В конце концов он вошел вслед за ней в их квартиру с немалой опаской. С чего вдруг ему показалось, будто он прокрался сюда как вор? С первого взгляда, еще в прихожей, его поразил строгий аскетизм обстановки. Стены обшиты темными деревянными панелями. В гостиной почти нет мебели; за окнами видны деревья сквера на улице Обсерватории. Впрочем, действительно ли это гостиная? Два небольших письменных стола поставлены возле окон — Маргарет объяснила, что профессор с женой часто трудятся здесь бок о бок, каждый за своим столом.
Дети в клетчатых домашних халатах чинно сидели в гостиной на черном кожаном канапе. Они читали, и Маргарет с Босмансом, входя, увидели их склоненные лица с одинаковым выражением прилежной сосредоточенности. Дети сейчас же встали и с церемонной вежливостью пожали Босмансу руку. Казалось, их ничуть не удивило его появление.
Мальчик штудировал учебник математики. Босманса удивило, что он делал пометки на полях. Девочка держала книгу в желтой обложке классической серии «Гарнье», с головой ушла в чтение «Мыслей» Паскаля. Босманс спросил, сколько им лет. Ему одиннадцать, ей двенадцать. Он выразил восхищение их серьезностью и столь ранним интеллектуальным развитием. Но его похвала не польстила им, словно в подобных детских занятиях не было ничего необычного. Мальчик смущенно поежился и вновь углубился в изучение математики, а девочка робко улыбнулась в ответ.
Между окнами в гостиной висела фотография в рамке: профессор Ферн и его жена, совсем юные, смеющиеся, но вид у обоих все равно важный, и одеты они в адвокатские мантии. В те редкие вечера, что Босманс оказывался в профессорской квартире, они с Маргарет ожидали возвращения хозяев, сидя на кожаном канапе. Тогда она отвела детей в спальню и разрешила им еще час почитать перед сном, лежа в постели. Круг теплого умиротворяющего света от лампы с красным абажуром на круглом столике, а рядом сгустился сумрак. Босманс смотрел на письменные столы возле окон и представлял, как профессор и его жена составляют здесь досье по судебным делам.
Наверное, в выходные рядом с ними на кожаном канапе сидят дети, погруженные в чтение, так проходят все субботние вечера, и ничто не нарушает тишину, соблюдаемую всеми в этой прилежной трудолюбивой семье.
Босмансу казалось, что они с Маргарет незаконно присвоили себе часть здешнего покоя и благолепия. Он встал, выглянул в окно и почувствовал, что эти деревья внизу на самом деле растут не в сквере на улице Обсерватории, а в далеком иноземном городе, куда они с Маргарет недавно переселились.
Оказавшись здесь впервые, он ощутил неподдельный страх, когда около полуночи в прихожей открылась и захлопнулась дверь, а затем послышались голоса вернувшихся супругов Ферн. Он смотрел на Маргарет во все глаза и понял, что паника передастся и ей, если он немедленно не вернет себе прежнее самообладание. Он направился к двери гостиной навстречу входящим хозяевам. И, словно с вышки прыгнув, протянул им приветственно руку; они мгновенно его успокоили, вежливо пожали ее по очереди. Он испуганно пролепетал:
— Жан Босманс.
Они были такими же несокрушимо серьезными, как их дети. И точно так же ничему не удивлялись, а появлению Босманса всего менее. Едва ли они расслышали, как его зовут. Профессор Ферн пребывал в высших сферах теоретической науки и не снисходил до пошлых мелочей повседневной жизни. Его жена, женщина с короткой стрижкой, холодными глазами, резкими движениями и отрывистой речью, тоже не уделяла им внимания. Но все, что смутило Босманса при первом знакомстве, позднее стало внушать ему уважение и доверие, — он даже решил, что эти люди смогут ему помочь.
— Андре вдоволь позанимался математикой? — спросил профессор ласково.
Босманс никак не ожидал от него подобной мягкости.
— Да, мсье.
— Я заметил, — взволнованно заторопился Босманс, — что он пишет на полях учебника свои замечания… В таком юном возрасте это сногсшибательно!
Профессор с женой пристально посмотрели на него. Может быть, им не понравилось слово «сногсшибательно»?
— Андре всегда увлекался математикой, — все так же ласково заметил профессор, — в способностях сына он явно не находил ничего необычного, тем более «сногсшибательного».
Мэтр Сюзанна Ферн приблизилась к Босмансу и Маргарет.
— Желаю всего наилучшего, — проговорила она, слегка кивнув им и вежливо улыбнувшись.
Затем она удалилась. Профессор, в свою очередь, пожелал им всего наилучшего с тем же вежливым безразличием, что и супруга, но в отличие от нее еще раз пожал им обоим руки и тоже ушел через вторую дверь в глубину дома.
— А все-таки странно, — сказала Маргарет, когда они остались одни. — Представь, мы могли бы просидеть у них в гостиной всю ночь… Им все равно, они бы и не заметили… Что ни говори, они не от мира сего…
Нет, у него скорей сложилось впечатление, что им чуждо пустословие и жаль терять время по пустякам, несущественным и ненужным. Босманс представил, как в дальней комнате, отведенной под столовую, даже во время еды вся семья сохраняет глубокомысленную серьезность. Детей за столом экзаменуют по математике и философии, на любой вопрос они отвечают четко, с преждевременной взрослостью вундеркиндов-музыкантов. Босманс догадывался, что профессор и мэтр знакомы со студенческих лет. Вот почему на их отношениях лежал отпечаток грубоватой простоты. Очевидно, этих людей сроднило полное взаимопонимание в области интеллектуальных пристрастий и старинное студенческое товарищество, хотя они до сих пор шутливо обращались друг к другу на «вы».
Раз, выходя из их дома ночью в тихий сквер улицы Обсерватории, Босманс насмешил Маргарет, проговорив с важностью, будто совершил великое открытие:
— Нет, глупостью они не блещут.
Он посоветовал ей сказать, что он ее брат. По его мнению, чете Ферн претили романтические отношения между мужчиной и женщиной, если они не выливались в плодотворный длительный обмен мыслями. Тем не менее он относился к профессору и его жене с глубоким уважением; они символизировали для него такие понятия, как «Правосудие», «Право», «Правда». Однажды Маргарет и Босманс как всегда беседовали в гостиной; она уже уложила детей и по его настоянию в виде исключения разрешила им почитать в постели не час, а целых два.
— Мы должны попросить их о помощи, — говорил Босманс.
Она задумалась. Кивнула:
— Да… Пожалуй, стоило бы…
— Не о помощи даже, — продолжал Босманс, — скорее, о защите, они ведь адвокаты…
Один раз он пошел к детям вместе с Маргарет и увидел, как они лежат в одинаковых кроватях, каждый со своим учебником. Проведав их, Маргарет и Босманс отважились обойти профессорскую квартиру. Небольшая комната была отведена под библиотеку; на полках стояли книги по праву и другим гуманитарным наукам. На одном из стеллажей — собрание пластинок с записями классической музыки. В левом углу — проигрыватель и диван. Несомненно, в свободную минуту профессор Ферн и мэтр Сюзанна, сидя рядышком на диване, слушали музыку. В их спальню, соседнюю с библиотекой комнату, Босманс и Маргарет не решились войти. За приоткрытой дверью разглядели две такие же одинаковые кровати, как у детей. Тихо вернулись в гостиную. И тут-то Босманс ощутил, что они с Маргарет в полной мере предоставлены самим себе. Как резко отличалась жизнь профессора и его супруги, жизнь их детей, уютная тихая профессорская квартира от того, что ожидало Маргарет и Босманса снаружи, подстерегало их, готовилось напасть… Здесь можно на время передохнуть, почувствовать себя в безопасности, как в бывшем кабинете Люсьена Хорнбахера, где он лежал после полудня на тахте, покрытой темно-синим бархатом, листая каталог издательства «Песочные часы», или сидел за столом с зеленой тетрадью и пытался что-то написать. Нужно было собраться с духом и попросить у четы Ферн совета или даже профессиональной помощи. Но как опишешь им женщину с огненно-рыжими волосами и священника-расстригу? Даже если Босмансу хватит красноречия, они не поверят, что подобные персонажи существуют на самом деле, и им будет неловко смотреть ему в глаза. А что из себя представляет Бойаваль, о котором Маргарет не решается сказать ничего определенного, — Бог весть… Нет, ни у нее, ни у него нет на свете никаких защитников. Нет родных. Нет прибежища. Маленькие люди, одинокие, неимущие. От собственной малости у него кружилась голова.
* * *
Как-то раз вернувшиеся ночью из гостей профессор с супругой показались Босмансу не такими недосягаемыми, как прежде. Входя в гостиную, они приветливо заговорили с ним и Маргарет.
— Наверное, вы устали? — осведомился профессор Ферн с неизменной ласковостью.
Босмансу почудилось, будто и его жена смотрит на них благожелательнее.
— Нет, что вы… Ничуть, — отозвалась Маргарет с широкой улыбкой.
