— А это от тебя зависит, я могу и дальше.
— Ну значит, все!
Ребров поднялся и вышел из сержантской. Зла в нем на Николая не было, но видеть его он не хотел.
Новиков догнал Сергея в коридоре, остановил и спросил почему-то шепотом:
— Слушай, если не секрет, чего тебя так поздно призвали?
Отвечать не хотелось, но Сергей пересилил себя:
— Мать болела, а брат тогда в другом городе жил — по найму, вот мне и дали полтора года. Не бойся, не сачковал и не увиливал. Теперь все?
— Все, — ответил Николай и повернул назад. Он пожалел, что задал свой вопрос.
Мишка Квасцов ушел с вечера так же, как и пришел, один. Не помог ему талисман — лежавшая в кармане связка ключей от пустующей родительской квартиры. Ушел, затаив обиду на Серегу Реброва, — "везет дуракам!".
На этот раз им оказалось не по пути — Сергей провожал Любу, с трудом отделавшись от ее любопытных и назойливых подружек, выказывавших желание прогуляться всей компанией, нажив в Мишке завистливого недруга, но довольный собой и своим выбором.
Только теперь, в тишине и полутьме, после сумасшедшей вакханалии звуков и красок, не дававшей сосредоточиться на чем-то одном, он по-настоящему разглядел и понял: это именно то, чего ему так не хватало.
Люба была чуть выше его плеча, несмотря на то, что каблуки ее туфель были далеко не низкие, даже не средние. Стройная и грациозная, она тем не менее не производила, как подавляющее большинство ее сверстниц, впечатления холеного и неразвитого юнца-мальчишечки, а была не по-модному женственна и мягка, без этой показной и напускной угловатости, манерности. Может, ему это все только казалось? Сергей и не пытался анализировать свои чувства, ему было хорошо с ней — и большего он не желал. А когда она легким движением головы откидывала назад длинные распущенные волосы и заглядывала ему в глаза, он лишний раз утверждался в мысли, что недаром пошел на этот вечер. И пусть завидует Мишка — он и всем-то завидует! Пусть суесловят любопытные подружки — какая разница!
Он видел эти темные, чуть влажные глаза, он весь растворялся в них, забывая про все на свете. Да и что, в сущности, представлял собой весь этот белый свет в сравнении с ее глазами, ее улыбкой? Да ничего! Так, суета и колгота, мелочи и дрязги, недостойные внимания. Другое дело она — его случайная, а может, вовсе и не случайная, дарованная самой судьбой, самим провидением спутница. Смотреть на нее было наслаждением. И наслаждение это усиливалось с каждой секундой. Все происходило словно в сказке.
Перед тем как выйти из института, они минуты на две расстались. Ей надо было немного привести себя в порядок. А Сергея Мишка уволок за локоток. Завел в тот же сортир, где распивали сухое давеча. И достал из кармана четвертинку водки.
— Во! У ребятишек откупил! В полторы цены! — радостно сообщил он.
Сергей замахал руками.
— Не-е, отдай, им самим наверняка не хватит, всегда не хватает чутка!
— Я ее лучше в окошко выкину, чем отдам, понял? — Мишка сорвал крышечку и глотнул прямо из горлышка.
У Сергея судорожно дернулся кадык. Его со вчерашнего да уже и с сегодняшнего немного покачивало — ночное происшествие оставило-таки следы. Устоять было непросто.
Мишка отпил немного, на треть.
— Ладно! — решился Сергей. — Хряпнем для поправки пошатнувшегося здоровья.
И он в момент проглотил остатки. Мишка недовольно поморщился, ткнул в бок.
— Увлекся! — поворчал он. — Ладно, с тебя трояк!
Сергей отшутился и убежал. Там его ждала новая знакомая, нехорошо было задерживаться. На бегу сгрыз мятную конфетку.
Мишка с ее подружками нагнали уже внизу.
Когда все это сопровождение окончательно надоело и ей и ему, Сергей шепнул Любе на ухо:
— Побежали?!
Она кивнула, заговорщицки подмигнув.
И они побежали.
Скрылись за ближайшим углом, в тени. Но их никто и не пытался догонять или разыскивать.
— Славный вечерок был! — проговорила Люба, закатывая глаза. Она еще вся была там, кружилась в танцевальном вихре.
Сергей смотрел на нее и вспоминал черноглазую «активисточку» Свету. Хоть та и была с явным заскоком, очевидного нервического темперамента, но с ней все же было легче, чем с этой… Эта была совсем не такая, иная. Но может, так казалось?
Они зашли во дворик. Там, на лавке, сидела сарочка — парень в бурой необъятной шубе и девчушечка в курточке, примостившаяся у него на коленях.
Сергей с Любой на минуту остановились.
— Чего надо?! — недружелюбно поинтересовался парень.
— Не возникай! — ответил Сергей.
— Пошли отсюда, — потянула его за рукав Люба. — Пошли!
Они вновь вышли на улицу. И снова он смотрел на нее и не мог налюбоваться. Нет, что бы там ни говорили, а существуют все же люди, созданные друг для друга. Сергей никогда не верил подобному, никогда! А сегодня и ему верилось. Это был какой-то праздник.
На улице к ним сразу пристал пьянющий мужик в телогрейке. Он был настроен очень доброжелательно, но, видно, душа рвалась наружу, требовала откровенной беседы.
— Ты мне это дай зак-курить? — сказал он Сергею, обнимая его за плечи.
Сергей руку спихнул, но сигаретой угостил.
— Да, ладна-а, — не обиделся мужик, — я те вот что скажу, клевая у тебя телка, парень, клевая! Поверь моему опытному глазу! — Он замолк, уставился на Сергея ошарашенно, будто только теперь разглядев, потом вытащил из брюк бутылку водки. — А хочешь — во! Не пожалею! — проговорил он с таким видом, словно предлагал мешок дукатов. — Давай меняться: я те пузырь, ты мне телку, лады?! Обижаться на пьяного пустомелю был грех.
Сергей подморгнул Любе и сказал с ленцой, будто раздумывая:
— Ну, ежели не шутишь…
— Да ты чего?! Какие шутки! Забирай! — Мужик протянул бутылку и уже ухватил Любу за рукав, притянул к себе — она рассмеялась в голос, — но тут же опомнился: Только ты это, мне тоже дай хлебнуть чуток, а?
Сергея упрашивать не пришлось. Он сорвал пробку, протянул бутылку мужику. Тот присосался. Но половину пролил на себя, на телогрейку.
— У-уфф! — провозгласил он, оторвавшись. — На!
И двумя руками прижал к себе Любу, глядя не на нее, на Сергея.
— Все! Моя телка! Как договорились?! — Он словно не верил привалившему счастью.
Люба хохотала в голос, еле заметно отстранялась.
— Да забирай, чего там! — согласился Сергей.
Он тщательно протер горлышко и приложился к нему.
Сделал глотка три-четыре.
— Не пей! — совсем строго прикрикнула Люба. — Слышишь?!
Сергей удивился. Но отвел бутылку от губ.
— Чего! — переспросил он с глуповатым видом.
— А ничего! Вот уйду с ним и взаправду, тогда будешь думать! — Люба, видно, немного обиделась на него, а может, просто ей были неприятны выпившие.
Сергей привык иметь дело с девицами попроще, без капризов и потому не прочувствовал до конца.
Но он отдал бутылку пьянчужке.
— Ладно, мы пошутили, — сказал дружелюбно.
Тот не обиделся, похоже, даже обрадовался, что заветный пузырь, пусть и на две трети опустошенный, но все же вернулся к нему. Он хлопнул Любу пониже спины и подтолкнул к Сергею.
Люба показала мужику кулак.
Но тот глубокомысленно провозгласил:
— Кле-евая тел-лка, точняк! — и глотнул из бутылки.
— Ну привет, ценитель женского пола! — Сергей помахал мужику рукой. Он и сам опьянел порядком — на старые дрожжи развезло. Но в пределе развезло, в меру, так казалось.
— Задешево ж ты меня готов продать! — пожурила его Люба, заглядывая в глаза — лукаво, с ехидством.
Они сразу как-то нашли общий язык и обращались друг с другом запросто, без церемоний. И это было приятно обоим.
Сергей обнял ее и без слов, без уговоров поцеловал в полные горячие губы. Она не отвечала. Но и губ не прятала, не отворачивалась, только руки вдруг безвольно повисли вдоль тела да глаза прикрылись наполовину.
— Холодно, — сказал Сергей. — Пойдем на минутку зайдем, погреемся в подъезде, а?
Она не ответила. Но он уже направился к ближайшей двери. Та была заколочена. Пришлось искать другой вход. Они обошли половину дома, но нашли. Подъезд был старинный, с деревянными перилами и высоченными потолками, без лифтов.
— Пошли повыше, — предложил он.
И они поднялись на второй этаж. Он посадил ее на деревянный подоконник. Стал расстегивать пуговицы на пальто — темные шарики, обшитые тканью.
— Зачем? — удивилась она.
— Жарко, вспотеешь, — проговорил Сергей на ухо.
Когда он расстегнул до конца, запустил руки под пальто, обнял за талию и поцеловал. Она снова не ответила, напряглась.
Сергея не удивило это.
— Не бойся, — сказал он шепотом, — сейчас поздно, и никто сюда не войдет, понимаешь. Тут старенький домик, живут одни бабушки и старички, они уже седьмые сны видят. Не бойся, нам никто не помешает, я точно говорю!
