А матрос снова замер на месте, как на боевом посту. Зорко смотрел, нет ли кого на территории порта.
Он был на страже Родины.
Где такие звонки принимают
Лика была довольна.
– Звонить побежал! Первый, первый, я второй!…
– Ты дура! – зашипел Виктор. – Ты хоть понимаешь, куда он сейчас звонит?
– Где такие звонки принимают, – усмехнулась Лика. – Сейчас сам увидишь – куда. Давай отползаем, тут сейчас другое кино начнется.
Лика быстро сняла босоножки.
Виктор, глядя на нее, сбросил сандалии.
Босиком, тихими мягкими прыжками двинулись они вглубь причала.
Спрятались за грузовиком, накрылись свисающим с борта брезентом.
Приехали быстро
Приехала машина “Волга”.
Из нее вышли трое.
К ним, громыхая трапом, сбежал пожилой военный.
Белобрысый матросик так и стоял на палубе, замерев от понимания важности текущего момента.
Этого белобрысого парня всю юность звали – Серый. А когда он закончил Армавирский педагогический институт и начал преподавать в школе, то стал Сергеем Васильевичем. Иногда ночами ему снилось, что все-таки взял он плату с той девушки, и взял ее, как говорили в те времена, натурой. Потом она приходила к нему на причал снова и снова и ни о какой Турции речь уже не заводила…
Выйдя на пенсию, он купил домик в этих краях, но из-за войны 1992?- 1993 годов бежал, бросив все здешнее хозяйство. Теперь живет в городе Ейске. Очень переживает распад Советского Союза.
– Пора сматываться, – сказала Лика.
– Как мы теперь через забор перелезать будем? – спросил Виктор.
– Так же. Как и сюда.
– Там наверняка уже стоят эти товарищи.
– Увидим, что стоят, – тогда что-нибудь другое придумаем.
– У меня нога что-то…
– Скажи честно – в штаны наложил? – тихо засмеялась Лика.
– Ты не должна так говорить, – возмутился Виктор.
– Мотоцикл водить умеешь?
– Нет! – отрезал Виктор. Но, подумав, сказал: – Я принцип вождения знаю.
На север
Ранним утром, когда только-только наступает серый рассвет, по пустой извилистой дороге несся мотоцикл.
Лика обнимала сзади Виктора, волосы ее развевались на ветру.
– Чей мотоцикл? – кричал Виктор.
– Ничей! – кричала Лика.
– Так не бывает!
Слева скала, справа пропасть. Они неслись по дороге.
– Мы куда? – кричал Виктор.
– На север! – кричала ему в ответ Лика.
И смеялась.
– Ему, наверное, теперь медаль дадут! – кричала Лика.
– Кому?
– Матросику!
Ехали по глухой дороге куда-то вверх. Мотоцикл подпрыгивал на камнях.
Ехали по узкой тропинке, внизу был крутой обрыв и море.
Ехали там, где ехать уже невозможно.
Остановились.
– Давай пописаем, – сказала Лика, – а то я сейчас лопну.
– Это я сейчас лопну.
– Описался от страха?
Виктор повернулся спиной к морю и направил струйку на скалу.
– Ты сумасшедшая, – задумчиво сказал он.
– Скажи, здорово? – сидя на корточках, спросила Лика.
– Не скучно во всяком случае, – застегивая штаны, ответил Виктор.
– Ты признал!
Лика попыталась приподнять мотоцикл.
– Я помогу, – сказал Виктор, но не успел помочь.
Лика, повернув переднее колесо в сторону обрыва, толкнула мотоцикл. И он легко поехал вниз, а потом сорвался в пропасть.
– Но ведь он был чужой, – покачал головой Виктор.
– Но ведь мы его угнали.
Запретная тропа
Дальше они пошли пешком. Тропинка уходила круто вверх, и поэтому приходилось так высоко ставить вперед ноги, что колени едва не задевали грудь.
– Запретная зона! – переводя дыхание, сказала Лика. – Особо охраняемая территория. Говорят – госдача, говорят – самого Хрущева. Сюда мышь не проберется.
– А мы? Пробрались?
– Значит, у нас получилось быть меньше мыши. Запомни это. Если ты будешь в это верить, то останешься цел.
Низко пролетел вертолет, оглядывая территорию.
Лика и Виктор спрятались под нависшим камнем.
Вертолет улетел.
Потом тропинка пошла круто вниз.
Оказалось, что вниз идти еще труднее. Потому что камни предательски осыпались под ногами, а внизу пугала пропасть с острыми каменными грядами.
Спускались медленно, чуть ли не касаясь задницами тропинки.
– А этот матросик, он переспать с тобой хотел? – спросил Виктор.
– Нет, он хотел служить Родине.
– А ты не хочешь?
– Да пускай лучше она мне сначала послужит, – засмеялась Лика.
– Сама-то слышишь, что говоришь? – засмеялся Виктор. – Ты, наверное, комсомолка?
– А ты, наверное, дурак?
– Дурак, что с тобой связался.
– Поздно понял. Мы уже пришли.
Запретный пляж, запретная бухта
На маленьком тайном пляже стояли три палатки. Стояли они под навесом скал, и их не было видно с воздуха патрулирующим вертолетам. Стояли они, прикрытые двумя большими валунами, и поэтому их не было видно с моря стерегущим военным катерам.
Когда Лика и Виктор спустились на пляж, их уже ждали. Мелкие камешки скатывались вниз по крутой тропинке, давая знать обитателям, что сюда идут. А никто сюда идти не должен, потому что это – запретный пляж, запретная бухта.
Виктора и Лику встретили все пятеро.
Две девушки – одна красивая, другая – некрасивая.
Взрослый мужчина с жесткими чертами лица, очень красивый парень и с ними еще один совершенно невнятный паренек.
Вперед вышла красивая девушка со светлыми длинными волосами. На ней были такие трусики, что Виктору стало не по себе. Трусов, короче, не было вовсе – две веревочки, и все. Виктор не знал тогда слова “бикини”, и никто еще в Стране Советов не знал этого слова, но это были они. Девушку так и звали – Мила-Бикини.
– Здравствуйте! – сказала Лика. – Мы бы пожили у вас немного.
– С чего это? – пожала плечами девушка.
– Есть необходимость, – улыбнулась Лика.
– Необходимость – не аргумент, – сказал красивый парень.
– А что у вас тут аргумент? – набычившись, спросил Виктор.
Парень не бычился, он совсем не боялся Виктора.
Лика встала между ними.
– Вон эта тропинка, – показала она рукой наверх. – Там есть каменный козырек и пещерка. А эта, – показала тропинку направо и вверх, – там труба между скал, катакомба. Вон за теми зубцами туалет, потому что там течение все сразу сносит… А костер вы разводите на плоском камне у стены, потому что дым там стелется горизонтально, а не вверх.
Все пятеро переглянулись.
Лика хорошо знала здешнюю географию. Значит, бывала здесь до них, и это был серьезный аргумент.
– Мы костер не жжем, – сказал невнятный парень. – Едим все сырым и сухим. Дыма боимся. Покажешь, где жгут, где дым горизонтально идет?
– С кем была? Когда? – быстро спросил ее самый взрослый.
– С Юрасиком. Прошлым летом.
– А он кто? – спросила некрасивая девушка, указывая на Виктора.
– Он – никто. Он со мной.
– Красивый, – сказала некрасивая.
И даже не улыбнулась на это. Просто отметила факт, и все.
На плоском камне горел костер.
Дым от костра сначала шел по отвесной стене вверх, но потом, натолкнувшись на широкий каменный козырек скалы, заворачивал вбок. Дальше шел он горизонтально, потом уходил в глубокую расщелину. А оттуда дым развеивается боковым ветром, идущим сильным потоком вдоль утеса.
В этом и вся хитрость – дыма сверху практически никогда не было видно.
Обитатели запретного пляжа впервые ели горячий суп.
– Спать будешь с нами в мужской палатке, – сказал Виктору взрослый дядька. – Она (указывая на Лику) в женской, у нас так.
– А вон третья палатка, – сказала Лика.
– А третья палатка просто так стоит, – сказала некрасивая девушка.
– Меня зовут Виктором, а она – Лика, – улыбаясь, сказал Виктор.
Взрослый дядька хлопнул ладонью по спине Виктора и сказал:
– Стендап меня зовут. Что означает “встать!”.
Виктору протянул руку красивый парень в яркой петушиной рубашке и красных шортах.
– Элик, – назвался он.
– О! Электрон? – обрадовался Виктор, а сам подумал: “Стиляга, наверное”.
Невнятный и невзрачный парень назвал себя:
– Гоухоум. Означает “иди домой”. Но это ничего не значит, не так буквально.
– Меня зовут Милой, – сказала очень красивая девушка. – А дураки называют Мила-Бикини.
– Дураки – это мы, – уточнил красивый Элик.
– А что такое бикини? – спросил Виктор.
И вся компания рассмеялась.
Мила встала, щелкнула резинкой своих невидимых трусиков и сказала:
– Это вот это вот.
Некрасивая девушка сказала:
– А я Верка. Я в Литинституте учусь.
Но Виктор не знал, что такое Литинститут, и поэтому Верка не произвела на него впечатления.
– Вот так вот, – сказал Стендап. – Что еще интересного? Элик знает наизусть всего Гумилева. Гоухоум – гомосексуалист. Мила не любит трахаться. Верка, наоборот, любит, когда ее трахают, но в конце кричит “не в меня, не в меня”, поэтому мы зовем ее “невменяемая”. А я на фронте был. Вот и все из интересного.