– Мы научились тому, что многие достижения невозможно измерить холодными цифрами. Эти добродетели не выразишь в графиках доходности и платежеспособности…
…Реджина… она же дура дурой, и тем не менее входит в «крутую» компанию – ту самую компанию, которая презирает Шарлотту Симмонс уже за одно то, что она вся из себя такая правильная, так любит учиться, не просто получает хорошие оценки, но и радуется этому, да к тому же не пьет, не курит ни сигарет, ни травы, не ездит вместе с ними на ночные гонки по шоссе 21, не говорит направо и налево «мать его…» и «пошло все на…», не дает никому возможности… да, в первую очередь все дело в том, что она никому не дает… Именно это нежелание «давать» и является главным раздражающим фактором, настроившим против нее большую часть класса…
– Мы осознали, что, действуя вместе, можно добиться гораздо большего, чем по отдельности, и…
Но почему Шарлотте должно быть от этого больно? Нет для этого никаких причин. И все таки – больно и обидно!.. Если бы все эти взрослые, которые с обожанием смотрят на нее, знали, что думают о ней соученики – да-да, те самые бывшие старшеклассники, так называемые друзья, якобы от имени которых ей и поручено выступить! Если бы они только знали, насколько тяжелее ей говорить, когда она видит перед собой эти равнодушные к ней и ко всему происходящему лица между зелеными мантиями и шапочками… Ну почему, почему человек становится изгоем лишь за то, что он не тупой и не тратит время на какие-то дурацкие и бессмысленные вещи?
– …Стоит большего, чем усилия двадцати человек, действующих в своих собственных интересах…
…А теперь Чаннинг еще и зевает – зевает прямо ей в лицо! На Шарлотту накатила волна гнева. Да пусть думают, что хотят! Она-то знает, что она, Шарлотта Симмонс, на голову выше любого из них. У нее нет с ними ничего общего, за исключением того, что ее тоже угораздило родиться в Спарте. Но больше она их никогда не увидит… В Дьюпонте она встретит других людей – похожих на нее, живущих полноценной интеллектуальной жизнью, способных заглянуть в будущее гораздо дальше, чем до ближайших выходных…
– …Как написал великий натуралист Джон Мьюр в книге «Горец Джон», «в горах рождаются реки, ледники, плодородные почвы и великие люди. Многие поэты, философы, пророки, люди деятельные, люди думающие, чьи мысли и дела изменили мир, – эти люди пришли с гор. Они, горцы, набрались сил вместе с деревьями, растущими в горных лесах, их характер был выкован молотом самой Природы». Благодарю всех за внимание.
Все закончилось. Бурные аплодисменты, переходящие… в еще более бурные аплодисменты. Шарлотта даже позволила себе на несколько секунд задержаться на трибуне. Она обвела взглядом аудиторию и уже безбоязненно посмотрела на одноклассников, поджав губы. Если бы у кого-то из них хватило ума и проницательности понять, что написано у нее на лице, все они – Чаннинг, Реджина, Брайен… Брайен, на которого Шарлотта когда-то возлагала такие надежды! – пожалуй, он мог бы прочесть ее мысли: «Только одному человеку из нас суждено спуститься с гор ради чего-то большого и важного. Все остальные могут оставаться здесь, да здесь они и останутся, и будут нажираться в хлам и всю жизнь смотреть на то, как растут новогодние елки».
Собрав листочки с текстом речи – в которые она за время выступления так ни разу и не заглянула, – Шарлотта спустилась с трибуны, наконец позволив себе отдаться пьянящему чувству одержанной победы. Ей действительно рукоплескали десятки людей, за нее радовались, ею восхищались и гордились – взрослые.
Гости у Симмонсов бывали нечасто, а уж о том, чтобы в доме 1709 по Каунти-роуд устраивалась вечеринка, вообще никто никогда не слышал. Впрочем, и сейчас мать Шарлотты всячески избегала называть предстоящее событие вечеринкой. Она принадлежала к довольно популярной в глубинке ветви евангелистской церкви и считала, что всякие вечеринки и прочие способы праздного времяпрепровождения устраивают ленивые, потакающие своим низменным желаниям люди, у которых денег в кармане больше, чем добродетели в сердце. В общем, и сегодня Симмонсы не собирали гостей, а просто после церемонии вручения аттестатов к ним «кое-кто мог заглянуть», хотя приготовления к визиту этих «кое-кого» длились уже три недели.
Шарлотта благодарила Бога за то, что погода сегодня выдалась прекрасная, а значит, удастся поставить рядом со спутниковой антенной стол для пикника и принять гостей не в доме, а на лужайке. Лужайкой, правда, площадку за домом Симмонсов можно было назвать лишь условно. Небольшой утоптанный участок с островками упрямой жизнелюбивой травы как-то незаметно, без явной границы упирался в заросли кустарника, окаймлявшие густой лес, начинавшийся всего в нескольких десятках шагов от дома. Сейчас над «лужайкой» растекался легкий запах готовившихся порция за порцией хот-догов. Отцу Шарлотты наконец удалось собрать старый складной гриль, и приготовление еды пошло полным ходом. Помимо хот-догов гостям предложили картофельный салат, яйца под острым соусом, бутерброды с ветчиной, пирог с ревенем, фруктовый пунш и лимонад. Все это было выставлено на том самом столе для пикников. В обычные дни этот стол использовался в качестве обеденного и стоял внутри дома. Если бы пошел дождь, всем этим людям – мисс Пеннингтон, шерифу Пайку, почтмейстеру мистеру Дину, мисс Муди, миссис Брайент, миссис Казинс – той самой, что расписала стены в магазине миссис Брайент в стиле бабушки Мозес,[5] – пришлось бы перебраться в тесный дом Симмонсов, и тогда уже не удалось бы утаить от друзей мамы и папы, что другого стола у них попросту нет, и к тому же с обеих сторон от того места, где он обычно стоит, находятся не стулья, а самодельные скамейки – две доски, приколоченные к старым табуреткам. Случись такое, Шарлотта, наверное, со стыда бы умерла. Мало ей того, что папа по случаю теплой погоды напялил рубашку с короткими рукавами, выставив на всеобщее обозрение татуировку в виде русалки. Это, с позволения сказать, произведение искусства занимало большую часть кожного покрова на его правой руке и являлось вечным напоминанием об одной слишком веселой увольнительной во время службы в армии. Почему именно русалка? Отец и сам понятия не имел. Да ладно хоть бы сделали как следует, а то получилось настоящее позорище.
Дом представлял собой маленькую одноэтажную деревянную будку, выходившую фасадом на шоссе. На «фасаде» помещались два окна и входная дверь. Единственным элементом декора был небольшой навес из плотно подогнанных друг к другу деревянных планок, накрепко приколоченный над окнами. Входная дверь открывалась прямо в комнату, которая, несмотря на скромные размеры 12 на 15 футов, служила одновременно гостиной, кабинетом, комнатой для семейного просмотра телевизора, детской и столовой. Именно здесь обычно стоял складной стол для пикника. Потолок нависал прямо над головой. Керосиновый обогреватель и угольная плита, издавая присущие им запахи, пропитавшие весь дом, добавляли завершающие штрихи к образу деревенской избушки. Первые шесть лет своей жизни Шарлотта провела вместе с родителями в полуподвале – там, где теперь находился фундамент дома. Ребенком она, естественно, не задумывалась над этим свидетельством бедности ее семьи. Симмонсы были далеко не единственными в округе, кто начинал свою семейную жизнь таким образом. Люди покупали клочок земли, порой не больше пятой части акра, выкапывали яму под фундамент, накрывали ее рубероидной крышей, выводили через крышу трубу от печки, которая использовалась как для обогрева, так и для приготовления пищи, и жили в этих землянках, пока не наскребали денег на строительство хоть какого-то подобия жилья на поверхности земли. Понятно, что построить хоромы мало кому удавалось: обычно получался дом наподобие жилища Симмонсов – маленькая деревянная коробка с пристроенным ржавым выгребным баком и лужайкой в виде расчищенной от леса площадки – вытоптанной или заросшей жесткой придорожной травой.
Лори Макдауэлл отошла от стола, держа в руках бумажную тарелочку с едой и белую пластиковую вилку и собираясь заговорить с миссис Брайент. Лори была высокая худощавая девушка со светлыми вьющимися волосами, чье лицо, всегда освещенное выражением доброжелательного внимания и добродушия, нисколько не портил даже широковатый крупный нос. Ее отец работал инженером в одном из административных учреждений штата, и их дом был настоящим дворцом по сравнению с лачугой Симмонсов. Но Шарлотту нисколько не беспокоило, какое впечатление произведет ее дом на Лори. Та бывала у нее в гостях уже много раз и прекрасно знала, как живут Симмонсы. Кроме нее, никого из одноклассников Шарлотта не пригласила. Сегодня здесь собрались только родственники и близкие друзья. Похоже, им действительно было хорошо всем вместе; по крайней мере, они всячески старались это подчеркнуть. Вполне естественно, что центром внимания всех собравшихся, звездой вечера, была мисс Шарлотта Симмонс, одетая в платье без рукавов, сшитое из ткани с набивным рисунком – то самое, которое было на ней под зеленой мантией во время вручения аттестатов.
