Ознакомительная версия.
— Вы чистый мальчик, если я правильно поняла. И вам вовсе не идет маска циника. За гигиену с моей стороны можете не беспокоиться. Но я рада, что вы так разборчивы. Это и меня успокаивает. Информационный аспект безопасности, если я правильно понимаю, — это сплетни, которые недоброжелатели могут довести до ушей вашей жены, не так ли?
— Да, злые языки. Представляете, мы с вами всего лишь спим, а они болтают Бог знает что…
— Хороший мальчик, хороший. Ну, что ж, прощайте, милый кавалер. Приятно было поболтать.
— То есть как это «прощайте»… А когда же свидание?
— Свидание надо заслужить. Поухаживайте за мной, покажите, на что вы способны, а там посмотрим. Плените меня. Заставьте меня поволноваться. Но не торопитесь, а то успеете.
— Разве я не поухаживал? Мне показалось, я был неотразим.
— Бездарную лекцию о гигиене полов зрелой женщине вы считаете ухаживанием? Ваше счастье, что я разбираюсь в людях, а не то отшила бы раз и навсегда. Так и быть: дам вам еще пару шансов. Или нет… Давайте поступим иначе. Я вам даю единственный шанс. Сейчас или никогда. Сию секунду. Тащите меня в постель. В вашем распоряжении сорок минут, весь обеденный перерыв. Я готова.
— Как это — тащите? Это было бы наглостью с моей стороны.
— Ну, вы же требуете свидания? Вот я и не устояла. Вы такой обаятельный. Целых два аспекта безопасности — и я вся твоя. Ты своего добился, красавчик. Презервативы мы у Сары одолжим.
Мау смотрела на нас во все глаза. Она любовалась нами обоими.
Я подошел к Лоре и почтительно поцеловал ей руку.
— Готов извиниться, если чем-то невольно обидел. Это не входило в мои планы. Признаюсь: после вашей тактичнейшей выволочки я бы начал с другого аспекта безопасности.
— С какого?
— С любви. В вас можно влюбиться. А это небезопасно.
— С любви… Вадим, женщина всегда слышит то, что ей говорят. Надо быть осторожней со словами. Это для мужчины слова всего лишь слова, а для женщины за ними стоит отношение. Ты меня обидел тем, что не очень готов отвечать за слова. Если влюбился в меня за три минуты — тащи в постель, а потом в ЗАГС; если нет — зачем говорить об информационном аспекте и тут же извиняться? Я тебе готова простить божественное легкомыслие; но мне трудно простить дешевый треп. Я от него просто устала.
Во мне взыграли ложная гордость и ложно понятое чувство собственного достоинства — результат тончайшего женского манипулирования.
— Презервативы у меня свои. Сара, одолжи мне ключи от гардероба. Лора, дай мне твою руку: я тащу тебя в постель.
Мы заперлись в какой-то тесной каморке, где был только пышный скрипучий диван, покрытый кожзаменителем, и пробыли там до конца рабочего дня («а мачта гнется и скрыпит», крутилось у меня в голове). Презервативов нам не хватило, да нас это не слишком-то и волновало. Лично я черпал силы в одной ее фразе: «я прощу тебе божественное легкомыслие»; кроме того, меня несказанно вдохновляли ее формы — рожавшая женщина выглядела свежо и удивительно пикантно. Далеко не всех так красят роды; ее красили. Свет мы не выключали, чтобы можно было сполна насладиться развратом, до неприличия напоминавшим любовь. Диван нещадно скрыпел, пронзительно, с придыханиями, как полноправный участник оргии, поэтому мы импровизировали стоя или сидя; на диване мы только отдыхали, поглаживая друг друга и изумляясь свежести своих желаний.
Когда мы на предательски подгибающихся ногах выбрались из каморки, держась за руки, нам казалось, что мы влюблены друг в друга до безумия. Весь дружный коллектив КБ под предлогом окончания рабочего дня сбежался смотреть на нас, как на преступников, дни которых сочтены. Бледная синева под глазами, осунувшиеся лица, сухой блеск в глазах…
На фоне предполагаемой гильотины мученики выглядели впечатляюще.
Собственно, из техники безопасности общения были исключены только два пункта, а именно: гигиенический и информационный. Ах, да, я забыл про любовь. Три пункта.
Сказать «мы стали встречаться» — ничего не сказать; точнее было бы выразиться так: мы стали изредка наведывать собственные семьи. Долго так продолжаться не могло. Мы необдуманно поставили себя перед выбором, будучи к нему совершенно неготовыми: создавать новую семью и соответственно разваливать прежние — или забыть о новой семье и вернуться к своим очагам. Мы ведь плохо знали друг друга. Так считал я.
Однако Лора считала по-другому. Ее очень устраивало такое развитие событий, когда у меня совершенно не было времени на раздумья и принятие решения. Сама она для себя давно все решила — задолго до встречи со мной. Я для нее был, что называется, «послан судьбой», а она для меня — способом разобраться в себе (как я понял некоторое время спустя). Начинать знакомство с постели — лишать себя половины удовольствий: это был первый урок, который я вынес из общения с Лорой. О втором я, кажется, сказал тогда, когда читатель был к этому не готов. Что ж, опять поторопился. Придется повторить: я встретил Ивонну — и запутался окончательно.
При этом я понял одно: женитьба и новая семья не могут быть способом разрешения моих проблем. Это вообще не способ разрешения проблем, а грамотный способ уклониться от их решения. Вот почему в наших отношениях складывался парадоксальный тупичок: Лора жить без меня не могла — именно этим и охлаждая мои чувства. Ее честность заслуживала всяческого уважения и при этом счастливым образом была выгодна ей (ничей язык, кроме моего, не повернулся бы упрекнуть ее в низком расчете). Что касается моей честности…
Моя честность была такого свойства, что ее лучше было не афишировать, не выставлять на всеобщее обозрение. В моих же интересах было не торопиться с анализом собственного поведения.
Если бы я вел себя как женщина, у нас все было бы в порядке. Но я вел себя иначе, а именно: как мужчина.
Меня радовало одно: я становился автором честной и не поверхностной философии одиночества. Чем больше я понимал Лору и отдалялся от нее, тем больше я ею восхищался. Женщине, как и природе в целом, нет смысла врать; врет всегда умный (но еще недостаточно мудрый) мужчина. Богато одаренная женщина — это шанс мужчине осознать себя мужчиной. Если это происходит, если мужчина становится мужчиной, женщина готова его обожать и ненавидеть; если он не становится мужчиной в такой степени, как она — женщиной, если он не соответствует ее уровню самореализации, она начинает его презирать и позволяет ему любить себя, продолжая заниматься поисками «настоящего мужчины», который рано или поздно покинет ее.
Мы стремимся к тому, что нас будет отталкивать. Стремимся к отчуждению.
Повторю (да, черт возьми, сознательно повторю, для себя и для вас, ибо подобные вещи невозможно усвоить с первого раза): я любил Лору, восхищался женщиной моей мечты — и мечтал удачно выдать ее замуж — за человека, которого она будет с удовольствием и полным на то основанием не уважать. Она готова была убить меня — за то, что уважала. О, Лора…
В постели она отдавалась мне с каким-то честным отчаянием, и все у нас было как в первый и одновременно как в последний раз. Мы оба знали: такого не будет ни у нее, ни у меня.
Стремиться к отчуждению…
Не торопись, а то успеешь.
Мне надо было научиться жить с этим.
Время, когда я любил Лору и был влюблен в Ивонну, было самым романтическим в моей жизни. Я жил полноценной жизнью: чувство любви питало понимание, и чем больше становилось понимания, тем больше мне не хватало любви. Если бы я не любил так нелепо, размашисто и широко, то и понимать было бы нечего.
Я любил своих женщин еще и в том смысле, в котором мой дед любил свою корову Милку: они приносили мне пользу, были тем экзистенциальным веществом-компонентом, с помощью которого рождалась философия. Без любви не бывает философии (той философии, спешу заметить, которая и убивает любовь): вот мое открытие, которое я, Соломон, пытался как-то поставить на службу людям. Да, да, я был уверен, что познание в конечном счете должно приносить пользу человечеству.
Говорю же, я был романтиком: меня выдавала степень тотального отчуждения от страстей человеческих и при этом стремление быть счастливым.
Правда, понял я это уже задним числом.
Что же произошло? Не понимал, не понимал — и вдруг каким-то чудесным образом понял. Чудес ведь, как известно, не бывает.
Произошла самая банальная в мире вещь: переход количества в качество (спите спокойно, маэстро Гегель). Вот как это случается в человеческих отношениях.
Однажды я, как обычно, набрав пароль (моим многолетним паролем было слово «отчуждение»; если набрать это слово русскими буквами, но выставить чужой латинский алфавит, получается милая белиберда: jnxe;ltybt) вошел в интернет. Мой почтовый ящик был зарегистрирован, естественно, под именем «хомячок» (khomyachok) в одном из порталов. «Хомячок» (khomyachok), далее «собачка» @ и, наконец, координаты портала. Все как положено. У меня завязалась вялая переписка (в клубе знакомств — чего ради, спрашивается, мне было лезть в этот клуб?) с одной романтически настроенной особой, которую мне захотелось прибить и растереть предельной откровенностью. То, что со мной заигрывала барышня нежного возраста, сомнений не вызывало.
Ознакомительная версия.
