Ознакомительная версия.
Но тут раздается свист, и ракета уносится в небо. Надо же! Я наблюдаю, как ее яркий удаляющийся хвост прочерчивает линию в темноте. Потом я слышу грохот, и в небе надо мной происходит чудо — расцветает миллион мерцающих огоньков.
— Ха! — выкрикиваю я и от радости подпрыгиваю, из-за чего теряю равновесие и падаю на скат. Черепица подо мной трескается, и осколок, соскользнув, летит вниз. Я судорожно вцепляюсь в крышу и подтягиваюсь назад к коньку.
Руки так дрожат, что я едва могу зажечь спичку, но все-таки справляюсь и торопливо поджигаю следующую ракету. Надо успеть, пока не появилась стража.
Новый взрыв. Затем еще и еще. Фейерверки раскрашивают небо, разрывают ночь на части, уничтожают тьму.
Он это слышит. Я уверена. Даже каменные стены Тампля не заглушат такие звуки. А главное — он их видит. Я очень на это надеюсь. Видит — и понимает, что кто-то о нем помнит. Что он не один. Что сотни тысяч звезд рассеивают темноту — ради него.
Тогда, в самом конце, я взяла Трумена за руку. Сидя на корточках на дороге, в луже крови. Я отталкивала полицейских и держала его за руку. И, пока его взгляд не погас навсегда, успела увидеть свет в его глазах. Один последний раз.
Отвернись от темноты, от безумия, от боли.
Открой глаза и взгляни на свет.
Бенуа, что работает на кухне «Фуа», — отвратительный ушлый тип, каким Алекс его и описывала. Но мне нужно попасть в опечатанные апартаменты герцога, а вход через погреб охраняет Бенуа, мимо него не проскочишь.
— Давненько тебя не видно. Думал, ты наконец сбежала. Или подстрелили. Зачем вернулась-то?
Он тоже уверен, что я Алекс. Должно быть, мы с ней похожи.
— Забыла кое-что у герцога, — говорю я.
— Деньги вперед, — требует он.
— Нет, сначала ты меня впустишь.
— Деньги.
— Слушай, у меня нет сейчас денег. Но если впустишь — я их добуду.
Бенуа стоит на месте и чешет затылок, затем достает оттуда какую-то гадость и раздавливает между ногтями.
— Черт с тобой. — Он поднимает корзину с картошкой и протягивает мне. — Поставь на плечо. Вот так. Чтобы лица было не разглядеть. А теперь иди за мной и помалкивай.
Он быстро ведет меня через кухню «Фуа», воровато озираясь на ходу. Повар что-то кричит поваренку. Двое подручных раскатывают тесто. Другие чистят устриц, нарезают овощи и ощипывают кур.
— Не отставай, — рычит Бенуа, делая вид, что я посыльный. — Да не туда! Сюда, болван ты эдакий!
Никто не обращает на нас внимания. Так мы проходим через всю кухню, потом сворачиваем направо и спускаемся по каменной лестнице. Я еле успеваю за Бенуа. Наконец мы оказываемся в большой и прохладной, как пещера, комнате, среди корзин с фруктами и овощами.
— Ставь вон туда, — говорит он. — Да поживее! Мне надо возвращаться.
Я ставлю корзину, и он снимает со стены фонарь и протягивает мне.
— Вернешься без денег — вызову стражу! Скажу, что ты интересуешься опечатанной собственностью. Мигом угодишь за решетку.
Я понимаю, что он не шутит. Как только я подошла к нему во дворе, он спросил: сколько? Я пообещала луидор. Надеюсь, мне удастся его добыть.
— У тебя ровно час, — предупредил он. — Я буду ждать.
Он поднимается по лестнице и исчезает.
Я ухожу в глубь темного погреба, мимо мехов с вином и пыльных бутылей. Понятия не имею, куда идти. Но не могла же я сказать об этом Бенуа. Он-то думает, что я Алекс, а она знала дорогу. Спускаюсь по очередной лестнице в еще более просторный и холодный погреб. Прохожу мимо ящиков с рыбой, устрицами и мидиями, разложенными на льду, мимо корзин с яйцами и разделанных туш. Дальше лестница ведет меня наверх и упирается в небольшую дверь. Толкнув ее плечом, я делаю еще шаг — и озираюсь.
Судя по всему, это бывшая кладовая. Стены каменные, с потолка свисают страшноватые крюки. Отсюда я выхожу в огромное помещение, где, по-видимому, располагались кухни герцога Орлеанского, — здесь поместился бы целый дом. Сводчатые каменные потолки, бескрайние столы, печи размером с автомобиль. Должно быть, при герцоге тут бурлила жизнь, но теперь тихо и пусто. От моих шагов разносится эхо.
Дворец в миниатюре — так Алекс описывала его резиденцию. Здесь столько комнат и этажей, а у меня всего час, чтобы отыскать наворованное Алекс добро. Сегодня я встречаюсь с Фавелем. Он принесет новые ракеты, но он мне их не отдаст, если приду с пустыми руками.
Я не послушала совета Амадея — не рисковать. Только и делаю, что рискую. Позавчера я отправила в ночь половину ракет Фавеля, вчера остальные.
— Ну давай, Алекс, куда дальше? Если не уложусь в час, Бенуа вызовет стражников, и они превратят меня в отбивную. Мне нужно что-то найти. Деньги, побрякушки, что угодно. Где искать?
Разумеется, ответа нет. И я двигаюсь наугад — через кухни в столовую. Видно, что когда-то все здесь утопало в роскоши, но теперь стол расколот, зеркала разбиты, картины изрезаны. Я мечусь по пустым комнатам, заглядываю под шкафы, на каминные полки, за статуи.
Одна из комнат — огромная, с золочеными арками и нимфами на расписном потолке. Бальный зал? Я замечаю бледно-голубую ленту на полу, засохшие розы на каминной полке и сломанную виолончель, притулившуюся в углу. Прищурившись, стараюсь представить здесь герцога и его свиту. Вот они, танцуют и смеются — женщины в шелках и кружеве, с напудренными лицами и красными губами, мужчины в париках и белых чулках. Блики свечей играют в хрустальных бокалах, в бриллиантовых серьгах, в рубиновых перстнях. Все украшено розами. Пахнет духами. Слуги разносят блюда со сладостями.
Внезапно музыка смолкает, и все гости поворачиваются ко мне. Их глаза блестят. Они улыбаются, но улыбки не добрые и приветливые — а голодные. Кто-то манит меня рукой. Я перестаю щуриться и широко открываю глаза. Видение исчезает, Остается только пыль, медленно кружащая в лучах света из незашторенного окна.
Я выхожу из бального зала и оказываюсь в небольшой столовой. Удивительно, но я узнаю это место. Сюда герцог притащил Алекс, когда она пыталась украсть его кошелек. Здесь он кормил ее ужином и поил вином. Здесь обрезал ей волосы и сделал ее своей шпионкой.
— Ну, помоги же мне, — бормочу я. — Дом слишком большой. Мне и недели не хватит, чтобы его обыскать. Помоги!
И тут до меня доносится запах гвоздики. Он такой отчетливый и такой неожиданный в пустой растерзанной комнате. Алекс здесь. Она — тень в зеркале. Пепел за каминной решеткой. Легкий ветерок, что проносится мимо, — это ее прозрачный дух. Следую за ним, прочь из столовой и дальше, по коридорам, вверх по лестницам, — пока не оказываюсь в тусклой маленькой комнатке под самой крышей. Выцветшие занавески, смятая постель, стол, стул, камин в углу. Здесь она жила.
Я начинаю искать и обшариваю все — смотрю под кроватью, за занавеской, стягиваю на пол тощий матрас и раздираю его, чтобы проверить, нет ли чего внутри, даже встаю на четвереньки и пытаюсь приподнять половицы. Наконец заглядываю в камин — вдруг увижу там расшатанные кирпичи. Но ничего не нахожу.
— Куда ты все спрятала, Алекс?
Вместо ответа из дымохода доносится птичий щебет: видно, воробьи свили там гнездо. Раздается тихое царапанье коготков о камни, снова щебет, потом в камин сверху сыплется сажа, и что-то вылетает оттуда мне в лицо. Хлопают крылья, и маленькие лапки вцепляются мне в волосы.
Я вскрикиваю и отмахиваюсь, а птичка взмывает надо мной и приземляется на каминную полку. Это воробей с темными блестящими глазками. Я вижу, как у него в груди бьется крохотное сердечко. Он что-то сердито выкрикивает.
— Ладно, не шуми, — говорю я.
Осторожно, чтобы не напугать его, подхожу к окну. Воробей отряхивается от сажи и смотрит на меня, наклонив головку.
— Давай, — говорю я, открывая ему путь на волю. — Лети отсюда.
Он не шевелится.
— Ну, маши крыльями! Улетай, воробушек…
Воробушек!
Я бросаюсь к камину, убираю решетку, встаю на колени и пытаюсь засунуть голову в дымоход. Вижу небо, больше ничего. Тогда я возвращаюсь к своему рюкзаку, достаю фонарик и снова лезу в камин. Луч стал слабее, но его хватает, чтобы осветить внутренности дымохода.
Ничего, кроме сажи. Но наверху, довольно высоко, виднеется что-то странное, будто сажа в одном месте чуть темнее.
Я поднимаюсь на ноги и силюсь дотянуться, но плечи мешают. Отложив фонарик в сторону, я складываю руки над головой, словно ныряльщик, и еще раз пытаюсь втиснуться в дымоход. Ну, еще немного! Точно, есть какая-то ниша. Я встаю на цыпочки, вытягиваюсь в струнку, и мне наконец удается нащупать твердый предмет. Кажется, коробка? Я хочу придвинуть ее к краю, но вместо этого только заталкиваю глубже. Тогда я опускаюсь, подтаскиваю решетку и встаю на нее. Без фонарика ничего не разглядеть. Пока я торчу здесь, стиснутая со всех сторон, меня посещает жуткая мысль: что, если я застряну? Тогда кричи не кричи, никто даже не услышит.
Ознакомительная версия.
