Я нашел экземпляр книги с более ранними произведениями поэта – «Тайные стихи». Она вышла за три года до его смерти, но даже тогда образ его мыслей был предельно ясен: «Я продолжаю жить, – признавался он, – но хочу умереть».
Мне было очевидно, что большинство знавших Марио людей не читали его стихов. Я сел и в течение дня читал их. Почти половина стихов были посвящены жизни, смерти, болезненным воспоминаниям, любовным страданиям и неизбывной тоске.
Именно тогда я решил позвонить издателю Стефани. По названию – Университетское издательство – я предположил, что речь идет об авторитетном научном издательстве, но найти его в телефонном справочнике мне не удалось. После долгих поисков я выяснил, что эта фирма, в штате которой числится один-единственный человек, Альберт Гардин, располагалась в принадлежащем его жене магазине винтажной одежды на узкой боковой улочке, Калле-дель-Скалетер, недалеко от Кампо-Сан-Джакомо-дель-Орио.
Заглянув в окно крошечного магазинчика, я увидел помещение, от пола до потолка заваленное старинными шляпами, платьями, накидками, сюртуками, шарфами, зонтиками, куклами и тканями – свернутыми, висящими, разложенными и скатанными. В помещении не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало издательство. Войдя, я спросил у женщины со светло-каштановыми волосами до плеч, не проводит ли она меня к Альберту Гардину. В этот момент из-за груды шляп показался невысокий бородатый человек. Это и был Альберт Гардин.
Я представился и сказал, что хочу больше узнать о Марио Стефани. Синьор Гардин ответил, что будет рад рассказать мне многое о его поэзии, и то немногое о его смерти, что он знает. Он указал мне на стул, и я сел.
– Полиция ничего нам не сообщает, – заговорил он. – Мы даже не знаем, что Марио написал в своей предсмертной записке. Все, что мне известно, я знаю благодаря утечкам. Мой друг из пожарной охраны сказал мне, что Марио нашли висящим в петле, но ноги его касались пола. Значит, он не умер мгновенно от перелома шеи, но скончался от медленного удушения. Лицо у него полностью почернело. Он воспользовался альпинистским тросом, сделанным из эластичного пластика. Я допускаю, что он умер как-то по-другому, а потом его тело повесили, желая инсценировать самоубийство.
– Думаете, это было убийство?
– Возможно. Может, вскрытие что-нибудь покажет.
– Но полиция утверждает, будто нет никаких признаков убийства, – сказал я.
– Ну, конечно, – ответил он.
– Говорят также, что нет никаких свидетельств ограбления. Деньги, картины и ценные вещи на месте.
– Там, естественно, могли найти деньги, картины и ценные вещи, но откуда вывод, что ничего не пропало?
– А разве не было других признаков того, что Марио Стефани был склонен к самоубийству? – спросил я. – Я имею в виду его только что изданную книгу. Это же дорожная карта к самоубийству.
– Марио говорил мне о смерти и самоубийстве не один раз, – сказал Гардин. – Но не думаю, что он был склонен к самоубийству, к тому же есть вещи, которые подсказывают мне: с его смертью не все чисто.
– Что именно вы имеете в виду?
– За день до смерти он позвонил мне и просил ничем не занимать тридцатое марта. Он планировал какое-то мероприятие в Лидо. Не могу припомнить, какое именно – кажется, литературные чтения для детей и стариков. Как бы то ни было, он с большим энтузиазмом ждал этого дня. Зачем ему было все это планировать, если он задумал самоубийство?
– Но может, это желание настигло его совершенно внезапно, – предположил я. – Я понимаю, что это могло бы случиться, особенно с человеком, который боролся со своими суицидальными устремлениями.
Гардин отрицательно покачал головой.
– Я хорошо знал Марио. Дружба значила для него очень много. Я уверен, он бы пришел ко мне последний раз, чтобы попрощаться. Это было бы в его духе. Марио был… – Гардин осекся, закрыл глаза и помолчал; в уголках глаз показались слезы. – Простите. Я до сих пор не привык говорить: «Марио был». Я хотел сказать, что Марио был настоящим другом, вот и все. Он был удручен и подавлен, но не настолько, чтобы покончить с собой.
– Почему он был подавлен?
Гардин помолчал и посмотрел на свои руки, прежде чем ответить:
– Думаю, что его шантажировали.
– Неужели?
– Марио всегда гордился тем, что угощал людей выпивкой и обедами. Он говаривал: «Я хочу унизить тебя моей щедростью». Но прошлым летом он перестал это делать. Признался, что у него финансовые трудности и что он не может поэтому платить, а если платил, то только за себя. Иногда, завидев торопливо идущего мимо бара человека, он приглашал того выпить, рассчитывая, что у него нет времени принять предложение. Я понимал, что у его финансовых проблем была причина, и это сильно меня тревожило. Наконец, я прямо спросил, не шантажируют ли его. Он ответил: «Нет, нет, нет!» Но потом он поблагодарил меня за этот вопрос и сказал: «Возможно, когда-нибудь я тебе все объясню».
– Но зачем кому-то понадобилось его шантажировать? Он же открыто говорил о своей гомосексуальности.
– Да, но часть своей жизни он скрывал от посторонних глаз. Он платил за секс. Мальчиков он находил в среде рабочего класса. Некоторые имели криминальное прошлое. Были среди них и наркоманы. Они подходили к нему на улице и говорили, что им нужны деньги, например, на оплату счета за электричество, и он отвечал: «Хорошо, приходи сегодня вечером ко мне домой». Для мальчиков это был вопрос денег, но Марио часто влюблялся и становился уязвимым. Он давал им все, что они хотели, а они всегда хотели денег. Вот о каком шантаже я думаю.
Гардин был также обеспокоен состоянием имущества Стефани.
– Семнадцать художников писали портреты Марио, включая Джорджо де Кирико. Марио говорил, что хотел бы, чтобы его портреты, его сочинения, его собрание из тысяч книг были переданы в музей фонда Кверини Стампалья.
В особенности Гардин был обеспокоен судьбой неопубликованных стихов Стефани.
– Он всегда набрасывал стихи на чем угодно, – сказал Гардин. – Эти наброски находятся в десятках записных книжек, на клочках бумаги – оконченные и неоконченные. Для стороннего наблюдателя эти записи вообще не имеют никакой ценности. Их могут просто выбросить.
Сначала все были уверены, что наследником Стефани будет его ближайший родственник, двоюродная сестра, которая была едва с ним знакома. Она занималась его похоронами и была единственным человеком, которому полиция разрешила доступ в его квартиру. Однако вскоре после смерти Стефани права на наследство предъявили две некоммерческие организации, якобы Марио говорил им, что назвал их наследниками в своем завещании, – Ассоциация поддержки противораковых исследований в Милане и Вальденсовская церковь в Венеции. Вальденсовская церковь заявила о своих правах совсем недавно, и ее притязания представлялись обоснованными.
Однако месяц спустя «Иль Газеттино» взорвалась заголовком: «Тайна третьего завещания». Полиция обнаружила в квартире Стефани третье завещание, имевшее более позднюю дату составления, чем два других. Полицейские не стали раскрывать имя названного там наследника, но заявили, что этот человек не был упомянут в двух предыдущих завещаниях. Возникла, правда, одна загвоздка. Была найдена лишь фотокопия завещания, которая не имела юридической силы. Оригинал обнаружен не был. Государственный прокурор заявил, что допросит нотариуса, чтобы выяснить, был оригинал приостановлен, скрыт или уничтожен.
Самым удивительным в этой новости было сообщение о том, что имущество Стефани состояло не только из его дома, но еще из шести доходных квартир в Местре и двух складских помещений в районе Риальто. Таким образом, состояние Стефани превышало миллион долларов.
На следующий день нотариус Стефани нашел оригинал третьего завещания, который, как оказалось, был засунут в книгу стихов, подаренных поэтом нотариусу несколько месяцев назад. Кроме того, нотариус обнаружил в книге и четвертое завещание, датированное месяцем позже третьего, но полностью его повторявшее. Имя наследника пока не разглашалось.
