Он позвал Джо на нос, чтобы тот помог ему расправить парус с помощью гафель-гарделя.[12] Оставалось взять риф у кливера на бушприте, но это уже было нетрудно.
По указанию товарища Джо отпустил кливер-шкот и отправился в кокпит, где ему пришлось спустить на целый фут подвижной киль.
Борьба со стихией разогнала мрачные мысли Джо. Подражая товарищу, он сохранял полное хладнокровие, толково и быстро исполнял все его приказания. Они совместно противопоставляли свои слабые силы натиску бурной стихии и совместно победили ее.
Джо вернулся к тому месту, где его товарищ стоял у румпеля, управляя рулем; он гордился им и собой. А когда он прочел в глазах Фриско-Кида молчаливое одобрение, то покраснел, как девушка, услыхавшая первый обращенный к ней комплимент. Однако тут же внезапно спохватился, что ведь перед ним стоит, собственно говоря, вор, самый обыкновенный вор, и, вспомнив об этом, он невольно попятился.
Ему еще ни разу не приходилось соприкасаться с грязной изнанкой жизни. Избранные авторы его библиотеки все наперебой прославляли честность и прямодушие и воспитывали в нем отвращение к преступности. Он отвернулся от Фриско-Кида и отошел в сторону. Но Фриско-Кид не мог заметить эту внезапную перемену его настроения — он был слишком занят своим делом.
Однако Джо удивлялся самому себе. Мысль о том, что Фриско-Кид — вор, тяготила его, но сам Фриско-Кид не внушал ему ни малейшего отвращения. Наоборот, его что-то тянуло к этому парню. Он не мог разобраться в своих чувствах. Если бы он был немного постарше, то, наверное, понял бы, что его привлекают прекрасные черты характера молодого человека — его хладнокровие, самостоятельность, мужество, отвага и вместе с тем известная мягкость и благодушие. Но он этого не понимал и винил самого себя, что не в состоянии преодолеть свою симпатию к Фриско-Киду; стыдясь своей слабости, он все более и более поддавался горячему чувству дружеского расположения к этому своеобразному юному пирату.
— Подтяните-ка ялик фута на два-три, — крикнул Фриско-Кид, который успевал следить за всем.
Ялик тащился за шлюпом на слишком длинной привязи, и ему приходилось плохо. Он то отставал, натягивая бечеву, то кидался вперед, ослабляя ее, то метался из стороны в сторону, рискуя ежеминутно зарыться носом в высокие пенистые гребни расходившихся волн. Джо перелез через барьер кокпита на скользкую корму и потянулся к битенгу, к которому был привязан ялик.
— Держись! — крикнул Кид.
В это время пронесся шквал.
— Отпустите канат, оставьте один оборот на битенге и подтягивайте!
Для новичка работа была не из легких. Джо спустил канат до последнего оборота и, ухватив одной рукой свободный конец, стал подтягивать другой рукой. Но в эту минуту ялик отбросило гребнем волны в сторону, бечеву сильно дернуло, она выскользнула из рук и стала уходить за борт. Джо схватил ее снова, но его самого потянуло вниз по покатой палубе.
— Бросьте! Отпустите! — крикнул Кид.
Джо выпустил конец и правильно сделал, а то бы и сам очутился за бортом. Ялик стал отходить от кормы. Сконфуженный Джо робко оглянулся на своего товарища, ожидая получить от него нахлобучку. Но Фриско-Кид только широко улыбнулся.
— Не беда, — сказал он. — Кости целы и ладно. Лучше расстаться с лодкой, чем с человеком, не так ли? К тому же я и сам виноват, нельзя было поручать новичку это дело. Впрочем, лодка еще от нас не ушла. Ступайте-ка, опустите киль[13] еще фута на два, а потом вернитесь сюда и делайте то, что я вам скажу. Но только не спешите. Работайте уверенно, не торопясь.
Джо опустил киль и, вернувшись на палубу, стал у кливер-шкота.
— Право на борт! — скомандовал Фриско-Кид. — Раскрепите! Вот так! Теперь сюда, дайте руку, беритесь за грот-шкот! — Рука об руку, вдвоем они подтянули зарифленный парус.
Джо стал приходить в азарт от этой работы. «Ослепительный», как породистый конь, повернулся на киле и стал носом против ветра. Паруса и снасти отчаянно затрепались и забили мелкую дробь.
— Спустите кливер-шкот!
Джо подтянул его книзу; передний парус надулся, и судно повернуло на другой галс. Вместе с тем и койку, на которой лежал пьяный капитан, повернуло с подветренной стороны на наветренную, и он растянулся на полу у дверей каюты в пьяном отупении.
Фриско-Кид взглянул на него с отвращением и пробормотал:
— Собака! Хоть ко дну пойдем, и то не очухается!
Два раза им пришлось менять галс, чтобы попасть на прежнее место. Наконец Джо различил в темноте, озаряемой одними звездами, качавшийся на волнах ялик.
— Успеем, — промолвил Фриско-Кид, направляя «Ослепительного» в эту сторону и слегка заворачивая. — Ловите!
Джо свесился за борт, поймал ныряющую бечеву и мигом накинул ее на битенг. После этого они взяли прежний курс.
Джо чувствовал себя виновником всего этого переполоха и был страшно сконфужен, но Фриско-Кид не замедлил утешить его.
— О, это сущие пустяки, — сказал он. — Со всяким случается. Только другие забывают, как им солоно приходилось вначале, и выходят из себя при малейшем промахе новичка. Раз, помню…
И начал рассказывать про свои неудачи, когда он был малышом и впервые очутился в плавании, и про то, как его строго за все наказывали. Он накинул свободный конец талрепа[14] на шейку румпеля, и они оба уселись под стенкой кокпита, тесно прижавшись плечом к плечу.
— Что это за место? — спросил Джо, когда они проносились мимо маяка, мигавшего на скалистом мысу.
— Остров Гот. На нем, по ту сторону, находится морская учебная станция для кадетов и минный склад. Там отлично ловится треска. Мы обойдем этот островок с подветренной стороны и станем на якоре под защитой острова Энджель, где находится карантин. Потом, когда Француз-Пит протрезвится, он нам укажет, куда идти, а теперь вы можете спуститься в каюту и немного вздремнуть. Я управлюсь без вас.
Джо отрицательно покачал головой. Он был слишком возбужден, чтобы спать. Да и как тут заснуть, когда «Ослепительный» ныряет, как чайка, и взбивает своим носом целые облака брызжущей пены. Платье на Джо почти высохло, и он предпочел остаться на палубе и любоваться разворачивающейся перед ним картиной.
Огни Окленда исчезли из виду, оставив лишь бледный отблеск на фоне неба, а с южной стороны показались огни Сан-Франциско, то взбирающиеся по холмам, то сбегающие в долины и растянувшиеся на много миль бесконечной вереницей.
Различив огромные здания пристани и телеграфную вышку, Джо мог уже легко ориентироваться в панораме города. Где-то там, среди этого лабиринта света и теней, затерялся отцовский дом, в котором, быть может, и сейчас вздыхают о нем и тревожатся; и там же сладко почивает его сестричка Бесси, которая, сойдя утром к чаю, удивится, что его нет. Джо вздохнул. Забрезжило утро. Потом голова его потихоньку свесилась на плечо Фриско-Кида, и он заснул крепким сном.
Глава XI
КАПИТАН И ЕГО КОМАНДА
— Ну, вставайте! Пора становиться на якорь.
Джо вскочил на ноги, дико озираясь по сторонам; сон отшиб ему память, и он не сразу вернулся к действительности. Ветер к утру затих. Позади море еще бурлило, но «Ослепительный» тихо шел под защитой скалистого острова. Небо было ясно, и воздух дышал крепительной свежестью раннего утра.
Легкая рябь весело искрилась под лучами восходящего солнца. С южной стороны виднелся остров Алькатрас, с высот которого, увенчанных орудиями, доносились звонкие переливы трубы, игравшей утреннюю зорю. На западе сияли Золотые Ворота, соединяющие Тихий океан с бухтой Сан-Франциско. Туда вместе с приливом на всех парусах торжественно входил какой-то корабль.
Картина была поразительная.
Джо залюбовался ею, пока Фриско-Кид не послал его на нос готовиться к отдаче якоря.
— Разверните цепь, — приказал ему Фриско-Кид, — а потом ждите на месте.
Он осторожно задерживал ход судна, поворачивая его к ветру.
— Отпустите кливер-шкот и беритесь за нирал.[15]
Джо уже освоился с этим маневром за ночь и теперь справился с ним превосходно.
— Ну! Отдай якорь! Осторожнее! Живо! Ну!
Цепь побежала с поразительной быстротой, и «Ослепительный» остановился. Фриско-Кид вернулся к товарищу, и они вместе спустили большой парус, сложили его как должно, скрепили сезнями и уложили на корме.
— Вот вам ведро, — сказал Фриско-Кид. — Вымойте палубу. Да почище. Вот щетка. Не брезгуйте этим делом. Добейтесь, чтобы все заблестело. Когда кончите, вычерпайте воду из ялика. За эту ночь у него разошлись немного пазы. А я пойду готовить завтрак.
Скоро струйки воды весело зажурчали по палубе, а из каюты потянуло приятным дымком, предвещавшим вкусные блюда. То и дело Джо отрывался от своей работы и поднимал голову, чтобы полюбоваться расстилавшейся перед ним чудесной картиной. Она пленила бы и всякого другого на его месте. Поэтический восторг охватил его душу, и он чувствовал бы себя совершенно счастливым, если бы не мысль о том, что за люди его товарищи. Эта последняя досадная мысль и противное зрелище валявшегося на полу пьяницы-капитана отравляли чарующую прелесть раннего утра. Его оскорбляла грубая действительность, но он не чувствовал себя подавленным ею, — наоборот, она закаляла его сильный характер. В нем крепло стремление быть чистым и строгим к самому себе, чтобы не уронить себя в своих собственных глазах. Он оглянулся кругом и вздохнул. Почему это люди не остаются честными и правдивыми? Ему жаль было расставаться с этой привлекательной новой жизнью, но ночные похождения сильно подействовали на него и, чтобы не изменить себе самому, надо было бежать во что бы то ни стало.
