Трагическое было в фигуре короля. Это я понимал. В глазах короля. В его руках, поднятых к небу. В его гневе. В его отделенности. Во всем этом была трагедия.
А в Шуте трагедии не было. Он был свободен! Этот его смех. Он всегда был свободен. И радостен.
А король? Да о короле со странным именем Лир я долго не думал. Кто такой король? Вот Шут... Кто такой Шут, в сущности?! Дезертировавший король. Радостно все потерявший. В этом была такая радость и широта, что я задыхался от слез.
Я взрослел. Только взрослые плачут от счастья и смеются от скорби.
Дети не сходят с ума.
Всех нас учат жить с ногами на тормозе и на газе.
Шут. Это стало моей манией.
Та ночь была моя первая бессонная ночь.
Отец расхохотался, когда я вышел из комнаты. Уснув под утро, я встал с опухшей мордой.
- - - Все, - - - сказал отец, - - - хватит жрать - - - Ты похож на борова - - - На задумчивую свинью - - - Прекрати жрать - - - Я повешу на холодильник замок - - - Нужен спорт - - - Сила - - - Ты же будущий мужик - - -
Он еще что-то говорил...
Задумчивая свинья училась смеяться. У борова появилась мания.
Я стал одержим Шутом.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Никогда я не любил бегать и шуметь с мальчишками. Не любил их игры.
Особенно в войну и в "клек". Эта беготня с деревянными палками. Эти крики и споры и слезы.
И когда однажды дед послал меня за хлебом и я спускался с горы, Гоша Рыжий выскочил из кустов с пистолетом и нажал на курок.
Раздался противный треск, лампочка засветилась, и Гошка заорал: - - - Ты убит!!! - - - Падай!! - - - Ты убит! - - - Я убил тебя!!! - - - Я стоял, обалдев сначала от неожиданности, потом, успокоившись, просто смотрел на Гошку. На его конопушки. На его разинутый рот, орущий.
- - - Падай! - - - Падай! - - - Я же тебя убил! - - -
Он вдруг заревел и совсем озлобился. Нажал на курок, и его пистолет чуть не лопнул. Наверное, он минуты две расстреливал меня в упор.
Я стоял и смотрел. Хлеб неподвижно висел в авоське. Я чувствовал, как ручки впились в ладонь.
- - - Падай! - - - Падай!!!!! - - - Ты убит!!!! - - - Гоша не переставал орать.
Я сделал шаг, и он, остолбенев, дал мне дорогу.
- - - Ты чё?! - - - всхлипывал он.
Я повернулся и посмотрел в его ставшее умным от обиды и слез лицо. Даже конопушки исчезли.
- - - Ты не сможешь меня убить, - - - сказал я. - - - Меня нельзя убить - - -
- - - Почему это? - - - Гошка заинтересовался. - - - Почему не смогу? - - -
- - - Потому что я бессмертен, - - - сказал я и пошел не оглядываясь.
И мурашки пошли по спине. Волоски на руках стали дыбом. Даже по морде пошли мурашки.
Я был тогда сам не свой.
Пришел и прямо с хлебом бросился на кровать. На прабабушкину кровать.
Как на колени ее. Обнял буханку. И зарылся в себя и рыдал так, что дед потом успокаивал.
- - - Заика ты, заика - - - Хлеб-то отдай - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
С кем я тогда дружил? Да и можно ли это назвать дружбой? Я дружил с одним мальчишкой, который потом стал могильщиком.
Его звали Гусь. Сережка-Гусь. У него была эпилепсия. Мне было наплевать на то, что другие его боятся. Я его не боялся.
Мы плавали с ним на лодке по нашей быстрой реке с обрывистыми берегами.
С головлями, у которых темные яркие спины.
Гусь греб, и я помню это странное выражение покоя на его взрослом лице сумасшедшего. Помню тени деревьев, скользящие по его плечам, по лицу спокойному и немного вопросительному.
Дрожащий блеск воды, слепящий блеск, на который он смотрел, потерявшись в этом блеске.
Я помню его ботинки. И теперь среди тысячи ботинок я могу отличить ботинки сумасшедшего.
Когда Гусь оставлял свои ботинки, они налезали на чужие. Для него не было границ между телами.
Потом он стал работать на кладбище. Он никогда не смеялся. Но тогда я сам хохотал, как ненормальный.
А когда я вернулся из армии, он меня не узнал. Опершись на лопату, стоя в свежей могиле, в майской червивой и свежей земле, он щурясь смотрел на меня и улыбался.
Потом попросил сигарету, заложил ее за ухо и снова принялся копать.
До сих пор я помню эту спину. Спокойную спину человека, который тебя забыл. И который не боится повернуться спиной, которая тебя тоже забыла.
Сколько нам тогда было? Лет пятнадцать от силы.
Родители ругали меня, отец свирепо, мать трезво объясняла, с кем нужно дружить, а с кем нет.
Не всем позволяй с собой дружить, говорила она. Это может плохо кончиться. Посмотри на своего отца.
Я смотрел.
Где бывают наши матери, когда отцы погибают.
Когда их ломает жизнь. Когда они превращаются во что- то потерянное. В забытую вещь. В фотографию. В свадебную фотографию, которую необходимо протирать, кормить, поить.
Где наши матери?
Они готовят пищу. Работают. Они что-то всегда приносят и дают. Они создают уют на берегу. Они стареют. А отцов наших все дальше и дальше относит течением. К Сереге- Гусю с лопатой. А потом и матери наши, и я сам.
Когда Серега будет копать яму для меня, он меня узнает. Так я иногда думаю.
Могильщики не должны стареть. Их это не касается. Пусть они будут молодые. С сильными веселыми руками. Пусть будут красивые и высокие, как гвардейцы. При жизни у нас не так много красоты.
Дед, в котором мать всех демонов в конце концов постарела, начал говорить о смерти.
Напившись, он ловил меня, хватал за руку и близко-близко придвигал к себе.
Его шепот пахнул перегаром и старостью.
- - - Обещай мне, внучок, мой любимый внучок. - - - Дед рыдал. - - - Обещай, что не дашь закопать меня! - - - Своего любимого дедечку! - - - Не дай им положить меня в эту яму - - - а если положат, то пусть в гробу прибьют гвоздями - - - Я вырвусь! - - - Обещай! - - - Я же тебя любил! - - - Обещай! - - - Скажи мне: дедечка, я обещаю! - - - Повторяй за мной! - - -
Я сжимался и обещал. Повторял его заклинания. Я был в ужасе.
- - - Обещаю не закапывать тебя - - - Обещаю украсть тебя и унести - - - Только куда? - - -
- - - Куда? - - - Куда - - - Это не важно - - - Ты должен сдержать слово! - - - Мужчина всегда сдерживает свое слово - - - А если нет - - - То ты умрешь за меня! - - - Понял! - - - Так что повторяй! - - -
Я повторял. Я обещал все, что он просил.
Схоронив свою первую жену, мою бабушку, он женился еще три раза. Три эти невесты были, как три картофелины, похожи. У них были одни болезни. Они все хромали.
Я думаю, он их просто пронумеровал.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Бабушка умерла за игрой в карты. Она выиграла и прислонилась к стене. Они с подругой сидели на кровати.
Подруга раздавала. "Так, так, так, так", - приговаривала она, раскидывая колоду. Козыри были черви.
Бабушка просто привалилась к стене. К ковру. На этом ковре пара оленей стояла на дороге в лесу. Золотая дорога этого ковра и седая в платке голова моей бабушки.
Она умерла, выиграв в дурака.
Через неделю после похорон дед устроил выставку-продажу ее вещей.
Он ходил и приглашал всех старух. Одну он чуть не на руках притащил. Она сопротивлялась. Столетняя, она не понимала, что от нее хотят. Куда ее волокут. Она уже не узнавала родного села.
- - - Вот, женщина - - - Хотя бы на свет божий посмотришь! - - - хохотал и рыдал дед.
Он вез старуху в коляске от мотороллера.
Он снял двери со всех шкафов. И его жизнь, годы жизни, смотрели аккуратно с полок. Прилежно сложенные стопки белья. Теплые чулки бабушкины. Носки.
Ее платья. Ее старые платья в цветах, которые она не носила. Которые дед, напившись, дарил ей. Однажды он принес шесть одинаковых платьев.
Они были на стройную девушку.
Бабушка убрала их в шкаф. В тот вечер они не ругались. Дед уснул на траве, в огороде. Бабушка сидела под старой яблоней. И они показались мне тогда молодыми-молодыми. И очень грустными. Они выглядели очень-очень уставшими.
Дед бродил по разбросанным кофтам с бутылкой вина. Он был как старый разбойник с этой бутылкой. Как актер, он декламировал.
Казалось иногда, вот сейчас он подмигнет.
Но он мрачнел все больше. Старухи забились во все углы и щели.
Они не понимали, что происходит.
Деду приходилось вытаскивать их и подносить к вывернутому наизнанку шкафу.
- - - Возьмите! - - - Посмотрите - - - Какие чулки - - - Она их надевала только один раз - - - осенью - - - я тогда ее ревновал - - - я был идиот - - - но она тоже хороша - - - это всегда так - - - а вот кофта - - - красная - - - тебе подойдет, Лиза - - - ты же космонавт - - - ты городская - - - ты любишь красное - - - берите! - - - Я все равно изрублю все это к ебаной матери! - - - Варежки - - - Посмотрите - - - Она их любила - - - какие теплые - - - а туфли - - - жесткие - - - как ее сердце - - - но можно разносить - - - она их вообще не носила - - - у нее отнялись ноги - - - пять лет и три месяца мы не спали - - - я спал на полу - - - на досках - - - из них я сделал гроб - - - сам - - - когда она спала, я измерил - - - взял одну доску и приложил ко лбу - - - она ничего не заметила - - - не проснулась - - - я плакал - - - она потом немного высохла - - - как я ее любил! - - - А она хохотала надо мной - - - всю жизнь она смеялась надо мною - - - невозможно спать с хохочущей женщиной - - - она была старая - - - но она осталась женщиной! Берите! Берите! Смотрите - - - выбирайте - - - бутылка за все гамаши - - - кому все это нужно в этой семейке - - - Ничего им не достанется - - - В этом роду все сумасшедшие или слепые! - - - И главная в этой семейке была слепая! - - -
