— Вы хотите сказать, что они… давно уже?
— Еще бы! Они совершили свою первую… нескромность много лет назад. Тогда он признался Хелене и поклялся все разорвать. Хелена его простила. Ради семьи. Ее можно понять. Ну, вы понимаете, — люди часто произносят это слово шепотом, чтобы не навлечь на себя несчастье, — развод — это очень серьезный шаг. Может, они и не встречались все эти годы. А может, и встречались. Полли Нэртон не сказала, а я не лезу в чужие дела. Но разрезанное безе целым уже не сделаешь, плачь не плачь.
— Вы правы, миссис Бендинкс. Ах, как вы правы.
— Но вот что Полли знает. Когда ее бизнес в прошлом году собирался всплыть кверху брюхом — вскоре после того, как муж сбежал, бросив ее с их общим младенцем — без сомнения, унюхал какую-то в державе шведской гниль, — она обратилась к своему бывшему любовнику.
— Какая наглость!
— Это было в январе прошлого года. Полли сказала, что у нее было что-то вроде нервного срыва. Может, так, а может, и нет. Но она преследовала его семью звонками — даже среди ночи, и тому подобное. И вот он взял в банке кучу денег, не сказав ни слова своей законной жене. Под залог семейного дома.
— Так жалко бедную миссис Тейлор, просто сердце разрывается, верно?
— Еще бы! Она-то совсем ничегошеньки не знала, пока не заглянула в выписки с банковского счета. Какой кошмар — вдруг таким способом обнаружить, что твой дом заложен! Вы можете себе представить это ощущение, что тебя обманули? Предали? Забавно, что эта галерея в Челтнеме, где работает Хелена, имеет бешеный успех — очереди стоят вокруг квартала, журнал «Дом и усадьба» собирается публиковать про них статью в следующем выпуске.
— Я считаю, она вела себя не лучше обыкновенной шлюхи… — пропыхтела миссис Ридд.
Увидев меня, миссис Ридд стала похожа на рыбу фугу. Я положил «Смэш хитс» на место и подошел к прилавку. В последнее время мне очень часто приходится вести себя так, как будто ничего не случилось, и я отлично напрактиковался.
— Здравствуй! Джейсон, верно? — Гвендолин Бендинкс врубила улыбку на полную мощность. — Ты, конечно, не вспомнишь бедную сморщенную старушку, но мы познакомились в доме священника прошлым летом.
— Я вас помню.
— О, я уверена, ты это всем девушкам говоришь! — (У миссис Ридд хватило совести хотя бы смутиться.) — Сегодня обещают большой снегопад. Ты рад, конечно? Можно кататься на санках, строить снежные крепости и играть в снежки.
— Как дела, миленький? — миссис Ридд вертела в руках пистолет, которым клеят цену на товар. — Вы ведь сегодня уезжаете?
— Да, грузчики сейчас выносят все тяжелое. Мама, сестра, Кейт Элфрик и мамина начальница упаковывают последнюю мелочь, а меня отправили… — Висельник перехватил «попрощаться».
— Сказать «о’ревуар» Лужку Черного Лебедя? — встряла Гвендолин Бендинкс с понимающей улыбкой. — Но ведь ты скоро приедешь в гости, конечно же? Челтнем — не край земли.
— Наверно.
— Ты очень мужественно держишься, — она сложила руки, словно поймала в них кузнечика, — но я хочу сказать тебе, что если Фрэнсис — то есть священник — и я можем чем-то помочь, хоть чем-нибудь, наша дверь всегда открыта. Ты передашь маме?
— Хорошо, — я знаю отличный колодец, где вы все можете утопиться. — Обязательно.
— Привет, Блю, — мистер Ридд вышел из подсобки. — Что будешь брать?
— Четверть фунта «Ревеневых со сливками», пожалуйста. И четверть фунта засахаренного имбиря, — у меня от засахаренного имбиря потеют десны, но мама его обожает. — Пожалуйста.
— Минуту, — мистер Ридд полез на верхнюю полку.
— Челтнем — прелестный город, — это Гвендолин Бендинкс снова вонзила в меня когти. — В этих старых курортных городках очаровательная атмосфера. А что, большой дом сняла твоя мама?
— Я еще не видел.
— А папа обоснуется в Оксфорде?
Я кивнул.
— Я слышала, ему пока не везет с новой работой?
Я помотал головой.
— Компании только начинают раскачиваться после рождественских каникул, вот почему. Но все же Оксфорд не край земли. Скоро поедете навестить папу, да?
— Мы… еще не говорили об этом.
— Решать проблемы по мере их возникновения! Очень мудро. Но ты, наверно, ждешь не дождешься, чтобы пойти в новую школу! Я всегда говорю: каждый незнакомец — это друг, которого ты еще не встретил.
Фигня. Я никогда не встречал йоркширского потрошителя, но я сомневаюсь, что он оказался бы другом.
— Так ваш дом на Кингфишер-Медоуз уже выставлен на продажу?
— Наверно, скоро будет.
— Я потому спрашиваю, что дом священника переехал в бунгало на Аптон-роуд, но это лишь временно. Скажи маме, пусть ее агент звякнет Фрэнсису, прежде чем публиковать объявления. Твоя мама сама предпочтет иметь дело с друзьями, чем с какими-нибудь посторонними, которых она видит первый раз в жизни. Помнишь этих ужасных типов, Кроммелинков, которые втерлись к нам в доверие? Так ты ей скажешь? Обещаешь, Джейсон? Честное скаутское?
— Скажу. Обещаю, — лет так через сорок. — Честное скаутское.
— Держи, Блю, — сказал мистер Ридд, закручивая пакетики.
— Спасибо… — я полез в карман за деньгами.
— Нет-нет. Сегодня за счет заведения, — лицо мистера Ридда — распухший ужас, но лицо и то, как оно выглядит, — совсем разные вещи. — Прощальный подарок.
— Спасибо.
— Подумать только! — пропела Гвендолин Бендинкс.
— Да, подумать только, — безо всякого выражения произнесла миссис Ридд.
— Лучший британский товар! — мистер Ридд сунул пакетики мне в руку и загнул мои пальцы. — И большое тебе спасибо.
* * *
Лужок Черного Лебедя весь вымер, потому что по телевизору показывали «Лунного гонщика». Говорят, Роджер Мур больше не будет снимать фильмов про Джеймса Бонда, это последний. Наш телевизор — где-то в недрах грузовика. Я бы пошел к Дину, как обычно, но он и его папа ушли пешком в Уайт-Ливд-Оук навестить бабушку. Это в сторону Чейз-Энд. Ноги сами принесли меня к лесному озеру. Очень мило было со стороны мистера Ридда не взять с меня денег за карамельки, но сегодня «Ревеневые» были на вкус как кислота и стекло. Я выплюнул конфету.
Зимний лес очень хрупок.
Мысль порхает с ветки на ветку.
Вчера папа приезжал забрать остатки своих вещей. Мама сложила их в черные мусорные мешки в гараже — чемоданы нужны были ей самой. Она и Джулия были в Челтнеме, в галерее. Я сидел на кофре для вещей и смотрел «Счастливые дни» по своему портативному телевизору. (Пока Хьюго не сказал мне, что действие «Счастливых дней» происходит в пятидесятых годах, я думал, что это про современную Америку.) Послышался шум незнакомого двигателя. Через окно гостиной я увидел небесно-голубой «Фольксваген Джетту». С пассажирского места вылез папа.
Я не видел папу с той ночи, когда поцеловался с Холли Деблин. Когда он сказал мне, что они с мамой разводятся. Целых две недели назад. Я вроде как поговорил с ним по телефону от тети Алисы, но это было ужасно, ужасно, ужасно. Что я мог ему сказать? «Спасибо за „Супернабор Меккано“ и пластинку Жан-Мишеля Жарра»? (Я именно это и сказал.) Папа и мама друг с другом не разговаривали, и мама потом не спросила меня, что сказал папа.
При виде «Фольксвагена Джетты» Глист прошипел: «Беги! Прячься!»
* * *
— Привет, папа!
— Ох! — Лицо у папы сделалось, как у альпиниста в тот момент, когда у него лопается веревка. — Джейсон. Я не думал, что ты…
Он собирался сказать «будешь дома», но в последний момент передумал.
— …Я тебя не слышал.
— Я услышал, как машина подъехала.
Очевидно.
— Мама на работе.
Папа это и так знает.
— Она для меня оставила кое-какие вещи. Я приехал их забрать.
— Да. Она говорила.
Лунно-серая кошка прошествовала в гараж и устроилась на куче картошки.
— Вот так… — проговорил папа. — Как там Джулия?
На самом деле он спрашивал: «Она меня ненавидит?» Думаю, на этот вопрос не могла бы ответить и сама Джулия.
— Она… в порядке.
— Это хорошо… Передай ей от меня привет.
— Ладно. — «Почему ты сам не можешь с ней поговорить?» — Как прошло Рождество?
— Нормально. Тихо, — папа посмотрел на кучу мусорных мешков с вещами. — Кошмарно. По очевидным причинам. А у тебя?
— Тоже кошмарно. Папа, ты что, решил отрастить бороду?
— Нет, я просто не… Может, и начну отращивать. Не знаю. Как там наши в Ричмонде, все хорошо?
— Тетя Алиса вся искудахталась, ну ты сам понимаешь почему.
— Конечно.
— Алекс только и делал, что играл на компьютере, у него BBC. Хьюго такой же медоточивый, как всегда. Найджел решает квадратные уравнения — это он так развлекается. Дядя Брайан… — закончить фразу про дядю Брайана оказалось нелегко.
