Так они и сделали. Не знаю, удался ли их план целиком или хотя бы частично, но института Сергей П. не закончил до сих пор, хотя с того времени уже прошло около 15 лет. У Сергея П. было, есть и будет много несчастий в жизни. С Галькой он развелся, женившись по сватовству для денег и связей на какой-то страшной пучеглазой стерве, которая прижила от него двоих детей и оттяпала у него квартиру, которую он получил, когда вследствие капитального ремонта дома № 6 по Суворовскому бульвару его выселили в Ясенево, предоставив однокомнатную квартиру со всеми удобствами и громадной лоджией, с которой открывался чудный вид и на окрестные леса, и на бывшее имение Трубецких, и на церковь Анны в Узком.
Оттяпала и выгнала из дому, так что он сейчас живет неизвестно где. Он дважды был под судом, но оба раза был судом оправдан. Его били до полусмерти в городе Байкальске Иркутской области и в городе Раквере Эстонской ССР. Он служил начальником геологической партии и однажды потерял служебный портфель со всеми служебными документами, чековой книжкой, гербовой печатью. «Все это следствие того, что я учился в школе для дураков», – утверждает мой институтский товарищ Сергей П., так и не получивший диплом инженера-геолога.
А я такой диплом получил, ну и что толку? Геологом не работаю, занимаюсь неизвестно чем, хотя живу, надо сказать, неплохо и жизнью своей весьма доволен. Прямо, можно сказать, честь жизни отдаю, как тот кот, которого моя знакомая, литературный критик Ш., принесла с помойки и налила ему в блюдце молока. И этот заблудившийся на помойке кот, пия молоко, все время отдавал лапой честь, как его, видать, выучили прежние хозяева... Жизнью своей весьма доволен, тем более что сейчас она с каждым днем становится все более умной и интересной, как и предсказывал в своих произведениях А.П.Чехов.
А на твой несколько хамоватый вопрос, Ферфичкин, не сошел ли я действительно с ума, прерывая свое и без того размытое повествование для углубленного описания пьяных похождений какого-то ничтожного Сергея П., который формально не имеет никакого права иметь отношение к моему повествованию и особенно к той его части, где описывается, как мы с Д.А.Приговым вершили свои траурные блуждания, я дам честный ответ: пользуясь своим служебным положением автора, я по блату ввожу Сергея Дормидонтовича Паукера в историю. Потому что и он, и я, и моя любимая жена Света, и Пригов, и ты, Ферфичкин, и многие, все остальные – все мы когда-нибудь умрем, и наши тела обратятся в прах, а бумага вечна, пусть даже и неопубликованная, пусть даже и сожженная в камине, как второй том гениального произведения, или в простой топке, как отдельные простые произведения разных авторов разных времен. А по блату еще и потому, что я сильно задолжал своему институтскому товарищу Паукеру. Он всегда был со мной ласков, а я всегда был с ним груб. («Среди лесов, средь топи блат вознесся...». А.Пушкин – так недавно прочитал я эти серьезные строки, вычеканенные в подземелье станции метрополитена «Пушкинская».) Груб, ибо терпеть не мог его хамства, развязности и брутального пьянства, отчего неоднократно называл его сволочью. А на самом деле он, по-видимому, как считали гуманисты 60-х годов, – добрый, где-то как-то ранимый человек, за напускным цинизмом скрывает глубоко ранимую душу, и мы сами во многом виноваты. Любишь, Ферфичкин, эту фразу?.. Не исключено, например, что выпитый нами ром зародил в его голове дьявольский план развода с женой Галькой, ибо изначально-то ведь он не являлся подлецом и ханыгой, я видел его детские фотографии. А также он всегда ссужал меня деньгами в долг. А также жил я у него в коммунальной квартире № 5 с видом на упомянутый арбатский дворик. Вернее, не «жил», а «пользовался» комнатой. Я был прописан в городе Д. Московской области, что на канале, а он уехал с экспедицией на Урал и оставил мне ключи. Я тогда усиленно поступал туда, откуда нас с литбратом Е. выперли в мае 1979 года, и мне иногда приходилось ночевать в Москве после различных культурных мероприятий и чтения собственных произведений по различным московским местам. А спать мне после чтения собственных произведений по различным местам было в Москве негде, вот я и ночевал тогда в квартире № 5 дома № 6 по Суворовскому бульвару...
Так что сам понимаешь, Ферфичкин, занят делом, плачу долги. В благодарность за участие моего институтского товарища Сергея П. в моей судьбе я по блату вставляю его в мои послания к тебе, хоть и признаю, что его имя, по-видимому, недостойно твоего высокого слуха. Прости, Ферфичкин!..
А в квартире № 5 после капитального ремонта дома № 6 расположился договорно-правовой отдел ВААПа, где один замечательный официальный человек, внук прославленного советского военачальника, командовавшего кавалерией, помог мне выиграть 500 рублей у книжного издательства города К., расположенного на великой сибирской реке Е., когда это издательство, грубо нарушая существующие у нас договорно-правовые нормы, отказалось публиковать мои скромные сочинения, но это уже совсем другая история, и мне некогда ее рассказывать, Ферфичкин, тем более что ничего экстраординарного в ней нет... Эта история о том, как просто-напросто восторжествовала справедливость, что и должно быть всегда и везде... Некогда мне, некогда...
Потому что теперь, получивши 500 собственных рублей, я буду все хвалить. Славно жить на свете! Можно что-нибудь сочинять. Можно, взяв ручку и бумагу, накатать что-нибудь – никто не возражает. Можно, параллельно с процессом этого «катания», смотреть по телевизору оперетту Кальмана «Принцесса цирка» – кто что скажет? Будет петь мистер X., что ли? Персонаж, получивший через свою тоскливую экзистенциональную песню «Устал я греться у чужого огня» чрезвычайную популярность в 60-х годах, такую, что этого «мистера» писатели и поэты тех лет даже вставляли в рассказы, романы и стихи. И читатели не требовали разъяснений, кто такой мистер X., понимая, что это вполне приличный мистер. Даже мой друг Эдуард Прусонов, ныне лауреат премии Ленинского комсомола, написал когда-то рассказ, где у него не то космонавт, не то еще кто важный, напившись в кабаке, поет сию песню, а потом предает своего случайного собутыльника, который непременно есть альтер эго автора, в чем нет ничего удивительного, ибо тема предательства – это ключ к пониманию литературы 60-х годов. Вот и сейчас, значит, запел этот самый мистер X. в исполнении неизвестного мне курносого актера, слава которого продлится один день, ибо нет в нем величественности и того державного монументализма, каковые имелись у Георга Отса, утверждаю я, мгновенно перевоплощаясь в старичка-шестидесятника. После своего музыкального пения мистер X. услышал, как про него говорят за стеной, и поссорился с неизящными офицерами, которые хотели заставить его снять маску... А вот он уже распевает с Н.Белохвостиковой, которая есть, оказывается, какая-то графиня Палинская. Нет, не нравится мне весь этот модернизьм. Вставки всякие, ретро! На кой мне эти вставки и на кой мне ретро! То ли дело было, когда партию мистера Х-а вел покойный Г. Отс, а Пеликана играл покойный Г.Ярон!.. Помнится, все помнится-помнится, как слышал радиопостановку... в городе К., стоящем на реке Е., на заре научно-технической революции слышал... И еще была такая славная исполнительница – актриса Богданова-Честнокова из Ленинграда... Да, я сейчас ее тоже вспомнил, смешная такая... Раньше вообще все было гораздо смешнее. Сейчас не так и не то. И потом, что это еще за бред?
Ах, эти девушки в трико
Нам сердце ранят глубоко,
Так нечестно! Раньше был какой-то другой текст, я вроде бы точно помню...
Я на арену выхожу
И в зал с улыбкою гляжу.
Вот так! Впрочем, могу ошибаться, никто не застрахован от ошибок. Времени – 20 часов 45 минут. Через 15 минут – программа «Время». Чую, чую, что она будет гораздо интереснее, чем эта так называемая «принцесса».
Да, я шут, я циркач, так что же?
Пусть меня так зовут вельможи...
Липа! Хотя, конечно же, никого не хочу обижать, и ежели кто на меня рассердился, то я искренне прошу прощения, как на Пасху: может, это я отстал от жизни, а мистер X. и искусство настолько ушли далеко вперед семимильными шагами, что я их, убогонький и слепенький, уж совершенно издали не отличаю друг от друга. А может, и наоборот. Может, это я и мои «братья во литературе» оказались столь далеко, что нас уже не видно невооруженным взглядом, а видно только вооруженным. Не знаю... Про себя, кстати, выскажусь для пущей ясности, что лично с меня взятки гладки, ибо я, наверное, и на самом деле являюсь через предков по отцовской линии генетическим фольклорным дикарем: что вижу, о том и пою, согласно расхожей формулировке. А мистер X. в телевизоре вдруг оказался прынц. Тьфу, ерунда!.. Почему такая ерунда!.. Однако в квартире № 5 дома № 6 по Суворовскому бульвару ныне действительно развернут договорно-правовой отдел ВААПа, всесоюзного агентства по охране авторских прав, и я принес туда ябеду, вручив ее замечательному официальному человеку, молодому внуку прославленного советского военачальника, фамилию которого я, естественно, называть здесь не стану. Молодой внук, сидевший на стуле бывшей квартиры № 5 в вельветовом пиджаке и дымчатых очках, с радостью взял ябеду и немедленно дал ей ход, ибо его острый ум тут же различил в бумагах мою несомненную правоту и аргументированную обиду. Отчего я, сияя, вскоре получил на московской почте свои кровные 500 рублей, а мои скромные сочинения и до сих пор не напечатали в городе К. по независящим ни от кого обстоятельствам. Я не жалуюсь: жизнь есть жизнь, независящие ни от кого обстоятельства есть независящие ни от кого обстоятельства, но денежки мои отдай и не греши!.. Нехорошо зажимать чужие денежки, пользуясь тем, что автор немножко с кем-нибудь поссорился по независящим ни от кого обстоятельствам, и внук военачальника, прославленного бывшего командарма 1-й и 2-й конных армий, именем которого назван географический пункт в Калмыкской АССР, справедливо указал издательству на его заблуждения, что означает: порядок, закон, деловитость существуют действительно, о чем только что сказали по телевизору. И еще по телевизору сказали, что в связи с пожеланиями московских рабочих сейчас повсюду будут укреплять дисциплину и бороться с расхлябанностью. Молодцы московские рабочие, искренне скажу я про московских рабочих. А про себя тоже скажу без ложной скромности, что я и здесь оказался впереди прогресса. Где-нибудь потом я, возможно, расшифрую простой смысл этой фразы, а возможно, и нет. Да прямо здесь и расшифрую: иногда мне кажется, что именно этим, то есть борьбой с расхлябанностью в виде хаоса, я и занимался всю свою жизнь, терпя одно за одним поражение и отступая на заранее приготовленные позиции.
