В дверях Луиза шепотом окончательно добила его новостями. Оказывается, и с ихним мэром, то бишь Главой Администрации, встречаться по этому новогоднему поводу совершенно бесполезно. В свое время Бортников крепко выпил с ним на сдаче коттеджа, ставшего нынче ледяным макетом добротного четырехэтажного дворца. Он тогда хорошо запомнил слова Хозяина: «Ты, Паша, в случае чего — напрямую ко мне обращайся! Нечего через третьи руки передавать, всяких козявок перекармливать…» Такие у них после сдачи доверительные отношения на сдаче возникли, и у Павла осталось ощущение, что в целом у них мэр — нормальный мужик. А теперь, по словам Луизы, получалось, что Глава городской Администрации изолирован от общества в своем кабинете, поскольку каким-то Дедом Морозом ему дано задание до двенадцатого удара часов в Новогоднюю ночь сожрать пять тонн гнилых яблок. Ладно, что ролик с Новогодним приветствием мэра на телевидении записали еще в ноябре, успели все-таки.
— В мэрии, кроме центрального отопления, еще стоит тепловой корейский модуль «Кетурами», там температура — двадцать восемь градусов тепла в самые трескучие морозы! Яблоки гниют! А он, несчастный, их ест! Давится и ест! — давилась слезами Луиза. — Ты же знаешь, что зять у Вовы от своей фирмы поставляет фрукты через защищенные статьи бюджета — детским садам, больницам и интернатам, находящимся на балансе города. Конечно, все фрукты принимают высшим сортом, хотя иногда не получается высший сорт привезти… Никогда, короче. Но ведь никто не знал, что в этот сектор и детский онкологический центр входит! Этот Дед Мороз, увидев в детской онкологии гнилые яблоки, сразу накладные потребовал… Все не съеденные яблоки вернули прямо Вове в кабинет какие-то ужасные гномы… Теперь он их жрет! А ты удивляешься, что я всех этих нищебродов радостно принимаю и никому еще психушку не вызвала! Даже пробовать не хочу, Паша!
Луиза легонько подтолкнула его в безвольно опущенные плечи ладошкой и закричала в приемную: «Следующий! Пройдите, пожалуйста!»
* * *
— Это же какое-то вопиющее нарушение прав человека! Дикий националистический шовинизм! — возмутился адвокат Анатолия Варгезовича Арбацумяна, услышав от судьи сумму залога.
— Не хотите, как хотите! — устало отрезала судья Пилипчук, листая пухлое дело. — Пускай ваш подзащитный головорез празднички в КПЗ проведет, там ему все пояснят на счет шовинизма и прочего. Совсем уже обнаглели эти черножопые! На голову садятся! Одному милиционеру сломал ключицу, всему наряду выбил шесть зубов в общей сложности… трещина в челюсти… ребро… переносица… Нет, как хотите, а за меньшую сумму наш самый гуманный в мире суд не может отпустить этого подонка, мерзавца и извращенца на празднование Нового года под подписку о невыезде. Страшно подумать, что он в эти самые праздники учинит. Описываемые преступные деяния он ведь тоже совершил непосредственно во дворе своего дома, причем с особым цинизмом! И хотя для глухих обедню дважды не служат, специально для вас зачитываю по протоколу: «… а потом ногами, обутыми в ботинки со стальными набойками…»
— Нет у моего подзащитного никаких ботинок со стальными набойками! Это провокация! — завопил адвокат. — Он выскочил в домашних тапочках! На суде защита это докажет!
— В тапочках, так в тапочках, — поправилась судья. — Но со стальными набойками! Итак, «… нанес более десяти ударов по печени и почкам потерпевших. Собравшаяся вокруг толпа детей, на которых, как выяснилось, обвиняемый Арбацумян имеет преступное влияние, кричала: «Пните их сильнее, дядя Толик! Они нашего Дедушку Мороза обидели!»
Судья внимательно посмотрела поверх очков на смущенного адвоката и тихо спросила его: «Это какой, я вас спрашиваю, пример для молодежи?..»
— Ну-у… Это, безусловно, не очень хороший пример… Не самый лучший, то есть… Но мой подзащитный положительно характеризуется с работы! — выкрутился адвокат.
— Где работает директором торговой фирмы «Пиво-воды», — съязвила судья. — Вот что, Вадик, за три целковых твоего орла я все равно отпустить не имею права, не надо выкомыривать над дамой, которая тебя немножко взрослее. Я вообще твое дело и тех двух, что в очереди в коридоре ждут, рассматриваю исключительно по причине вот этой паршивой закорючки «Чао какао!» на заявлениях. А вообще-то я вполне могу сегодня по ОРЗ уволиться и рассматривать вас всех 8-го января. Тебя это устраивает? Нет? Я так и думала! Поэтому давай без акций протеста перед Новым годом обойдемся, лады? Что ты вредничаешь все время? Из-за почасовой таксы, что ли?..
Пока адвокат проверял по списку изъятые при задержании у подзащитного вещи, хмурый охранник привел в дежурку самого Арбацумяна, закованного в наручники.
— Та-ак! — привычно возмутился адвокат. — Это что за национализм какой-то?..
— Знаешь что, — буркнул дежурный, снимая с Арбацумяна наручники. — Забирай этого… подзащитного и кантуй его подальше отсюда… до суда. Когда ему вкатят срок и заключат под стражу в зале суда, лично я возьму парочку дежурств сверхурочно, понял? Телик свой не забудьте и магнитолу! Плевако!
На улице подзащитный Арбацумян и адвокат Гарфункель сразу зажмурились от яркого, почти весеннего солнца. Сев в машину, Арбацумян приказал шоферу ехать в офис.
— Ты, Вадим, со мной пойдешь, надо сводки затаривания проверить и еще кое-что с собой прихватить, — негромко сказал Анатолий Варгезович. — Ты достал, что я просил?
— Толя, я все достал, но поезжай лучше домой! Не надо больше ничего устраивать, поверь! — с излишней горячностью сказал ему адвокат. — Ты же видишь, как все вокруг негативно настроены против тебя, так ведь и мечтают, на чем бы еще подловить до Нового года! До суда, то есть. Хоть раз прислушайся к моему мнению, Толя!..
— Вадик! — обняв адвоката за плечи, с чувством ответил ему Арбацумян. — Ты поможешь мне совершить до Нового года несколько преступных деяний с особым цинизмом?..
* * *
Капитан милиции Серегин, играя желваками, рассматривал странную карту, испещренную красными и зелеными флажками. Время от времени раздавался телефонный звонок, капитан выслушивал чью-то скорбную повесть, вздыхал и менял зеленый флажок на красный. Чувствовалось, что какой-то странный круг, вокруг чего-то еще более странного, сужался на глазах.
Встанем, дети в хоровод!
Встретим, дети, Новый год!..
В углу кабинета, на черной ламинированной подставке с тонированным стеклом, надрывался включенный телевизор. На экране возле елки кружились девочки, одетые в белые платьица снежинок, и поджавшие руки к груди мальчики — в пидерках с ушами. Мальчики изображали зайцев, как догадался капитан. Передача для идиотов закончилась, начались ожидаемые капитаном новости местного канала «Дежурная часть». Прошли отрецензированные капитаном лично сюжеты о вреде пьянства в праздничные дни, с трогательными рассказами о случаях семейной поножовщины. За ними проехали заранее смонтированные ролики о пьяном вождении за рулем в зимнее время.
Завершая выпуск, диктор, младший лейтенант Тарасова, твердо и внятно зачитала обращение районного отделения милиции о содействии населения в поимке разыскиваемых милицией особо опасных преступников.
— … Таким образом злоумышленниками похищена дорогостоящая импортная аппаратура, изделия из меха и кожи, деньги, ювелирные изделия… Учитывая вышесказанное, товарищи, районное отделение Министерства внутренних дел призывает вас не открывать двери визитерам, именующим себя Дедом Морозом и Снегурочкой, если вы, конечно, не вызывали аналогичных праздничных персонажей из коммерческих служб организации досуга, о чем у вас должны иметься на руках оплаченные в установленном порядке квитанция и кассовый чек. Не принимайте подарков от незнакомцев — у вас могут быть неприятности по соответствующим статьям УК РФ за хранение и укрывание краденого имущества. О всех несанкционированных попытках проникновения в жилище, на территорию государственных учреждений, частных предприятий якобы с новогодними поздравлениями — убедительно просим сообщать по телефонам, которые вы видите на экране! С Новым годом, дорогие товарищи!
Еще шли заключительные титры, в которых фамилии Серегина, конечно, не значилось, когда дверь кабинета распахнулась, и в помещение ворвался, удерживаемый сержантом Васильченко, растрепанный мужчина в заснеженной дубленке на бобровом меху. Васильченко попытался вежливо вытолкать посетителя в коридор, уговаривая при каждом пинке: «Говорят же вам, нельзя сейчас к капитану, капитан думают! Ну-ка, пшел отсюда, господин…э-э…хороший!»
— Перестаньте пихаться! — отбивался от сержанта мужчина. — Капитан, прикажите ему! Я — Наумов!
«Наумов! Сам Наумов!» — молнией сверкнуло в голове Серегина. Почти машинально он выпер из кабинета любопытного сержанта и закрыл дверь на ключ.
