Ознакомительная версия.
– Она сказала, чтобы ты звонил завтра вечером. Вот завтра и скажу.
Дверь лифта снова закрылась.
– Ну, нет, друг мой, – сказал Сергей и улыбнулся, – говори сейчас. А то тебя ещё ночью убьют, и что мне тогда делать?
– Дурак ты! – сказал и улыбнулся Миша.
***
Он постоял у двери своей квартиры, пока Сергей спускался. Миша слышал, как лифт дошёл до низа, как открылся, как хлопнула дверь подъезда, как закрылся лифт. Только тогда он позвонил. Аня открыла ему быстро.
– Ну, что ты трезвонишь? – раздражённо сказала она. – Соня же спит. Забыл?
– Прости, не подумал. Я машинально.
– Конечно, не подумал, – скала она, пропуская его домой.
– Ну, не ворчи, пожалуйста, Анечка.
Он медленно разувался, медленно снимал пальто. Аня не уходила из прихожей. Она смотрела, как он всё это делает, и явно ждала объяснений. А Миша, понимая, чего она ждёт, усиленно думал, с чего начать и как начать. Он думал и молчал. Эта тишина была ему тягостна.
Когда он медленно вешал пальто на вешалку, в кармане пальто зазвучал телефон. Миша внутренне содрогнулся, но вида не подал. Он, не торопясь, достал телефон, поглядел на него, скрывая волнение. Звонил Стёпа. Миша, наверное, расцеловал бы его в этот момент.
– Это Стёпа звонит, – сказал он Ане, – я отвечу. Она молча развернулась и пошла на кухню.
– Сёпа, привет! – сказал Миша радостно и громко, чтобы Аня не могла не услышать.
– Здравствуй, дорогой, – ответил Стёпа, – извини, что поздно звоню. Ты можешь говорить? Я не помешал?
– Нет, нет, говори.
– Ой, Миша, что-то мы вчера переборщили. Точнее, я переборщил. Я тебе не звонил, боялся, а вдруг ты на меня обиделся.
– Да за что же? Что ты выдумываешь? – говорил Миша, продолжая стоять в прихожей.
– А я думаю, подожду. Может, Миша сам позвонит, скажет, как себя чувствует. А ты не звонишь. Ох, Мишенька, я всегда, когда сильно напиваюсь, с утра чувствую себя очень виноватым. Всегда вспоминаю, как себя вёл пьяный, и мне ужасно стыдно. У всех хочу прощения попросить, но боюсь звонить и встречаться. Стыдно очень! А я, к тому же, всегда всё помню. Какой бы пьяный ни был, всё равно всё помню. Прости меня. Лучше бы не помнить.
– Я точно так же. Тоже утром стыдно. Но я не всегда всё помню. От этого ещё хуже. Боюсь, что отчебучил чего-нибудь и не помню. Хотел тебе днём звонить и выяснять, не позволил ли я себе чего-нибудь лишнего, потому что не помню, как попал домой. Если что-то было, прости.
– Ты, Миша, вёл себя безупречно и ответственно. Это я дал слабины. Зачем-то барышню к себе повёз. Не удержался. Стыдно мне, прости меня. Неудобно мне перед тобой.
– Да брось ты. Всё нормально. Не за что извиняться. Ты извини, но я всё-таки не могу долго разговаривать. Не волнуйся. Я тебе очень благодарен, что ты составил мне вчера компанию. Мне это было нужно.
– Спасибо, Мишенька, успокоил, – радостно и быстро заговорил Стёпа, – всё-всё, больше не задерживаю. Созвонимся. Пока, дорогой.
– Да созвона. Пока.
Закончив говорить со Стёпой, Миша постоял несколько секунд в прихожей, раздумывая, пойти ему к дивану, или в спальню, или посмотреть, что делает Катя, если ещё не спит. Но надо было идти на кухню к Ане. Этого Миша делать не хотел. Но разговор был неизбежен, и он пошёл на кухню, не зная, как этот разговор начать.
***
На кухне Аня стояла, глядя в тёмное окно, и пила чай. Горела только лампа, стоящая на подоконнике, Анина любимая лампа. Миша молча подошёл к чайнику, потрогал его и отдёрнул руку. Чайник был горячий. Он, не торопясь, сделал себе чаю. Аня, не оглядываясь, вдруг заговорила. Миша несказанно обрадовался тому, что молчание было нарушено, и не ему пришлось это сделать.
– Я позвонила Вике, – голос её звучал очень спокойно, – они с Володей всё равно должны были там быть у Юли. Разбирают какие-то её вещи. Я извинилась. Договорились, что, когда они снова туда поедут, заранее предупредят. Завтра у Володи в студии вечером собираются все ваши ребята, хотят поиграть, вспомнить Юлю, нас завтра ждут. Вика сказала, что тебе об этом говорили.
– Да, говорили. Я забыл сказать. Ты хотела бы пойти? – тихо и медленно сказал Миша.
– Я не знаю, – сказала Аня и замолчала ненадолго, – Вика сказала, что к ним заходила Юлина соседка сверху. Пожилая женщина, пенсионерка. Она рассказала, что Юля, оказывается, за два дня до смерти отдала ей свой маленький телевизор. Соседка сказала, что как-то встретила Юлю и пожаловалась ей, что её старенький телевизор совсем плохо стал работать. А за два дня до смерти Юля к ней пришла и принесла свой. Соседка сказала, что отказывалась, но Юля настояла. Объяснила, что купила себе большой. Говорила, что Юля была весёлая. Вика сказала, что соседка хотела вернуть телевизор, но они с Володей не взяли. А у Юли никакого телевизора дома нет. Ни нового, ни старого. Тебе это неинтересно?
– Да, у Юли был только маленький, – сказал Миша.
– Тебе это неинтересно? – снова повторила вопрос Аня.
Миша отпил немного чаю и обжёгся. Он не знал, что сказать. Ещё накануне утром или днём он ухватился бы за эту информацию, но в тот момент он не смог изобразить ни волнения, ни удивления, ни заинтересованности. Его слишком волновало и утомило другое. Жизнь успела подкинуть ему совершенно других переживаний.
– Ты будешь что-нибудь есть? – не дождавшись ответа, спросила Аня.
– Нет. Я не голоден, – ответил он.
И снова повисло молчание. Миша не выдержал.
– Прости меня, я тебя, наверное, напугал, – начал он. – Ты ждёшь от меня объяснений… Я чувствую, что ждёшь. Но я пока не знаю, как тебе объяснить, что происходит. Понимаешь, у меня возникли неприятности. Эти неприятности могут быть серьёзными, а могут разрешиться уже завтра…
– Ох, Миша, – обернувшись, сказала Аня, – тебе не кажется, что всё это ты мне уже говорил? Сколько прошло лет? Ты что, не помнишь? Говорил этими же самыми словами…
– Аня. Со мной произошла нелепейшая история. Может быть, я напрасно волнуюсь, но это, возможно, небезопасно. Я всё тебе объясню, но в двух словах не получится…
– А при чём здесь Сергей? – неожиданно спросила Аня.
– Сергей? – растерялся Миша.
– Как я поняла, что-то случилось у Сергея. Ты же с ним ездил куда-то на своей машине.
– Нет, Сергей здесь совершенно ни при чём. Это совершенно другая история. Я ему просто помог…
Аня неожиданно вышла из кухни очень быстро. Миша растерялся и остался стоять. Он понимал, что начал путаться. Ложь наползала на ложь. От понимания того, что он ни в чём перед Аней не виноват, кроме лжи, легче не становилось. Надо было успокоиться и всё объяснить. Это Мише было ясно.
Она вернулась так же быстро, как ушла, остановилась, не подходя к нему близко и что-то пряча за спиной в правой руке.
– Миша! То, что я тебя сейчас спрошу, – это страшно и дико унизительно. Ты подталкиваешь меня к этому унижению, – она говорила быстро, губы её дрожали, глаза заблестели слезами, но говорила она чётко и внятно. – Подталкиваешь своей ложью. Боже, что мне сейчас придётся сделать! – на этих словах она зажмурила глаза, и две слезы скатились по её лицу. – Не думала, что мне когда-нибудь придётся дойти и дожить до такого унижения. Что это, Миша?
Аня вытянула вперёд руку, которую держала за спиной. В этой руке она сжимала светло-коричневую, кожаную, длинную женскую перчатку. Перчатка была нарядная, с какими-то вышивками. Миша смотрел на эту перчатку и ничего не мог понять.
– Это перчатка, – смог наконец сказать он, – но я ничего не понимаю.
– А что я должна была понять, когда нашла её на заднем сидении твоей машины? – Анин голос был таким, каким Миша его никогда не слышал.
– Анечка! Так всё это из-за этой перчатки?! – он изобразил на лице удивлённую улыбку облегчения. – Ой! Ты меня напугала. Что же ты надумала-то себе, милая! Боже мой, какая чушь! – Миша поставил чашку на стол и шагнул к Ане. Аня отступила и опустила руку с перчаткой. – Это же вчера, прежде чем отвезти меня, сначала завезли Стёпу домой. Он был с девушкой. Это она, конечно, оставила. А ты уже успела надумать…
– Прекрати… – почти беззвучно прокричала Аня. – Перестань! Сергей, Стёпа… Сколько можно?! Не ври, Миша! Умоляю тебя!… Ох, как стыдно! Как стыдно, – слёзы текли по её лицу. – Я только не пойму, когда ты начал мне врать. Я видела, что ты горюешь по Юле или это тоже была ложь?
– Что ты такое говоришь?! – попытался повысить голос Миша.
– Не перебивай меня! Не перебивай!… – Она поднесла к лицу руку, чтобы стереть слёзы, но увидела перчатку и резко, нервно и с отвращением отбросила её. Перчатка угодила Мише в грудь и упала на пол. – Ты изображаешь поиски истины, ходишь с трагическим лицом. А только что я тебе рассказала про Юлю такое!… Но ты даже не потрудился изобразить интерес. Ты врёшь и врёшь. Ты запугиваешь меня. Ты выдумываешь какие-то Петрозаводски. Ты приплетаешь к своему вранью всех своих друзей. Ты городишь и городишь ложь. А всё, оказывается, просто. Всё очень просто и омерзительно. Просто забытая перчатка. Как пошло и унизительно!
Ознакомительная версия.
