— Ты думаешь? Может, он и ощущает себя счастливым, но это не значит, что он не думает о тебе. Он наверняка с болью осознает, какого ты теперь о нем мнения.
— Трудно поверить.
— Да?
— Да.
— Вспомни, каким он представлялся тебе, когда ты был младше?
Я сжал кулаки. Я вспомнил, как много нас связывало.
— Не хочу.
— Не верю. Ты что, боишься воспоминаний? Тебе не нравится быть загнанным в угол.
— Все равно я думаю, что мой отец относится к низшим формам жизни.
— Я не знаю твоего отца. Ты тратишь много энергии на ненависть. Я просматривал твои записи…
— Тебе известно, что я не умею писать грамотно.
— Я не говорю о том, как написано. Я имею в виду, о чем ты пишешь. Тема все время одна. Лео меня бросил. Лео меня подвел.
— И?
— Ну, это напоминает нытье маленького ребенка. Папочки нет, и я не в силах этого пережить.
— Ты попал даже мимо «молока», — съязвил я.
— Угу.
Он снова погрузился в свое чертово молчание, которое выводило меня из себя. Затем Лейф сказал:
— Ты когда-нибудь думал, какую власть над тобой имеет отец?
— Никакой власти он надо мной не имеет.
— Нет, дружище, пока ты столько сил тратишь на то, чтобы гореть к нему ненавистью, оттого что он бросил малыша Гейби совсем одного среди мрака, — он с тобой. Но открою тебе один секрет. Если ты простишь его, то станешь свободным. Ведь ты сам говоришь, что отец не имеет над тобой никакой власти. Он не сможет оказать на твою жизнь никакого влияния, представляешь?
— Чепуха все это, прошу меня простить, — холодно произнес я.
— Если бы ты был ребенком, я понял бы твои мотивы, но детство уже позади. Пора прозреть.
Он оставил меня спустя три дня. Совсем одного в пустынном месте. У меня был дневник, куда я мог записывать свои переживания. Я попытался нарисовать Тиан. Затем начал собирать цветы, чтобы отвезти их в подарок маме. Но закончилось тем, что я сплел венок, задумав преподнести его Рори. Я вытащил все шнурки из ботинок, чтобы закрепить разные детали. А потом я заснул. Должно быть, проспал часов четырнадцать. Проснулся я под раскаты грома. В дерево, которое находилось в двух футах от меня, ударила молния. Я начал лихорадочно собирать вещи, пытаясь развязать шнурки. Но легче было бы снять спираль с переплета телефонного блокнота, честное слово. Я завернулся в пончо и сел на открытом пространстве, чтобы меня не убило молнией. Я надеялся, что Лейф с минуты на минуту явится за мной. Однако я просчитался. Впереди у меня было двадцать часов, которые мне предстояло прожить в полном одиночестве. У меня были нож и банка бобовых. Любой на моем месте поддался бы панике. И я начал выть. Я кричал в перерывах между раскатами грома, на случай если Лейф находится неподалеку.
— Лео! Ты подлец и негодяй, каких свет не видывал, но я тебя прощаю, — орал я. — Ты для меня человек-невидимка. Ты неудачник! Подлый, ничтожный человек!
Я довел себя до истерики, как Рори, и думал, что меня сейчас вырвет, но все равно продолжал кричать:
— Ты почему не хотел меня видеть, Лео? Почему меня бросил, Лео? Папа, почему ты уговорил Каролину, а не меня? Папочка!!! Как же так могло получиться? Я тебя любил, а ты не захотел никого из нас. Я думал, что ты вернешься, что ты одумаешься, а вышло все так… Папа! Почему?
Сколько шел дождь, столько мое сердце и разрывалось от криков. Я свалился от усталости. Когда я проснулся, то Лео… нет, конечно, Лейф, был рядом и обнимал меня за плечи.
— Ты молодец, старина, просто молодец, — проговорил он. Как же я все это ненавижу!
Когда мама прилетела за мной, она выглядела сияющей и счастливой. Я решил, что за этим что-то должно стоять.
Но я и подумать не мог, как обернулась жизнь.
Публикация книги стихов, которую ей обещали, сама по себе была новостью, но этот Мэтт… Мама настолько была поглощена переменами в своей жизни, что едва ли заметила, насколько изменился за это время я. Она проболтала всю дорогу, пока мы летели в самолете. Я ощущал себя словно после плена. Я был выпотрошен, но освобожден. Я знал, что когда-нибудь пойму всю глубину происшедшего, но не знал, сколько времени на это уйдет.
Дома я первым делом поцеловал Рори, потом съел две большие пиццы и завалился спать.
Когда я проснулся, он был в доме.
Мэтт.
Я хотел немного прийти в себя и понять, что нового случилось в моей жизни, надеясь сделать это без посторонних помех, однако он стоял передо мной. Надо признать, Мэтт был отличным парнем. Но, с другой стороны, я виделся с ним всего пару раз. Теперь же мне предстояло узнать его в новом качестве. Это было более чем странно. Он провел у нас несколько выходных. Хотя они спали в разных комнатах (я знал это, потому что мама стирала два комплекта постельного белья), я видел, что Мэтт очень дорог маме. Я и представить не мог, что она сможет пустить в свою жизнь еще одного мужчину. Ведь раньше она была преданна Лео душой и телом. Бабушка и дедушка относились к ней не просто как к невестке, а как к родной дочери, поэтому она учитывала и их мнение. Мэтт, спросил, поеду ли я с ним к бабушке и дедушке. Я пожал плечами. Он начал настаивать. Я согласился. По дороге Мэтт, спрашивал о моей поездке, а потом поинтересовался, как я отношусь к тому, что он женится на Джулиане.
Я сказал, что не могу управлять чужой жизнью, даже если речь идет о родной матери.
Но я подумал, что он многим рискует.
Мы забрали у бабушки вещи, которые я должен был передать маме накануне свадебной церемонии. Это была кружевная шляпка, сделанная еще бабушкой моей бабушки. Маме предстояло надеть ее к кружевному кремовому костюму.
По дороге назад мы заскочили в кафе перекусить, и Мэтт, спросил меня, собираюсь ли я в школу. Я ответил, что в данный момент знаю только одно: я хочу остаться у бабушки и дедушки. Он не возражал.
Когда мы появились в дверях, моя мама совершенно неожиданно для меня, да и для себя, кажется, тоже, начала плакать. Она сказала:
— Ты такого же роста, как Мэтью. Я посмотрел на него. Так и было.
Мэтт все время висел на телефоне, подготавливаясь к свадьбе, но ничего не рассказывал нам.
Затем однажды мы отправились к Конни. Она собиралась вручить моей маме особый талисман, который мама должна была приколоть к белью. Мэтт снова настоял на том, чтобы я отправился вместе с ним.
— Как ты думаешь, дедушка и бабушка воспринимают идею свадьбы нормально?
Я сказал ему то, что думал: они немного расстроены. Они с грустью смотрят в прошлое. И я могу их понять. Наверное, они осознают, что их прежняя жизнь изменилась навсегда. Теперь они будут поддерживать связь с Лео, хотя не снимают с него ответственности. В семье Штейнеров четыре века не было разводов.
Мэтт задумался.
— Ну что, нравится тебе твоя старушка «тойота»? — вдруг спросил он.
— Я могу добраться на ней куда угодно, — удивленно ответил я. — И потом, ты не знаешь, на какие жертвы маме пришлось пойти, чтобы купить ее.
— Опиши машину своей мечты.
— Большая.
— Как «субару»?
— Ты все сказал.
— Понимаешь, моя машина подходит мне как доктору. Мне надо быстро добраться до больницы. Но если бы я хотел иметь машину для удовольствия, я выбрал бы именно ту, о которой мы с тобой говорим.
Возле дома Конни мы вышли, и ей пришлось стать на цыпочки, чтобы дотянуться до моей щеки. Она отдала мне талисман.
— Теперь ты со спокойной душой можешь передать маму в надежные руки, — со смехом произнесла она.
Я недоумевал, зачем делать столько шума из каких-то маленьких предметов, и поделился своими мыслями с Мэттом.
— Я и сам не знаю, — сказал он. — Но думаю, что это нечто вроде ритуала. Если бы они сами отдали ей эти вещи, то ритуал был бы лишен своего очарования, что ли. Это ведь вещи, которые надевают лишь однажды.
— Раз уж мы заговорили об этом, то где будет свадьба?
— Всему свое время, Гейб, — ответил Мэтт. — У нас впереди две недели. Ты не знаешь, какой сюрприз я вам приготовил.
Но я узнал.
Я знал, что они собираются уговорить Кэт приехать на мамину свадьбу. Сестра присылала мне письма, на которые я даже иногда отвечал. Мне было все же приятно осознавать, что она приедет, потому что моей маме это принесет счастье.
За три дня до свадьбы Мэтт приехал из Бостона с чемоданом размером, как моя кровать. Он открыл его в холле и начал раздавать всем билеты — бабушке, дедушке, Стелле и ее мужу, Кейси, Конни. Затем вытащил рекламные проспекты отеля «Белладжио» в Лас-Вегасе.
— Так, давайте обсудим все детали, — заявил Мэтт. — Завтра мы отправляемся на самолете, который вылетает в четыре часа.
Я знал, что Кейси приложила к этому руку. Но я не догадывался, что он пригласил на свадьбу половину Шебойгана. Даже Клаус и Лизель были в числе приглашенных. Со стороны Мэтта приезжали его дочь и дюжина друзей-коллег с женами и детьми. Это было просто поразительно.
Люк приехал на своем страшненьком грузовике (он все лето делал мелкий ремонт). Не выдержав, он спросил:
