— Здесь, в этой истории, есть одно темное пятно, — сказал Васкес и смолк, чтобы закурить новую сигарету. — У меня, правда, существует своя версия, но вам она покажется смешной. Я имею в виду ребенка Кортабаньеса. Что с ним стало? Умер ли он при родах, как и его мать? Или остался жив, и отец, виня его в смерти любимой жены, отдалил от себя? Никто этого не знает, а Кортабаньес явно не намерен посвящать кого-нибудь в свою тайну. Так или иначе, но если ребенок и был, то он исчез.
После ухода Кортабаньеса с завода предприятие по-прежнему шло в гору. В течение тридцати лет своего существования оно производило оружие. Савольта и Клаудедеу состарились. Вспыхнула война в Европе, и предприятие заключило контракт на поставку оружия французскому правительству. Вот тогда-то и появился в Барселоне молодой денди, родом из Парижа, откуда — как он сам любил говорить — сбежал от тягот войны. Он назвался Паулем-Андре Леппринсе, поселился в лучшем отеле города и вел такой роскошный образ жизни, словно не знал, куда ему девать деньги. Кем был в действительности этот загадочный персонаж? Французская полиция, с которой связался комиссар, не могла ответить на этот вопрос, и — самое удивительное — богатство, которым он так умело похвалялся, оказалось несуществующим. Может быть, он был самым обычным мошенником, международным авантюристом, шулером или охотником за счастьем? У комиссара Васкеса, как уже говорилось, была своя версия. Внимательно проследив за действиями француза, он установил, что тот сразу же по прибытии в Барселону связался с Кортабаньесом, а уже через того с Савольтой. И если уж исходить из области его догадок, то, без сомнения, Кортабаньес, зная, что Леппринсе выдает себя совсем не за того, кто он есть, все же воспользовался своим влиянием на Савольту и старыми дружескими с ним отношениями, чтобы развеять те сомнения, которые не могли не зародиться у магната в отношении француза. Что побудило старого, усталого к тому времени адвоката выйти из своего состояния апатии, в которое он был погружен тридцать лет, и пуститься в авантюру, которую не назовешь иначе, как безумием?
Леппринсе отличался незаурядным умом, а главное — был очень пронырлив. Он втерся в доверие к Савольте, здоровье которого становилось все хуже. Скорее всего, магната невольно заворожили элегантные манеры и импозантность француза, в котором он видел достойного преемника своей коммерческой империи и рода, поскольку, как известно, имел единственную дочь, и притом на выданье. Одним словом, Леппринсе стал фаворитом Савольты и обрел на заводе неограниченную власть. В дальнейшие планы Леппринсе входило жениться на дочери Савольты и таким образом унаследовать предприятие. Но Леппринсе не мог долго ждать: его жажда власти была безгранична, а время работало против него. Надо было действовать немедля, чтобы избежать какой-нибудь случайности, которая могла бы обнаружить обман и положить конец его карьере. Война в Европе сыграла ему на руку. Он связался с немецким шпионом по имени Виктор Пратс и договорился через него с имперскими властями о том, что будет регулярно поставлять им оружие, а те, в свою очередь, будут платить лично ему, Леппринсе, через Пратса. Ни Савольту, ни кого-либо другого из руководителей предприятия не ставили в известность по поводу этой сделки, а оружие должны были вывозить нелегально со складов завода и переправлять определенным путем по цепочке через заранее нанятых контрабандистов. Привилегированное положение Леппринсе на предприятии позволяло ему безнаказанно осуществлять свои махинации без всякого риска. По-видимому, Леппринсе решил сколотить себе небольшой капиталец на случай, если вдруг раскроется его истинное лицо и рухнут далеко идущие планы.
Оружие регулярно сбывалось немцам, но то и дело возникали неизбежные проблемы. Недовольство рабочих росло от того, что им приходилось работать за ту же плату, при самых тяжелых условиях труда, сверх всяких норм, чтобы производить излишнее количество продукции, необходимой Леппринсе для его тайной сделки. Они требовали сокращения рабочего дня и повышения заработной платы. Готовилась забастовка. При других обстоятельствах Николас Клаудедеу, исполнявший обязанности руководителя кадрами с таким рвением, что получил прозвище «Человека железной руки», нашел бы способ уладить конфликт. Но Леппринсе не мог допустить вмешательства Клаудедеу, опасаясь, как бы не всплыли наружу его незаконные действия. По совету Кортабаньеса и Виктора Пратса он решил опередить «Человека железной руки» и нанять двух убийц, которые посеяли бы страх среди лидеров рабочего движения.
— Но Леппринсе не собирался сам этим заниматься и ставить себя под удар, — сказал комиссар Васкес, пристально глядя мне в глаза. — Для этой цели ему нужен был порядочный, простодушный человек, ничего не знавший о его махинациях, чтобы в случае провала свалить всю вину на него. Так сказать, козел отпущения, понимаете? Посредник.
— То есть я?
— Совершенно верно, — ответил комиссар Васкес.
И все же Леппринсе допустил ошибку, которая дорого ему стоила: он влюбился в Марию Кораль. Женщина вряд ли могла помешать его планам, но он был слаб и поддался искушению. Он заставил цыганку уйти от своих партнеров и поселил ее в отеле на улице Принсеса, в том самом отеле, где три года спустя Мария Кораль, оправившись после своей болезни, вышла за меня замуж.
Все невзгоды, казалось, поутихли, но только на время. А он хотел отделаться от них навсегда. Как-то вечером, когда он возвращался домой, обдумывая свои коварные планы, какой-то парнишка продал ему газету. Он купил ее машинально и скуки ради прочел. Это был листок газеты «Ла Вос де ла Хустисиа», в которой была опубликована статья Пахарито де Сото о предприятии Савольты. Идея возникла сама собой. Не прошло и часа, как все было решено. Леппринсе посоветовался с Виктором Пратсом, тот одобрил его намерение. Оставалось только безошибочно осуществить его.
План Леппринсе сводился к следующему: поручить Пахарито де Сото — человеку доверчивому, бескорыстному, не связанному ни с какими партиями и заговорщиками, — расследование на заводе. Оказывать ему всякое содействие, но при этом контролировать каждый шаг. А потом воспользоваться этим [(исследованием в двух целях. Во-первых, выявить главных зачинщиков стачечного движения, а во-вторых — скрыть махинации Леппринсе на заводе. Если Пахарито де Сото что-то обнаружит, он напишет об этом в своем отчете, отчет попадет непосредственно в руки Леппринсе, и тогда останется только принять нужное решение.
— Первая часть задания, возложенного на Пахарито де Сото, была выполнена как нельзя лучше. Зачинщики и руководители стачки ходили за ним по пятам и действовали с ним заодно. Что же касается махинаций Леппринсе… то Пахарито де Сото оказался отнюдь не таким простаком, каким казался на первый взгляд. Он обнаружил их, но никому ничего не сказал. Возможно, он собирался в будущем шантажировать Леппринсе, а может быть, отомстить ему за то, что тот хотел использовать его в своих целях. Но так или иначе, эта непростительная ошибка стоила жизни не только ему, но и многим другим, — вздохнул комиссар Васкес.
Придя в отчаяние от того, что его посредническая деятельность в этом социальном конфликте провалилась, и поняв, что его использовали как приманку, несчастный журналист напился и спьяну наболтал много лишнего. Шпион Леппринсе, неотступно следовавший за Пахарито де Сото, услышал, как тот говорил в таверне о «сеньоре, которого якобы мог вывести-на чистую воду». Леппринсе, узнав об этом, вынес ему свой приговор, а Виктор Пратс привел его в исполнение, сбив журналиста машиной, когда тот возвращался декабрьской ночью домой.
Но Леппринсе не один выслеживал Пахарито де Сото. Подозрения, возникшие у Пере Парельса с момента появления Леппринсе на заводе, с каждым днем усиливались. Пере Парельс был человеком осмотрительным и здравомыслящим. Он не доверял выскочкам и не верил легким успехам. Убежденный в том, что неожиданное вторжение француза в дела компаньонов предприятия таит в себе какие-то коварные цели, он решил следить за Пахарито де Сото, чтобы потом у него все выведать. С этой целью он прибег к помощи ничтожного, но очень колоритного персонажа — осведомителя полиции из числа самых грязных отбросов человеческого общества по имени Немесио Кабра Гомес. Немесио выполнил его поручение, но слишком поздно. Едва он познакомился с Пахарито де Сото, как тот погиб от руки Пратса. Однако перед смертью, предчувствуя свой близкий конец, журналист написал письмо, в котором, вероятно, излагал факты расследования на предприятии Савольты. Немесио Кабра Гомес видел это письмо, но не смог прочесть на конверте, кому оно адресовано. Он сообщил о нем Пере Парельсу, а потом комиссару Васкесу. То ли из-за болтливости Немесио, то ли от самого Парельса, то ли через своих шпионов, но только Леппринсе тоже узнал о существовании письма и очертя голову устремился на его поиски. Для француза настали тревожные дни. Время шло, а письмо так и не обнаруживалось. Над Леппринсе навис дамоклов меч. Но так как ничего не происходило, Леппринсе решил идти ва-банк и убить Савольту. Если письмо было у него, то опасность сама собой отпадала, если же нет, Леппринсе становился главой предприятия, женился на Марии Росе Савольта — свадьба уже была исподволь подготовлена — и таким образом спасал свою шкуру или во всяком случае отражал первый удар.
