А также чувство стыда. Но в настоящий момент это казалось второстепенным.
Когда Грейс через несколько часов или мгновений открыла глаза, перед ней стояла Мария. У нее в руке был стакан.
— Пейте.
— Это волшебство? — пробормотала Грейс.
Прикосновение холодного стакана к пальцам оказалось чуть ли не болезненным.
Мария кивнула.
— Это есть лучший заговор, который я знать, чтобы облегчить ваша боль.
— Но вкус у него как у виски.
Улыбнувшись, Мария взяла у нее стакан и на цыпочках прошла к двери.
— Я скоро вернуться, — прошептала она.
Внезапно что-то вспомнив, Грейс с трудом приподнялась на локте.
— Мария, — прохрипела она, — на столе в кухне лежит ваша однофунтовая монета. Не забудьте ее взять.
От двери донесся вздох.
— Хорошо, мадам Грейс.
— Просто Грейс, — пробормотала Грейс, падая на кровать.
Ее голова пушечным ядром врезалась в подушку, и начался первый кошмарный сон, в котором светловолосые женщины с пышными бюстами купались в море черной икры и пакетов с дорогими покупками.
— Ну, ты собираешься когда-нибудь ответить на звонок? — рявкнула на Таркина Белинда, когда у нее на столе пронзительно заверещал телефон.
Неужели этот недоумок ждет, что она будет снимать трубку? Особенно теперь, когда у нее возникли определенные проблемы. Если рука у нее и не сломана — а в больнице настаивали, что никакого перелома нет, — то болит она все равно как сломанная.
— Вас хочет видеть главный редактор, — доложил Таркин, кладя трубку.
Белинда с ненавистью посмотрела на него. Не прозвучали ли в его голосе злорадные нотки надежды? Он надеется, что ее разорвут на части? Что ж, его ждет глубокое разочарование.
— Ой, какое совпадение! — просияла она. — Я как раз сама собиралась идти к нему.
Таркин насторожился. Несомненно, с Белиндой произошло нечто из ряда вон выходящее, и на это указывало не только то, что она была с ног до головы покрыта синяками. Приковыляв сегодня утром в редакцию после нескольких дней отсутствия, Белинда лучилась самодовольным торжеством, подобного которому Таркин еще не видел. Он со страхом думал, что ей наконец действительно удалось раздобыть потрясающий материал — каким бы невероятным это ни казалось.
— Да, — счастливо вздохнула Белинда. — Мое интервью сразит Грейсона наповал.
— Неужели? — хрипло спросил Таркин.
— Скажем так, — упиваясь собой, продолжала Белинда, — речь идет о кинозвезде, в возбуждении наблюдающей за двумя обнаженными женщинами, дерущимися в море рассыпанной черной икры. Естественно, все это заснято на фото. Идеальный материал на обложку, плюс несколько полос внутри.
Она самозабвенно ухмыльнулась, но ее улыбка тотчас же поблекла. Проклятие! Она не намеревалась выдавать содержание своего материала. Впрочем, какая разница? Через двадцать четыре часа об этом будет знать весь мир. Белинда ощупала свое декольте — в конце концов, где самое подходящее место для только что отпечатанных фотографий? Немыслимо, как эта женщина в фотоателье не узнала Реда Кемпиона. Она не сказала ни слова, протягивая снимки. Но разве не в этом вся изюминка? Мало кто мог ожидать такое от Реда Кемпиона. Далеко не все верили слухам: сексуальный маньяк, объявивший своей жене о разводе по электронной почте, и тому подобное. Кинозвезда хорошо прятала эту грязь за своими рассуждениями о высокой морали, подкрепляемыми заявлениями о том, что все журналисты ублюдки. У Белинды руки чесались забраться за пазуху и достать фотографии, но она сдержалась. Она будет наслаждаться, глядя, как просияет лицо Кевина Грейсона при виде такого сокровища. Вот почему она даже себе самой до сих пор не позволила ознакомиться со снимками.
У Белинды внутри все расплавилось при мысли о том, как серое дряблое лицо Грейсона озарится восторгом, радостью — и восхищением. Унижение, не говоря про многочисленные телесные повреждения, полученные от Шампань Ди-Вайн, померкнут в сравнении с тем, что обрушится на соблазнительницу звезд, когда эти фотографии будут опубликованы в «Светиле». Если Шампань пришла в бешенство после первого интервью…
«Эта стерва узнает, что значит шутить со мной», — подумала Белинда, с диким удовлетворением представляя себе заголовки бульварной прессы.
ЗВЕЗДА ГОЛЛИВУДА УЧАСТВУЕТ В СЕКСУАЛЬНОЙ ОРГИИ В ОКРУЖЕНИИ МОРЕПРОДУКТОВ
Две обнаженные женщины дерутся в куче черной икры на глазах у Реда Кемпиона.
Она отчетливо видела слова. И все остальное. Награды, славу, повышение жалованья, приглашения сотрудничать со всеми ведущими изданиями земного шара. Кевин Грейсон на коленях умоляет ее не уходить. «Белинда, вы самая драгоценная жемчужина в нашей короне…»
Ее настроение частично передалось Таркину, понуро следившему за Белиндой, ковыляющей по залитому кофе ковру. Одна ее нога была в туфле на шпильке, а другая в гипсе, что в нормальной обстановке вызвало бы у него гомерический хохот, однако сейчас Таркин даже не улыбался. Он не мог поверить, что Белинде действительно удалось раздобыть приличный материал. Если у нее и были какие-либо таланты журналиста, помимо умения кричать и придираться, Таркин о них еще не знал.
Задержавшись перед дверью главного редактора, Белинда одарила Амабель торжествующей усмешкой. Секретарша даже не улыбнулась в ответ. «Ах ты, ревнивая корова!» — подумала Белинда.
— Заходите. Он вас ждет.
Новообретенная улыбка Белинды заметно потускнела. В словах Амабель прозвучали зловещие нотки, хотя, с другой стороны, Грейсон даже в самом благодушном настроении — хотя Белинда его таким никогда не видела — бывал не слишком экспансивен. Напротив, он славился своей полной невозмутимостью.
Белинда проковыляла в кабинет главного редактора. При виде гипса и шпильки брови Грейсона едва заметно дернулись вверх.
— Присаживайтесь, мисс Блэк.
Белинде показалось, что в его голосе прозвучала усталость. Даже вялость. Однако, несомненно, Грейсон просто старается быть вежливым. С самыми ценными сотрудниками, такими, как она, надо обращаться с особой осторожностью. Белинда удобно устроилась на диване. Ощущение пребывания на пике могущества, в машинном отсеке значимости наполнило ее сексуальным экстазом. Ослепительно улыбнувшись Грейсону, Белинда яростно захлопала ресницами, но у него на лице в ответ не дернулась ни одна мышца.
— Мисс Блэк…
— Пожалуйста, зовите меня Белиндой, — томно выдохнула Белинда.
— Я пригласил вас к себе, потому что мне надо с вами поговорить…
— А мне с вами, — прервала его Белинда, рискнув надуть губки.
Она пришла к выводу, что в Грейсоне сексуальности столько же, сколько в мороженой рыбе. Набрав полную грудь воздуха, Белинда выпятила грудь вперед, расплела ноги и, бережно следя за гипсом, расставила их.
— Заинтересует ли вас рассказ о полуодетой кинозвезде, в состоянии повышенного… как бы это выразиться… возбуждения наблюдающей за двумя голыми женщинами, дерущимися среди кучи морепродуктов?
Грейсон едва заметно повел бровью. На его бесстрастном лице появилась тень выражения. Его губы, похожие на рыбий рот, непроизвольно сжались, кадык дернулся, словно он проглотил комок в горле.
— Фотографии у вас есть? — скрежещущим голосом спросил Грейсон.
— А как же! — звонко рассмеялась Белинда.
Медленно подняв руку к груди и с наслаждением отметив, как при этом выпучились глаза главного редактора, она сунула пальцы в вырез декольте и достала конверт с фотографиями. Одним движением Грейсон перегнулся через стол, выхватил конверт и принялся жадно перебирать снимки; это произошло настолько стремительно, что Белинда успела почувствовать только острую боль в ушибленной руке.
Наконец главный редактор поднял голову. Грудь Белинды содрогнулась от неудержимого восторга.
— Замечательно, правда? По-моему, это будет самый громкий материал в истории «Светила».
Белинда с удивлением отметила, что восторг Грейсона значительно уступает тому, что испытывала она. Впрочем, это только внешне. Внутренне, несомненно, главный редактор скакал от радости, как ребенок, хотя его лицо сохраняло суровое выражение мороженой трески.
— Черт побери, что это такое? — раздраженно спросил Грейсон, показывая один из снимков.
— Ред Кемпион, Шампань Ди-Вайн и я сама, — торжествующе просияла Белинда. — Все полуголые и перепачканные морепродуктами.
В конце даже Ред не избежал контакта с дарами моря. «Пусть тот, кто без греха, первый бросит креветку!» — крикнула взбешенная Шампань своему хладнокровно наблюдающему за происходящим любовнику, вовлекая его в потасовку.
Грейсон помахал отпечатком.
— Вы уверены? А мне кажется, это похоже на снимки лунной поверхности, черт возьми!
— Что?
