Он, конечно, не учитывал, что «реализация её амбиций» давала львиную долю их семейного дохода. Да и вообще само вступление в брак, и особенно появление детей, должно было хоть в чем-то ограничивать человека, в частности, и в поисках себя. Во всяком случае, до вступления детей во взрослую жизнь. Но муж решил по-своему, а она решила уважать его выбор хотя бы в интервью. Его отъезд из страны не стал для неё большой неожиданностью, поскольку в последние годы он часто говорил, что мечтает путешествовать и наслаждаться жизнью, соединяясь с природой. Она выслушивала всю эту чушь с растущим негодованием, едва сдерживаясь, чтобы не выставить его из дому. В интервью она говорила об этом без иронии, хотя ей, как человеку глубоко урбанизированному, было чуждым и малопонятным инфантильное нытье взрослого мужчины об утраченных возможностях «слияния с природой».
Ради этого «слияния» её бывший муж вначале около полугода жил на Ямайке, потом перебрался на Кубу, а после куда-то ещё. Сливаться с природой на даче в ближнем Подмосковье в его планы не входило, хотя дети хотели большего внимания, чем общение по скайпу. Но, чтобы лишний раз не подвергать себя унижениям, она запретила детям в чем-то осуждать отца, а напротив, всеми силами стараться поддерживать его «творческие поиски».
Но ведь наибольшее унижение можно испытать, когда такой никчемный субъект нужен хотя бы в качестве бывшего мужа, когда на тебя наезжает безвкусная жена олигарха Бероева, зная, что её бывший муж мог позволить ей купить только «Fiat», да и тот — в кредит на три года.
Наверно, все гости с её дня рождения догадывались, что красный Audi Q7, в котором она торчала в пробке посреди Каширки, она купила себе сама. Ждать новенький автомобиль пришлось почти полгода, хотя никаких особых изысков она не заказывала, для неё главным был «статусный» ярко-красный цвет, с передней панелью такого же цвета. Обязательными были тонированные стекла, люк и чтобы на черных кожаных сиденьях имелись темно-серые велюровые вкрапления. Вот такой виделась эта машина своей требовательной хозяйке, руководствовавшейся в выборе масштабностью и надежностью.
Пока она ждала прихода своей машины, компания «Audi», сделав ей значительную скидку, давала ей напрокат демонстрационные автомобили, поставив условием побывать в них во всех пробках на самых нагруженных шоссе. При этом за рулем должна была сидеть она сама, без шофера, чтобы все видели предпочтения известной «иконы стиля», понимая, что именно такой автомобиль выбирают, как правило, натуры творческие, с тонкой душевной организацией и любовью к упорядоченному быту.
Не будучи опытным автомобилистом, она «целовала» все углы, «обнимала» все тротуары». В её распоряжении побывал и чудный Chrysler PT Cruiser, конечно же, красного цвета. «Жалко терять время просто на то, чтобы за руль держаться» — признавалась она, возвращая фирме побитые ею модели.
Из окон медленно двигавшегося автобуса на неё с отстраненным равнодушием смотрели женщины, одетые в потертые китайские пуховики, ставшие практичной униформой пассажиров общественного транспорта, независимо от их пола и возраста. Вряд ли до них мог вполне дойти смысл её остроты, которой она заканчивала любые попытки вывести её из себя вопросами о личной жизни: «С абсолютной уверенностью могу сказать всем женщинам: дорогие, не тратьте вы своё драгоценное время на выбивание материальных компенсаций от бывших мужей, используйте лучше его на собственные заработки!»
— Ты иногда демонстрируешь пример чудовищного женского эгоизма. И слабости, конечно.
Взрослая женщина, а подход к семейной жизни максималистский, как у подростка, — вдруг раздался приятный мужской голос с заднего сидения. — Впрочем, узнаю Эрато, такой образ мыслей всегда ей глубоко импонировал. Свести все житейские уроки к тому, кто сколько «получает от жизни» — это в её неповторимом стиле. А ты действительно становишься к старости его «иконой».
Обернувшись, она с тоскливым чувством увидела прямо у себя в машине то, чего всегда боялась, с опаской поглядывая в зеркальце заднего вида: кутавшегося в белую шубу красавца с золотыми кудряшками, обрамлявшими бледное лицо. И, конечно, в другом углу заднего сидения старалось вжаться в её чудесную кожаную обивку светящее существо, оставляя несмываемые подпалины на сером велюре.
— Слушай, а почему ты ко мне в машину подсаживаешься со своим очередным «уловом»? — почти не сдерживая раздражения из пережитого испуга, спросила она, снимая очки. — У меня ведь там дети будут сидеть, после… этого!
— Не злись, пришла пора тебя навестить. Ты же не хуже меня знаешь, что золотой песочек в твоих часиках тю-тю, — рассмеялся субъект в белой шубе. — К тому же только ты способна оценить пикантность ситуации. Это ведь он тебе на прошлой неделе отказался давать интервью, а нынче ты злишься, что он пятна на твоей обивке оставит. Но взять во внимание сам повод твоего заточения на Каширке! Слушай, а слабо было заявить всем этим «религиозным подвижникам» с новой кафедры теологии, чье изображение ставят перед биржами, банками и торгово-промышленными палатами, а?
Да, можно было бы с пристрастием допросить всех пассажиров освещенного автобуса, тоскливо смотревших на медленно двигавшийся поток машин за окном. Но никто бы из них и при угрозе применить «следственные мероприятия» в виде пустой бутылки из-под шампанского не проявил бы настолько «вредных стереотипов», чтобы предположить кто может сидеть в алом ауди с тонированными стеклами. Ради чего тогда из чисто эстетических соображений ставить его статуэтку в крылатых сандалиях там, где обычно любят собираться «акулы бизнеса», если при этом не давать себе воли даже задуматься, а кто он, собственно, такой?
Можно было допросить и усталых, заляпанных грязью инспекторов ДПС, пытавшихся разогнать пробку до быстро наступавшей ночи, но никому бы из них и в голову не пришло, будто на заднем сидении её машины в белой шубе развалился тот, о ком и младшие школьники уверены, будто его «никогда на свете не было».
Вряд ли можно было объяснить одной маниакальной склонностью к «мифологии» тот факт, что человечество упорно верило в реальный факт его существования — раз в пять дольше, чем в Будду, Аллаха и Христа.
И сейчас тот, кого «на свете не бывает», вольготно устроился у неё на заднем сидении собственной персоной, прихватив качестве своеобразного трофея — душу генерала-силовика, сделавшего в пятницу в Государственной Думе доклад по поводу пыток при допросах задержанных. И она многое бы дала, чтобы не видеть эту светящуюся субстанцию, с нескрываемым страхом озиравшуюся по сторонам. Наверно, он соображал, что же с ним будет дальше, радуясь, что это ведь не смерть, а… какое-то иное существование. Может быть, он даже начал успокаиваться, поняв, в чьей машине оказался. Но вот чего он точно не понимал, что эта краткая остановка перед вечным путешествием в никуда сделана с одной лишь целью — напугать её.
— Вот мы вроде с тобой и враги, но только ты меня понимаешь, — самодовольно хмыкнул её пассажир, поняв, о чем она думает. — Я, наверно, немного расчувствовался. Возможно, потому, что сопровождаю человека, весьма ценившего взаимопонимание. Он такие вещи старался понять, что даже мне не снилось… Хотя я привык понимать самые потаенные уголки человеческих душ и никогда не видел причин, чтобы не исполнять спрятанные в них сокровенные желания. И здесь, согласись, мы в чем-то близки, Эрато.
— Давай без фамильярностей! — резко оборвала его женщина, стараясь заставить его скорее сказать то, зачем он явился к ней с душой министра-силовика.
— А то что? Мамочке пожалуешься? — издевательски поинтересовался красавец. — Ты сама сделала ставку на эротику, а не на высокое искусство. На собственный «статус», а не на создание художественных образов, не на помощь своим сестрам, например. Меня всегда удивляло, что, собственно нашла в тебе Сфейно? Разве не при тебе передали шикарное предложение вашей «за царями идущей» — написать для раскрутки «жесткое порно»? Думаешь, я не помню, как ты сама хохотала? А эти твои эротические фото без бюстика — просто класс!
— Но ты к ним добавил другие, порнушные, — чуть не расплакавшись от обиды, сказала женщина, вновь и вновь поражаясь, как же легко оказалось этому мерзавцу вывести её из себя.
— Немного подправил, признаю. Воспользовался высокими технологиями фотошопа, — продолжил втыкать ей в спину английские булавки субъект в крылатых сандалиях.
— Ты должна была понимать, что рано или поздно это захочется сделать многим. Это же просто кайф, когда в Интернете полно таких откровенных фотографий ведущей детской передачи, всем деткам очень это понравится. Думал, что ты понимаешь, что делаешь. Ты же никогда не старалась поднять духовную жизнь общества, над чем всегда упорно и столь же безуспешно бились твои сестрицы, ты всегда старалась опустить общество до своего «статуса», до своих амбиций. Нисколько не осуждаю тебя, мне забот меньше. А к твоим «статусным» фото всего лишь добавил несколько картинок в духе Возрождения, где все твои сестры позировали в чем их мама родила.
