Раньше Джоджо никогда и не помышлял о том, чтобы выразить свое недовольство словами или поступками тренера на повышенных тонах, но прозвучавшее из уст Бастера Рота «дерьмо собачье» помогло ему сломать извечный барьер, стоящий между учителем и учеником.
– Ну вот, и вы туда же! Вы такой же, как все остальные! Вы все думаете, что я тупой придурок! Вы…
– Я этого не говорил…
– Вы думаете, что кроме баскетбола я больше ни на что на свете не гожусь! Я для вас просто дрессированная зверюга, которая умеет ловить ваш чертов круглый оранжевый мячик и давать пас другой обезьяне, которая…
– Я этого не…
– …Будет забрасывать ваш гребаный оранжевый мячик в вашу долбаную…
– Джоджо! Заткнись наконец и послушай меня! Я вовсе не…
– …Корзину, да еще мочить горилл из другой команды. – Тут до Джоджо дошло, что он, пожалуй, наговорил лишнего. Этого мгновения нерешительности тренеру хватило, чтобы наконец перехватить инициативу и сказать все то, что он считал нужным.
– Джоджо, – начал тренер, словно натягивая воображаемые вожжи, – послушай, хорош орать! Ты же меня сто лет знаешь! Мы же столько времени были друзьями. С того самого вечера – ты хоть помнишь тот вечер? Прошла всего секунда, всего одна чертова секунда после полуночи, и наступило первое июля – и у меня в руках была телефонная трубка, на которой уже был набран номер, кроме последней цифры, – и как только секундная стрелка на моих часах пересекла цифру двенадцать, я нажал эту последнюю цифру – семерку, правильно? – вот видишь, я до сих помню этот хренов номер, – и когда ты ответил, я сказал: «Джоджо, это тренер Рот. Я хочу, чтобы ты выступал за команду Дьюпонтского университета, и никогда еще за всю мою карьеру ни один игрок мне не был нужен так, как ты!» И видит Бог, Джоджо, это была чистая правда, и…
– Ну да, а теперь вы меня называете болваном и дерьмом собачьим!
– …До сих пор это чистая правда! Не хотел я, Джоджо, тут с тобой сюсюкать, но ты для меня всегда был как сын. Как мой первенец. Поверь, такими словами не бросаются, и я сказал это не для красного словца. Мы с тобой настолько близки друг другу, что иногда эмоции перехлестывают, когда мы стараемся доказать каждый свою правоту. Иногда и я, хоть я старше и опытнее, могу сорваться и наговорить тебе всякой ерунды. Но неужели ты подумал, что я имел в виду тебя самого, Джоджо Йоханссена? – С этими словами тренер широко раскинул руки, демонстрируя, какое огромное место занимает Джоджо Йоханссен в его жизни и в целом мире. – Я говорил о том, что твое решение записаться на курс к такому мудиле, как Марголис, совершенно неправильно. Вот и все. Я сорвался, потому что с моей точки зрения это решение недальновидное. Ты его принял впопыхах и с чьей-то подачи. Ты же парень на редкость сообразительный и здравомыслящий. Признаюсь тебе: еще не было среди моих игроков такого умного, как ты. Почему я тебя в разыгрывающие ставлю? Я тебе отвечу. Потому что ты, Джоджо, понимаешь игру. Другие ребята просто играют. А ты, когда выходишь на площадку, не просто играешь, а понимаешь, что происходит на площадке. Ты во время игры думаешь. Понял наконец, о чем я?
Джоджо словно раздвоился. Одна его часть не верила ни единому слову из этой патетической речи. И в то же время… другая часть Джоджо довольно мурлыкала, растаяв от ласковых слов и доверительной интонации.
– Да понял я, тренер, просто не надо меня болваном называть.
Тренер. Теперь уже и Джоджо почувствовал, что его гнев, только что перехлестнувший барьер, разделяющий учителя и ученика, отхлынул назад и уже не может повлиять на их отношения.
– Ну ладно, извини, сорвалось. Но ты и меня пойми: я всегда завожусь, когда речь идет об игроках вроде тебя. Есть у меня такой недостаток – могу вспылить, но понимаешь, Джоджо, дело-то вот в чем: если ты тренер, то для тебя нет ничего важнее, чем возможность тренировать таких ребят, как ты. Помяни мои слова: настанет день – не скоро, еще через много лет, – когда ты решишь, что пришла пора уйти с площадки, и вот тогда ты, может быть, сам захочешь стать тренером. Нет, конечно, у тебя будет полно и других возможностей устроить свою судьбу. Найдешь, чем заняться. Не забудь, кстати, как-нибудь напомнить мне, и я тебе расскажу, чем занимаются сейчас те парни, с которыми я сам когда-то играл. Уж поверь мне на слово, если играть так, как ты, то перед тобой будут все двери открыты, и не только в области спорта, Джоджо. Занимайся чем угодно, работай где хочешь. Но если ты вдруг захочешь стать тренером, то поверь, Джоджо, тренер из тебя получится отличный. И вот когда ты станешь настоящим тренером, настоящим наставником для молодых игроков, – он постучал себя кулаком в грудь, – то поймешь, как много значит для команды такой талантливый и нестандартно мыслящий игрок, как ты.
Джоджо отвел глаза, скривил губы в подобии сердитой ухмылки, чуть подался вперед, набрал воздуха в свою гигантскую грудную клетку, вздохнул… и против собственной воли утвердительно закивал головой, всем своим видом стараясь донести до тренера важную мысль: «Вы только не подумайте, я и не собирался на вас сердиться… просто я хочу, чтобы мне почаще говорили такие приятные слова».
Подхватив эту игру примирения, тренер, внешне совершенно успокоившийся, сказал:
– Джоджо, ты и сам прекрасно понимаешь: здесь, в Дьюпонте, мы уже фактически не в любительский баскетбол играем. Это последний шаг перед карьерой профессионального игрока. И мы оба с тобой знаем, сколько времени занимают тренировки и игры. Но здесь у нас колледж, и я считаю себя преподавателем – и я и есть преподаватель. Я знаю, вы, ребята, не всегда воспринимаете эти мои слова всерьез, думаете, что я называю себя преподавателем только для понта. Но на самом деле это так и есть. Я действительно считаю себя вашим учителем, пусть мой предмет и отличается от других. Вот мы тут с тобой говорили о Сократе, так? Но ведь Сократ был греком, а знаешь, какая поговорка была у греков во времена Сократа? «Mens sana in corpore sano» – в здоровом теле здоровый дух.
Джоджо никогда в жизни не слышал греческого языка, но почему-то ему показалось, что это изречение звучит как-то не по-гречески. Оно было похоже скорее на… вот в том-то вся и загвоздка: он понятия не имел, на что это похоже. Джоджо прямо умирал от желания перебить тренера и продемонстрировать ему мощь своего разума и эрудицию, но решил не лезть на рожон, понимая, что выглядеть он будет просто смешно, если перебьет самого тренера и скажет, что тот не прав, – ведь у него не было никаких аргументов на этот счет.
– Въезжаешь? – спросил тренер. – Древние греки – они ведь не дураки были, уж не глупее нас с тобой. Вот в чем смысл этой присказки? А в том, что если у человека мозги хорошо работают, то это еще не все, что ему нужно. – Тут тренер опять сцепил пальцы и продолжал разглагольствовать: – И наоборот, если у него только силы невпроворот, а котелок ни черта не варит, то толку от такого амбала тоже не будет. «Mens sana in corpore sano». Эта греческая пословица вполне актуальна и до сих пор, и в нашем с тобой случае ее можно перевести так: «Хотите, чтобы ваш университет был по-настоящему крутым – обеспечьте студентам возможность заниматься физкультурой». Ну, а тем, кто следит за своей физической формой, нужен ориентир. Нужен лидер, вот так-то! И поэтому вывод тут простой: хочешь ты того, Джоджо, или нет, но ты – что называется, ролевой образец для всего кампуса, один из маяков в учебном процессе для всего Дьюпонтского университета. – Для большей убедительности тренер вскинул правую руку и описал ею полукруг в горизонтальной плоскости, явно желая подтвердить, что имеет в виду именно весь университетский городок и всех студентов. – Ребята видят тебя и понимают, к чему им нужно стремиться. Они будут заниматься спортом, держать себя в форме, но при этом – не забывай – ни у кого из них нет такой силы, такого роста, такого тела, как у тебя. – Он ткнул пальцем в сторону йоханссеновского тела. – Твое тело – это дар Божий плюс уйма тяжелой работы, долгие годы тренировок. Им – другим студентам – никогда тебя не догнать. Но в качестве ориентира ты подходишь как нельзя лучше. Да, ты прав насчет того, что в твоем индивидуальном плане занятий больше внимания уделяется тому, что греки называли «corpore». Это, не побоюсь сказать, жертва, которую приносим все мы, студенты и преподаватели спортивной кафедры, чтобы облегчить выбор и дать возможность другим встать на путь истинный. Они понимают, что тело, поддерживаемое в хорошей форме, обеспечивает возможность существования и функционирования для «mens», то есть духа и разума. Так что, Джоджо, волей-неволей мы все являемся воспитателями и наставниками – я, ты, все, кто имеет отношение к спортивной кафедре. Как я уже сказал, современная наука называет таких, как ты, ролевым образцом. Ты помогаешь мне обеспечить в стенах этого великого университета реализацию великой греческой истины: «Mens sana in corpore sano». Каждый раз, как ты выходишь на площадку – черт, да просто даже когда проходишь по дорожке кампуса, – ты слышишь, как тебя приветствуют: «Давай-давай, Джоджо!» Стоит тебе показаться на людях, как ты включаешься в педагогический процесс: ты учишь, учишь и учишь всех остальных, помогая им постичь великий греческий идеал: «Mens sana in corpore sano».
