Фелисия взяла себя в руки. Какое ей дело до Тура Андерссена? Сжимая ключ от теплицы, она думала: если бы ты только знал, кто мне звонил! Если б мог сообразить, что из-за этого звонка ты сегодня понапрасну пускаешь слюну!
Она вышла в сад, но сделала вид, будто не видит садовника. Это было нетрудно, ведь она не знала, в каком месте сада он сейчас находится. Перед тем как запереть за собой дверь теплицы, Фелисия обернулась. Тур Андерссен уже ушел. Фелисия поджала губы. Сегодня эта нежить не получит желаемого.
Через всю теплицу она прошла к форточке вентилятора в торцовой стене, вокруг нее порхали птицы. Фелисия закрыла форточку и повесила на ее крючок полотенце. Потом, по-прежнему в сопровождении птиц, вернулась к двери и открыла кран над большой бочкой. Вода была тепловатая. Летом она поступала по трубе, проложенной прямо по земле.
Фелисия начала поливать цветы. Одной рукой она держала шланг, другой несколько раз отмахнулась от назойливого зяблика. Мысли ее были далеко. На губах играла улыбка, взгляд был отсутствующий.
Эрлинг Вик жил в Лиере и, чтобы попасть в Венхауг, ехал на поезде из Драммена в Конгсберг — Венхауг лежал в сорока километрах севернее Конгсберга на западном берегу Нумедалслоген. Уже тринадцать лет Эрлинг был другом Фелисии. При мысли, что она скоро увидит его, ее охватывала та же жаркая радость, какую она испытала весной 1950 года, встретившись с ним после шестнадцатимесячной разлуки, когда он жил на Канарских островах.
Тогда, в 1950 году, семь лет тому назад, эта подземная нежить — Тур Андерссен — еще не вторглась в их жизнь, и Фелисия не входила в ее царство, как собиралась войти сегодня. Ее с утра мучило недоброе предчувствие, что это произойдет сегодня, но тут позвонил Эрлинг. Рыцарь Эрлинг по телефону спас ее от нежити.
Свидание с Эрлингом в 1950 году Фелисия считала их первым по-настоящему любовным свиданием, хотя связь началась еще во время войны, в Стокгольме, где оба они были беженцами. О подобных свиданиях люди мечтают всю жизнь, но не всем дается этот единственный, сверкающий миг. Раньше им многое мешало — сперва война, тяжело поразившая Фелисию, а потом то неизбежное, что возникает, когда женщина не может выбрать одного из двух одинаково любимых ею мужчин.
Уже много времени спустя, в Венхауге, на Фелисию нашло какое-то затмение. Она убедила себя, что во всем виноват Эрлинг, хотя и испытывала при этом укоры совести. Даже в мыслях мы не можем освободиться от чувства вины, шептала она своим птицам.
Они встретились 19 мая 1950 года и провели вместе два дня. Фелисия сбавила скорость задолго до того, как показался дом Эрлинга. Она тяжело дышала, руки у нее дрожали. Она осторожно съехала на обочину и остановилась. Надо прийти в себя.
Эрлинг еще не прилетел, и никто не увидел бы ее волнения, но, с другой стороны, кто знает. И в тот раз, во время войны, когда она, мстя за братьев, убила предателя, ее тоже била дрожь. Фелисия испугалась, что не сможет вести машину. Сердце словно выросло и, стиснув легкие, прижало их к ребрам, она задыхалась от счастья и боялась лишь одного — потерять власть над собой, низ живота охватила пульсирующая истома. Борясь с этим чувством, Фелисия с бессильным стоном прислонилась к рулю. В слепой ярости она думала, что это чувство пройдет, как только мотор умолкнет и его дрожь больше не будет передаваться ей. Ничего подобного с ней раньше не случалось. Однако, судя по всему, было уже слишком поздно, Фелисия сжалась, приникнув к рулю, дернула ногой и, прикусив изнутри щеку, ощутила во рту вкус крови. Постепенно волнение улеглось. Она лежала на руле и равнодушно смотрела на приближающийся автомобиль. Он заставил ее включить мотор. Ехавшему навстречу водителю могло прийти в голову остановиться и предложить ей помощь. Когда встречная машина пронеслась мимо, Фелисия дала задний ход и осторожно выехала на узкую дорогу, что вела к дому Эрлинга, — развернуться в его маленьком дворике было невозможно. Она объехала дом и выключила мотор. Несколько минут она не двигалась. За время отсутствия Эрлинга тут ничего не изменилось. Стояла весна. Перед машиной важно семенила трясогузка. Последний раз Фелисия видела Эрлинга шестнадцать месяцев назад. Кто знает, как он жил в Лас-Пальмасе? Наверняка не устоял перед тамошним дешевым вином. Пил каждый день. И каждую ночь. Когда он жил дома, он и то чаще писал ей и письма его были длиннее, чем оттуда. У нее кольнуло сердце при мысли, что письма Эрлинга из Лас-Пальмаса были какие-то уж слишком трезвые. Словно их и в самом деле писал совершенно трезвый человек. Статьи, которые он писал для газеты, были гораздо теплее. На глаза Фелисии вдруг навернулись слезы, и ей показалось, что трясогузка ходит по дну прозрачного весеннего озера, подернутого рябью. Она вытерла глаза, и трясогузка засеменила так, как ей и было положено.
Фелисия вошла в дом, оставив дверь открытой, она быстро ходила от окна к окну, и шторы с громким щелчком взлетали вверх, потом распахивалось окно. Наконец она завела и пустила часы — без четверти два. Самолет Эрлинга приземлится в Форнебу около пяти пополудни, и он обещал приехать в Лиер на такси. Значит, он будет дома не позже семи, думала Фелисия, даже если в пути случится небольшая задержка. Дом нуждался в основательной уборке. Как странно, что в необитаемом помещении скапливается столько пыли.
Электричество и телефон не отключались, Фелисия следила за этим в отсутствие хозяина. Прежде всего ей хотелось сварить кофе и перекусить. Она принесла из машины пакеты с продуктами, вынула хлеб, масло, бекон, от плиты на весь дом запахло кофе.
Настроение у Фелисии заметно улучшилось. В половине третьего она бросила в камин окурок и прибрала на столе. Мыльной водой вымыла рамы и подоконники, потом — стекла. Они были грязные, точно в помещении какого-нибудь склада. После этого она принялась за пол. В углу комнаты она задела шваброй за стену, и ей показалось, что нижнее бревно чуть-чуть сдвинулось с места. Сперва Фелисия не придала этому значения, но потом снова вернулась в тот угол и надавила щеткой на бревно. Так и есть, оно сдвинулось с места и даже довольно изрядно. Но как это возможно? Что там? Фелисия опустилась на колени и осмотрела стену. Два нижних бревна были пропилены в полутора метрах от угла. Фелисия славилась своей наблюдательностью и смекалкой. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы найти механизм и открыть тайник. Одну за другой она вынула оттуда восемь бутылок виски и выстроила их в ряд. Потом распрямилась, не вставая с колен, и грустно посмотрела на них. Эрлинг позаботился о том, чтобы через два года его ждал запас виски, — этот пьяница смотрел в будущее!
Она снова нагнулась и достала из тайника несколько пакетов. «История о Гюльнаре» — было написано на одном из них. На другом — «Письма от Фелисии». Она проверила и остальные пакеты, но писем от других женщин в них не было. В них лежали литературные наброски, к ним же относилась и «История о Гюльнаре». Взяв в руки пакет со своими письмами, Фелисия заплакала.
Потом она все сложила на место и закрыла тайник. Остаток пола дался ей с трудом, домыв его, она вздохнула с облегчением и налила себе рюмку вермута. Было уже четыре. Дом блистал чистотой. Насвистывая, Фелисия принялась за кухню, перемыла посуду и расставила ее по местам, вытирая стаканы и рюмки, она смотрела их на свет. Эрлинг не был занудным чистюлей, но замечал все и всегда искренне выражал ей свою благодарность. Без пяти пять. Скоро он приземлится в Форнебу и уже будет думать только о ней. Лишь бы он не перебрал в самолете! Фелисия не боялась, что он напьется, нет, но не любила, когда он выпивал перед их свиданиями, а уж тем более после шестнадцатимесячной разлуки… Тюфяк проветривался на солнце, брошенный на радиатор машины. Фелисия основательно вытрясла его и внесла в дом. Постелила простыню, висевшую на спинке стула перед горящим камином, быстрыми, точными движениями расправила одеяло, взбила подушки. Движения у нее всегда были быстрые и точные, и это ее радовало — она знала себе цену. Фелисия строго следовала Священному Писанию, учившему, что, зажегши свечу, женщина не должна прятать ее под сосудом.
Накрыть на стол было делом одной минуты — почти все она привезла с собой готовым. Полюбовавшись издали своей работой, она побежала за подснежниками. На стол падало солнце, приборы сверкали. Фелисия шумно втянула в себя воздух. В комнате уютно пахло чистотой. Двадцать минут шестого. Сердце билось где-то в горле — Эрлинг обещал позвонить ей из Форнебу. Интересно, сколько раз телефон звонил за эти шестнадцать месяцев? В пустом, притихшем доме, где не было хозяина? Фелисия не ждала, что Эрлинг хранит ей верность в обычном смысле этого слова. Телефон звонил, звонил, но Эрлинг не отвечал, и после этих звонков в доме становилось еще тише.
Она попробовала рукой воду в ведре, стоявшем на краю камина. Теперь вода была уже не холодная. Фелисия заперла дверь, опустила гардины и начала снимать с себя одежду, одну вещь за другой. Ей не хотелось, чтобы от нее пахло, как от уборщицы или кухарки. Она сняла ведро с камина и вдруг растерялась: не хватает только, чтобы она стояла мокрая, когда позвонит Эрлинг.
