, такого чахлого, взяли в школу ГБ?.. У них же классные ребята!
Отнимает у него кисточку.
— Рассказывай.
— Что?
— Гэбистская школа тебе нравилась?
— М-майор Семибратов о-о-очень следил за п-п-питанием.
— А чего вялый? Тебе что — девчонки не нравятся?
— Я у к-к-католиков хорошо учился… А у гэбистов почему-то никак. Х-хуже всех…
— Совсем плохой?
— Только по памяти трояк с п-плюсом.
— По памяти?
— Остальное — одни д-двойки.
Инна усаживает юнца вновь на его стул, вернула ему кисточку — ладно, пацан! рисуй!
— Здесь тебе будет хорошо. Вместе с твоими двойками-тройками. Артем и моя сестра тебя обогреют.
— Я не у-умею рисовать. Но я же могу к-копировать. Я с-сделаю х-х-хоть сто копий!
— А что?.. Заделаешься здесь студийцем. Старайся… Студия начнет работать в сентябре.
Юнец держит кисточку. В некоторой заторможенности продолжает рассказывать о себе:
— На с-связного учился. По рации… На стукача тоже хотел. Д-доносы писал… П-правда, с ошибками.
— Пойду переоденусь. Дневной, но как-никак банкет!.. Я специально сбежала с митинга пораньше.
Коля продолжает свое: — Стрелять мне не давали.
— А хотелось?
— Иногда.
— С завязанными глазами и на шорох в кустах?
— А чего ты с-с-смеешься?
Но Инна уже ушла.
Коля переставляет мольберт поближе к рисунку. Пытается сосредоточиться. Задумался:
— Странно это… Сказали, м-можешь рисовать… А сами м-мешают.
Переодетая, эффектная, появляется Инна. Спортивный стиль ей к лицу.
— Слышал?.. Не пропусти. Банкет рядом — в нашей соседней пивнухе! Можешь поучаствовать. Ты же любишь поесть.
— Меня н-не звали.
— Я зову. Ольга зовет… А Константа сам первый сказал — прихвати, Инна, мальчишку. Пусть вкусно поест… Голод — кнут Истории!.. Так он выразился.
— К-к-кнут?
— Он имел в виду, что в смутные исторические дни еда всегда нахаляву и всегда кстати!..
Инна смотрит на юнца оценивающе: — Тебе бы рубашку почище.
*
Тем временем, в ожидании банкета, из пивнушки изгонялись завсегдатаи. Молодежь, как всегда, судьбой недовольна. Как же так! Они с утра недопили! они с такого светлого, с такого чудесного, солнечного… что еще?.. с такого хорошего утра даже и вполовину не пьяны… Свинство!
Их строптивые бунтующие голоса перекрывает повелевающий голос Хозяйчика:
— Вон!.. Всех вон!.. Чтоб в десять минут!.. Вышибала! Где вышибала?.. Гнать всех вон.
Молодые выпивохи вылетают из дверей, получив жесткий пинок под зад.
Но музыка пока что играет.
Инна и подросток Угрюмцев все еще в К-студии.
— А к-кто платит за банкет?
— Догадаешься.
— Б-богатых совсем не отличаю.
— Слышишь?! — потирая руки, радуется Инна. — Уже по воплям недовольных и изгоняемых понятно, как вкусно, как алчно покушаем мы сегодня. Любишь вкуснятинку?
— Меня н-не звали.
— Уверяю тебя, пацан. Еда будет повеселее, чем в гэбистской школе у майора Семибратова.
— Ш-школу уже разогнали.
— А майор?
— Долго за школу б-бился. Б-боролся.
— А потом?
— Он стал б-б-буддистом.
В пивнушке уже в одиночку горланит молодой рок-музыкант по имени Максим, для своих Макс Квинта — последний, кто пытается здесь остаться:
— Мы — музыканты. Хам!.. Зачем же музыку вон?
— Тебя вон в первую очередь.
— Что за банкет без музыки!
— Очень даже банкет! — улыбается Хозяйчик.
*
Чтобы ему не голодать в ожидании банкета, Инна сотворила юнцу огромный бутерброд… с ветчиной!
Коля ест, знакомятся ближе.
— Пивнуху закроют. Со дня на день… Артем обещал… А что в школе ГБ — было интересно?
— Мне — нет… Странно это. П-память у меня правильная, но мне не д-давались д-даже доносы.
— Неталантливо писал? — смеется Инна.
— Н-н-неправдоподобно.
— А вот Артем намекал, что тебя оценили и приняли в школу за пейзажик с лошадкой.
— Не-е-ет. Это он п-просто так.
— Просто так?
— Чтобы п-поддержать меня. Чтобы к-красиво.
— А пейзажик чужой?
— Чужой.
— Чей?
— Не знаю. Я п-подобрал на помойке… Возле девятиэтажного дома. Человек умер. Во втором п-подъезде… Его вещи выбрасывали.
Инна разочарована:
— Я бы заик не брала в ГБ.
Юнец пожал плечами:
— Люди заикам верят б-больше. Майор Семибратов сказал.
— А кликуха у тебя была?
