Ознакомительная версия.
Часть вторая. Противостояние
«Я был счастлив, счастлив совершенно, а много ли таковых минут в бедной жизни человеческой?»
А.С. Пушкин. «Капитанская дочка»
15
Белоснежная 20-метровая парусная яхта Лэндстрома стремительно скользила по воде. Включив музыку из фильма «Мужчина и женщина», Лэндстром со сноровкой опытного яхтсмена лихо управлялся с парусами, двумя штурвалами и приборами. Высокий и загорелый, он на полном ходу пробегал босыми ногами по яхте с кормы на нос и обратно, сильными руками крутил рукоять лебедки, то стремительно подтягивая канаты парусов на кнехт, то отпуская их. А при резких кренах яхты тут же переходил от одного штурвала к другому.
И двадцатиметровая яхта с высоченными парусами, послушная его воле, то на полном ходу ложилась на борт так, что казалось — сейчас зачерпнет парусами воду, то выпрямлялась и летела по волне — аж дух захватывало!
Сидя на «банке», Ольга двумя руками держалась за леерное ограждение, встречный ветер играл ее волосами и скульптурно обжимал на ней легкую блузку, и Ольга знала, чувствовала, что она тоже красива, молода, соблазнительна.
Лэндстром жестом позвал ее к штурвалу.
— Come over! Держи штурвал, не бойся…
Ольга знала, что за этим последует. Сейчас, когда она станет к штурвалу, он приобнимет ее, прижмет к себе. И, черт возьми, почему бы ей не закрутить этого шведа? Уж тогда-то он точно спасет отца…
Ольга двумя руками взялась за штурвал и широко, по-морскому, как учил отец, расставила ноги.
— Oh, good! — сказал Лэндстром. — Теперь я вижу, что ты дочь капитана! Управляй лодкой, не бойся. Я сейчас вернусь.
И вместо того чтобы под предлогом совместного управления яхтой обнять Ольгу, Лэндстром вдруг нырнул вниз, в каюту, а Ольга осталась один на один с яхтой, ее парусами и свежим морским ветром.
Как передать тот кайф, который испытывают яхтсмены, когда остаются наедине с морем, высоким небом и всей вселенной? Когда прекрасная яхта бесшумно скользит по воде, послушная вашим рукам и настроению. Нет, невозможно перебрать эпитетов и красок для описания романтического подъема, замешенного на морском йодистом ветре, музыке Леграна, тугом натяжении высоких парусов и теплом весеннем солнце…
Лэндстром выбрался на палубу с двумя бокалами и бутылкой французского шампанского.
— Держи…
Отдав Ольге бокалы, он открыл бутылку, пробка залпом улетела за борт, а он разлил шампанское по бокалам.
— У меня есть тост, — произнес он торжественно. — Знаешь, я люблю жизнь! Я люблю жизнь, океан, ветер! Я же настоящий швед! Мои предки — я знаю их всех до восьмого века! — все были моряками, викингами. Мы ходили в Индию и Америку еще за пять веков до Колумба и Веспуччи. И я предлагаю выпить за жизнь. Просто за жизнь — вот такую, как она есть. Давай?
Ольга улыбнулась и чокнулась с его бокалом:
— Давай.
Они выпили, посмотрели друг другу в глаза и…
Это был ужасно вкусный, истомительно вкусный поцелуй…
И это был истомительно божественный и сумасшедший секс. Секс, когда соитие мужского и женского тел стало сакральным соитием всей вселенной с ее бездонным небом, необъятным океаном и освежающим ветром. Прямо на палубе, под парусами, с первозданной наивностью и первозданным бесстыдством Адама и Евы…
Тихо звякнул BlackBerry — смартфон Лэндстрома.
Лэндстром посмотрел на его экранчик, встал и принялся лебедкой сворачивать паруса. Затем включил двигатель, обеими руками взял штурвал и по дуге положил яхту на обратный курс.
— Извини, мы возвращаемся, — сказал он Ольге. — Но ты не огорчайся, я приглашаю тебя на ужин.
16
Два черных «хаммера» с включенными двигателями мощными фарами светили в ночной берег Джуббы. Чернокожий Махмуд, бородатые чернокожие старейшины племени и двое белых безбородых мужчин в хаки сидели у костра. Старейшины ели жареную козлятину, громко спорили по-сомалийски, тыча друг другу грузовые документы «Антея», вскакивали, угрожая друг другу, и, тут же остывая, садились и продолжали есть и спорить.
Двое белых мужчин только слушали и пили виски из своих металлических фляг.
А Махмуд ничего не ел, но жевал свой кат.
Затем один из белых мужчин что-то коротко сказал самому старому из старейшин. Тот поднял руку, и все замолчали. Главный старейшина повернулся к Махмуду. Махмуд встал. Второй белый мужчина негромко сказал что-то главному старейшине, тот вернул Махмуду грузовые документы и дал короткое указание. Махмуд кивнул и ушел от костра в сторону реки, где был пришвартован целый флот рыбачьих и пиратских катеров и лодок. Здесь возле махмудовской фибергласовой моторки его ждали два пирата, приплывшие с ним с «Антея», три козы и две юные проститутки, черные, как эбонитовые статуэтки.
17
Просторный, с каменными сводами интерьер ресторана был, по словам Лэндстрома, оформлен еще в Х веке. Рыцарские доспехи, оленьи рога, камин, высокие свечи и живая музыка — томный и толстый скрипач с бараньими глазами навыкате ходил по залу от столика к столику.
Ольга и Лэндстром сидели в глубине зала, в руках у Ольги была огромная, из тисненой кожи карта меню.
— В Лиссабоне лучшие в мире рестораны, а этот — лучший ресторан в Лиссабоне, — сказал Лэндстром. — И знаешь почему?
— Почему?
— Потому что здесь тебе дают меню и спрашивают: вас как кормить — «по-вашему» или «по-нашему»? И если вы говорите «по-моему», то сами выбираете блюда из меню. А если «по-ихнему», то они забирают у вас эту карту и приносят вам все меню — все блюда от первой до последней строчки. И за тысячу лет существования этого заведения тут еще не было клиента, которому бы это не понравилось…
Ольга стала с любопытством читать старинную и удивительно красивую карту, где было немыслимое количество самых фантастических блюд из мяса, рыбы и морских гадов.
Но когда Ольга перевела взгляд на цены, ее брови поднялись холмиком.
Лэндстром улыбнулся:
— Не беспокойся. Сегодня цены на нефть упали на полтора доллара за баррель. Это значит, я за день заработал… — он посмотрел на свой BlackBerry, — сто сорок тысяч евро. Мы можем поужинать.
Скрипач с глазами навыкате, играя не то цыганский, не то португальский романс, склонился над плечом Ольги, пялясь на вырез ее платья, и подмигнул Лэндстрому.
Лэндстром со смехом сунул ему в карман десять евро и жестом отослал от стола.
Ольга отложила меню.
— Теперь мы можем поговорить?
— Только после ужина, — сказал Лэндстром.
Тут старший официант принес им бутылку португальского портвейна. Открыв бутылку, налил чуть-чуть в бокал и передал Лэндстрому на пробу. Лэндстром с профессионализмом гурмана понюхал, раскачал портвейн по стенкам бокала и пригубил.
Скрипач, взойдя на сцену и не сводя глаз с Ольги, продолжал играть что-то не то цыганское, не то венгерское.
— Ладно, — сказал Лэндстром, — так и быть. Что ты хочешь от меня услышать?
— Я могу позвать оператора?
— Еще нет. Сначала поговорим.
— Хорошо. Что будет с «Антеем»? Ты заплатишь выкуп?
— Не знаю, это зависит от суммы.
— Обычно пираты просят один-два миллиона. Долларов.
Лэндстром усмехнулся:
— Все-таки один или два? Это разница, правда?
— Это судно стоит три, — сказала Ольга.
— И застраховано на три, — подтвердил Лэндстром. — То есть если пираты его взорвут, я ничего не теряю.
Ольга молча посмотрела ему в глаза.
— Нет, я знаю, что там твой отец… — сказал Лэндстром. — Но платить два миллиона каким-то сомалийцам… Впрочем, сегодня ты украсила мой день, я твой должник. Поэтому мы сделаем так. Обычно хозяева груза, который на судне, не хотят делить с нами, судовладельцами, расходы по выкупу. Но на этот раз груз все-таки особый — танки, пушки, оружие. Если ты уговоришь хозяина этого груза разделить со мной сумму выкупа…
Увидев вошедшего в ресторан плечистого молодого испанца, Лэндстром остановился на полуслове, его глаза вспыхнули от радости.
А смуглый молодой мачо с улыбкой направился к их столику.
Лэндстром встал ему навстречу.
— Извини, это моя любовь, — сказал он Ольге. — Я должен идти. — И на ходу бросил официанту: — Запиши на мой счет…
Официант кивнул, и Лэндстром, поцеловав плечистого красавца, ушел с ним в обнимку.
Ольга, потрясенная, осталась за столиком.
18
Даже антрацитно черная южная ночь не помогла фибергласовому катеру Махмуда укрыться от радаров фрегата Евросоюза. Мощный прожектор «Сириуса» вспорол черноту ночи и ослепил глаза. Махмуд и его чернокожие помощники, сидевшие на веслах, невольно зажмурились. И тут же услышали жесткий голос, усиленный мегафоном:
— Stop the boat! Остановить лодку!
Ознакомительная версия.
