– Что такое? – женщина испугалась очень по-маминому. – Тебе плохо? Голова болит?
Я не успел ответить, потому что из-за ее плеча ловко проскользнул в комнату мужчина в белом халате. Наверное, врач, хотя на того недовольного дядьку из «скорой» он не был похож. Того все раздражало, а этот прямо светился от радости.
– Ну-ка, молодой человек, позвольте ваш пульс!
Если бы я пытался не позволить, все равно не успел бы – улыбающийся врач схватил меня за руку, что-то там пощупал, выхватил из кармана какой-то приборчик и присобачил мне на лоб и сгиб локтя две присоски. Понажимал на приборчике кнопки, остался доволен и объявил маме:
– Остаточные явления есть, но кризис позади!
Похожая на маму женщина, которая все это время простояла рядом с кроватью с напряженным лицом, как-то сразу обмякла и присела на кровать.
– Слава богу, – сказала она и погладила меня по голове.
Я зажмурился.
Все-таки это была мама! Просто помолодевшая и празднично одетая. Но ни у кого на свете нет таких рук и такого голоса.
Я немного полежал с закрытыми глазами, приходя в себя. Хорошо, что мама на месте, но вот где все остальное?
– Мам! А где мой книжный шкаф?
– Книжный шкаф?! – изумилась мама.
На секунду мне показалось, что шкаф на месте, просто я не рассмотрел его. Я открыл глаза. Шкафа не было, зато мама смотрела на меня растерянно.
– Нуда. И все мои книги.
Мама беспомощно глянула на врача. Тот тоже перестал улыбаться.
– Хм… любопытно… А какое сегодня число, молодой человек?
Я задумался. Я читал в книгах, как больные проводят в бреду много дней, а потом не помнят ничего. На всякий случай ответил:
– Ну… заболел я двенадцатого апреля… Сегодня тринадцатое?
Врач остался доволен.
– Правильно. А как тебя зовут?
Он задал еще несколько простых вопросов, и с каждым моим правильным ответом становился все радостнее.
– А вот насчет шкафа… – сказал он немного вкрадчиво, – какие там были книги?
Я добросовестно перечислил:
– Майн Рид. «Волшебник Изумрудного города». «Что такое? Кто такой?»…
Я перечислял свои любимые книги, а брови на мамином лице поднимались все выше. Когда я дошел до сборника «Пионеры-герои в годы войны», брови дошли до верхней точки, да так в ней и застряли.
Я запнулся. Очень не хотелось расстраивать маму, но ведь врач попросил… И вообще, почему список моих книг должен ее так расстраивать? Может, я забыл какую-то важную книгу? Я покопался в памяти и, кажется, обнаружил искомое.
– «Настольная книга пионера Советского Союза», – выпалил я.
Теперь на меня изумленно таращился еще и врач.
Я совсем смутился и решил пока помолчать. Мама требовательно посмотрела на врача.
– Ну… – дядька потер переносицу в задумчивости. – В целом все в норме, но некоторые аберрации наблюдаются. Скажите, ваш сын много сидит за компьютером?
Мама тяжело вздохнула:
– Вы понимаете… Муж все время на работе, он управляющий в крупном холдинге, у меня тоже свой бизнес…
Тут я вообще перестал что-то понимать и дальнейший диалог мамы и доктора прошел мимо моих ушей. Какой еще «управляющий»? Какой еще «бизнес»? И что такое «холдинг»?! Этот холдинг почему-то меня сильнее всего обидел.
– Не в холдинге папа работает, а в обкоме партии! – заявил я прямо посреди какой-то маминой фразы, хотя взрослых перебивать и невежливо.
Мама и врач разом обернулись ко мне. По-моему, они испугались.
– Ага, – первым пришел в себя доктор. – Понятно. Я вам пропишу успокоительное, ладно?
Мама кивнула и принялась меня гладить по голове. Лицо у нее было такое жалостливое и перепуганное, что я на всякий случай закрыл глаза и уткнулся ей в бок. От мамы пахло непривычно, но все равно это был мамин бок, теплый и уютный.
Взрослые перешли на шепот.
Тут я понял, что очень устал от всех этих загадок.
Я прижался к маме поближе и заснул.
Синичка, 13 апреля неизвестного пока года
Я проснулась. Вспомнила вчерашний день. Долго не решалась открыть глаза. Открыла. Отвернулась к стенке и заплакала. Прибежала мама. Я посмотрела на ее жуткий халат и заплакала еще громче. Кажется, потом приходил врач и мне даже что-то кололи. Не знаю…
Витя, кажется, вечер… или утро?
Никогда в жизни не был так спокоен. Да, я лежу в чужой комнате. Да, мама выглядит непривычно…
Ну и что? Все нормально. Все даже отлично.
За окном сумерки, но я не знаю, утро это или вечер. И знать не хочу. И так все хорошо.
Приходит мама и дает выпить каких-то таблеток. Мне становится еще лучше. Я улыбаюсь.
Мама говорит:
– Спи, сынок. Доктор сказал, что тебе надо много спать.
Я много сплю.
Синичка, неизвестное число ужас какого года
Я проснулась. Видимо, все слезы выплакались вчера, потому что сегодня сил плакать уже не было. Я тупо смотрела на письменный стол, заваленный никому не нужными книгами, и мучительно соображала, что же мне теперь делать.
– Маааам, – позвала я.
Мама, как и в прошлый раз, материализовалась мгновенно.
– Мам, что со мной? – спросила я.
– Не знаю, Оленька. Врач сказал, что ты поправишься, просто нужно время.
– Мам, почему все так изменилось, пока я болела?
– Олюшка, ничего не изменилось. Просто… Просто ты забыла многое. Это ничего… Врач сказал, все восстановится.
Мама опять заплакала, а я решила, что лимит слез исчерпан. Нужно что-то делать.
– Ладно, мам, я встаю. И дай пожрать чего-нибудь…
Слезы у мамы высохли мгновенно.
– Ольга, не груби! – сказала она грозно, но быстро спохватилась. – Конечно! Конечно, солнышко. Сейчас!
Мама метнулась на кухню и через пару минут туда же притопала я.
– Что есть будем?
Я старалась не обращать внимания на странный чайник, который пыхал на плите, и на чугунную сковородку невероятных размеров, на которой мама жарила гренки. Слава богу, хоть с гренками ничего не случилось! Они были горячими, поджаристыми, именно такими, какими я их больше всего любила. После того как я съела штук пять, меня немного отпустило.
– О! А что за молоко такое прикольное?
– Какое молоко?
– Прикольное…
Я думала, мама не расслышала, что я сказала, и, чтоб объяснить, взяла в руки странный треугольный пакет.
– Никогда такого не видела.
Судя по тому, как у мамы задрожали губы, я опять сказала что-то не то.
Гренки стали поперек горла, и я уставилась в стол.
– А где папа? – спросила я.
И подумала: а вдруг он сейчас придет, и весь этот кошмар рассеется. Придет, расскажет, что продал сегодня очередную партию компов. Мы за него порадуемся.
– Папа на заводе, – сказала мама, – у него первая смена.
Эту информацию я переваривала несколько минут, но уже боялась как-то реагировать.
– А что ж он не позвонит хотя бы… – выдавила я.
– Куда? – изумилась мама.
– Да хоть на ко… – я не договорила, потому что вдруг отчетливо поняла, что никаких комиков тут нет.
Я встала и рванула в комнату. Ну, хотя б телевизор был на месте! После нескольких минут безуспешных поисков пульта я сдалась и включила его кнопкой. Нашла три канала. По одному показывали народный хор, по второму комбайн на фоне заходящего солнца, а по третьему вообще черно-белый фильм.
Что-то уже мелькало на задворках сознания, какая-то мысль билась в голове, но поймать ее за хвост у меня не получалось. Как только я напрягалась, опять начинал ныть висок. Видимо, я потерла голову рукой, потому что подбежала мама и начала причитать:
– Все, Олечка, иди ложись. Доктор сказал, спать побольше, напрягаться нельзя.
– Да я не напрягаюсь, – вяло отбивалась я, но позволила маме оттащить себя в комнату и уложить в кровать.
– Ты не переживай, – говорила мама, – двадцатый век на дворе, врач сказал, что сейчас все могут вылечить…
– Двадцать первый… – автоматически поправила я.
У мамы это была любимая присказка «двадцатый век на дворе», я каждый раз ее поправляла, она каждый раз смеялась, что для нее двадцатый привычнее. Но в этот раз она не засмеялась.
– Что? – спросила она.
И на меня накатила волна мягкого, обволакивающего ужаса. Голова стала ватной, а руки и ноги ледяными.
– Оль, что? Тебе плохо? – всполошилась мама.
– Ты только не плачь, – сказала я шепотом. – Не плачь и не кричи. Просто скажи мне, какой сейчас год.
– Тысяча девятьсот восьмидесятый, – тоже шепотом ответила мама.
А потом добавила жалобно:
– Оль, тебе плохо? Может, «скорую»?
– Нет, не надо. Я посплю.
Я натянула на себя одеяло и отвернулась к стенке. Спать не хотелось. Хотелось умереть.
Витя, непонятно число…2018 года!!!
Теперь я проснулся с четким осознанием того, что на улице утро.
Это было единственное четкое осознание в моей голове. Все остальное расплывалось, кружилось и куда-то ускользало. Я ходил по комнате и уже не был уверен, что тут все поменялось. Попытался включить телевизор на столе, но только зря тыкал в кнопку включения. На экране на пару секунд появлялась надпись: «Нет сигнала. Проверьте кабель». Я подергал оба кабеля, которые шли к телевизору, даже постучал по нему, но ничего не добился.
