Глава 11.
Петька и "Нехай".
Пришла "служебная" зима. Ждал Нового года: считалось, что только с него нужно начинать учёт оставшихся дней службы.
Ничего не изменилось за время шестимесячного отсутствия: шофера так же возили лес, но с единственной разницей: делянки отдалялись от "центра". Сваленный лес обещал вырасти только через тридцать лет, если, разумеется, кто-то произведёт посадки молодняка. Таков закон леса.
Ах, архангельская лежнёвка и песок под ней! Нет дороги ни зимой, ни летом! И всё бы ничего, если бы и такая, но "родная" дорога, хотя бы не покрывалась льдом! Нет ничего лучшего для сцепления "лысой" резины с обледеневшими досками лежнёвки!
И водители на старых "ЗИСах" и со многими кубами сырого леса на них. Бывало, что двадцать километров от места заготовки до станции шофера преодолевали за световой день и возвращались в казарму после ужина. Согласно армейским правилам на отсутствующих военнослужащих оставляется пропитание с названием "расход".
Что самое страшное в природе? Первый и правильный ответ на древний вопрос:
— Голодный мужчина!
И вот как-то трое "лесовозов", пройдя километры труднейшей лежнёвки, вернулись из рейса с "чувством выполненного долга" и полные простых человеческих желаний: чем-то поужинать и свалиться на казарменную койку. Утром всё повторится, утром никто не скажет им:
— У вас, ребята, вчера был труднейший день, так что сегодня вы можете отдохнуть — не было в части таких "гуманистов", а если какой всё же и был, то о нём никто и ничего не знал.
И ещё: не оговорился, когда помянул архангельскую дорогу: шофера её "проходили" сами. Не моторами машин, коими они управляли, а сами:
— Дотяну до базы!?
В троице задержавшихся водителей был Петька, на его беду "дежурным по части" был капитан "Нехай". Всё, что произошло в тот глубокий вечер начала ноября, можно списать на "неблагополучное расположение звёзд". Это в случае, если бы я тогда что-то знал из астрологии. Годится и "роковое совпадение", но для кого "роковое" — и до сего времени понять не могу.
Шофера прибыли на станцию под разгрузку, но было и гружёную лесом технику решили оставить до утра. Выпустили воду из радиаторов и прибыли в расположение батальона. Не теряя времени, троица голодных мужиков проследовала в столовую и потребовала от поваров, кои уже мыли котлы после ужина, законного пропитания. Те развели руками:
— Про вас ничего не оставлено! — водители ничего не сказали поварам и потребовали явиться дежурного по части. Через какое-то время появился "Нехай":
— В чём дело!?
— "В шляпе"! — выступил Петька, но почему-то женский половой орган о не помянул: уставший был. И голодный. Не до половых органов было. — Где ужин?
— Какой ужин!? На вас "расход" не оставляли. Разговора не было!
— Ваши разговоры нам до пизды! И ваши недосмотры — туда же! Корми! — "Нехай", сознавая правоту военнослужащих, всё же попытался старой, проверенной "песней" о "распиздяях" подавить "бунт на корабле". Но выпустил из виду сущий пустяк: это были шофера — раз, служили второй год — два, и взять их на "понт" было большой военной глупостью Нехая. Шофера оказались твёрдыми и стояли на своём:
— Или корми нас, или хуй ты уйдёшь отсюда! Ночь просидишь с нами! До завтрака! — "Нехай" десятым чутьём понял ситуацию и "отступил" в сторону поваров:
— У вас что-нибудь от ужина осталось?
Повара доложили:
— Половина бачка гречневой каши от обеда. Всё.
Кто служил "сапёрами" в пятидесятые годы, должен, просто обязан! помнить "гречневую" кашу, коей нас кормило военное интендантство.
Классическая гречневая каша — это, если хотите, поэма и готовится она в пропорциях "один к двум". То есть, на один объём крупы нужны два объёма воды. И совсем неплохо будет, если гречневую крупу, "ядрицу", такое её настоящее имя, перед варкой слегка поджарить, "подсушить". Составу из крупы и воды дают закипеть, затем какое-то время каша варится, а потом её снимают с огня и "парят". Процесс "парки" прост: посудину с кашей следует укутать ватником… Телогрейкой, то есть. Или как-нибудь иной верхней одеждой на вате. Приготовленная по указанной технологии "греча" определяется тремя словами: "зерно к зерну", и только она имеет право называться "гречневой кашей". Всё прочие каши из гречневой крупы, не приготовленные по указанной технологии — самозванки. Или "размазня".
Но кто и когда из армейских поваров соблюдал классику в приготовлении настоящей гречневой каши? Не смешите армейских поваров!
— Вот придёшь домой — готовь, как хочешь! — не было, и впредь не будет в армейских поварнях специалистов, кто бы правильно приготовил русскую гречневую кашу! Как ранее, так и впредь, все приготовленные армейские гречневые каши будут называться несмываемым именем: "размазня".
И тогда половину армейского бачка холодной гречневой размазни повара выставили перед носами голодных шоферов. Давно остывшей гречневой размазни… Неаппетитной…
Гнев голодного цивильного мужчины поддаётся описанию, но гнев стройбатовских водителей, "голодных, как волки" и страшно уставших после тяжёлого рейса — на такое описание не найдётся слов у самого даровитого писателя нашего времени, чтобы спокойным языком изложить последующие события:
…голодные мужики переглянулись, посмотрели на "Нехая"… я всего лишь простой киномеханик, не режиссер, но этой сцене уделил бы особое внимание "крупным планом и без звукового сопровождения". Отключил бы фонограмму…
…Петька встал из-за стола, быстро ухватил бачок с неаппетитным варевом за "уши" и…
…если я был сценаристом, то написал так:
"точным и твёрдым движением "совершил насильственные действия в отношении лица старшего по званию…" — так в последствии определили Петькины действия судейские "товарищи". В переводе на понятный язык Петькино действие излагалось просто и понятно: "шоферюга надел на голову дежурному офицеру бачок с холодной гречневой кашей"!!
Но в "хулиганском поступке" рядового (имя и фамилия) присутствовали единственные "смягчающие вину обстоятельства": рядовой был трезв, а каша — остывшей.
Умер тогда кто-нибудь из поваров от смеха — не знаю. Известно одно: "Нехай" "совершил манёвр отступления" с названием "ретирада" и доложил о нападении на свою персону. Не менее скоро "на место инцидента" прибыл другой офицер и, выяснив суть конфликта, приказал поварам выдать водителям банку тушёнки, законное количество хлеба и согреть чаю. Повара выполнили указание старшего по званию.
Важный момент: после "инцидента" с советским офицером ребята не потеряли аппетита и "смели" всё, что им выдали повара "от щедрот своих", но по распоряжению дежурного офицера-"миротворца". По этому случаю могу сказать:
— "Железные" нервы были у "троицы" водителей! Можно думать, что надеванием бачков с гречневой кашей на головы советских офицеров они занимались каждый день!
Петька, Петька, что ты наделал!? Разве половина армейского бачка с остывшей гречневой кашей изменили "Нехая"? Разве после твоих "воспитательных" действий капитан стал другим? Перестал величать подчинённых "распиздяями""? Нет, разумеется! Петька, отчаюга ты эдакий, войди в общение со мной и скажи:
— Мог удержаться?
— Если бы мог — удержался. Разве не сказано: "труждающийся достоин пропитания"? Чужое я требовал? "Кубики" привёз? Привёз! Так почему по вине настоящего, истинного распиздяя, рабочий человек должен оставаться голодным? Или у тебя "отрыжка" от войны осталась? Ага, это когда солдат рта открыть не мог без обвинения:
— Отказ от…
— Капитан, ты воевал? Судя по возрасту, война могла тебя "зацепить". А если так, то почему ты такой злой и глупый? Ты видел смерти сослуживцев? Почему другой офицер решил вопрос о пропитании водителей, а ты — нет? Ты "смелый армейский офицер"? Ты хотя бы раз сказал командиру батальона, что и он "распиздяй"? Или твоя смелость была "выборочной"? А я думал, что смелость не выбирает объекты для проявления.
И кто из вас был наибольшей сволочью: Петька, оригинально наплевав на все "военные" субординации "ославил" тебя в границах батальона, или ты, капитан "Нехай"? Если бы Пётр ограничился хорошей оплеухой по твоей роже — скучно, это стандарт в отношениях начальника и подчинённого, заурядное действие, ординарное, неинтересное, рядовое и без изюминки деяние. Скучное.
А бачок с холодной гречневой, "армейской" кашей на твоих ушах — да, впечатляет! Забавно и весело!
Петька "преступник" потому, что твоим лицом "оскорбил и унизил честь и достоинство ВСЕХ советских офицеров"!
Неправда! Лично у меня никогда не было желания подобным образом поступить с нашим майором-технарём. И с ротным командиром, знавшим, что я был "ссыльный" в его роте, но всё же пославшим меня учиться шоферскому делу в Тильзит. Ротный, кто отобрал у меня топор сучкоруба и вместо него всунул в руки "мерник" необходимый в приёме заготовленных кубометров: разве эти офицеры заслуживают бачка с гречневой кашей с армейской поварни на голову?
