— Тебе нужно уйти от родителей, — высказалась вдруг без предисловий ветеринар.
— Какая тебе разница, где я живу? — возмутилась Наташа.
— Мне — никакой. Это нужно тебе, если хочешь стать человеком. Ни квартиру, ни комнату в Москве ты снимать не сможешь, придётся переехать поглубже в область. Но другого пути нет.
— Какого ещё пути? Ты что, ненормальная?
— Да нормальней меня не сыскать. Если ты собираешься жировать за счёт родителей до замужества, а потом попрошайничать у своего благоверного, помешать я не смогу, но сильно разочаруюсь. Мне казалось, из тебя может вырасти что-нибудь путное.
— Да отвяжись ты! Мы что, лучшие подруги? С какой стати ты ко мне лезешь с советами по жизни?
— Лучшие подруги ничего подобного тебе никогда не посоветуют, они хотят, чтобы тебе было приятнее жить. А мне кажется, ты могла бы жить правильно. Это тяжело, зато полезней во всех отношениях.
Наташа окончательно запуталась: её оскорбляют или делают ей комплименты? С одной стороны, заявление о возможности превращения её в человека подразумевало, что пока она таковым не является. С другой — собеседница верит, что она не совсем пропащая.
— Вряд ли я выйду замуж, — сухо заметила она по своему обычаю.
— Будешь маленькой дочкой, пока родители не помрут?
— Что у тебя за манера разговора такая!
— Обыкновенная манера. Все люди смертны, ты не знала?
— Все это знают. Но воспитанные люди не говорят друг другу, что они, их дети или их родители умрут.
— Почему?
— Потому что все это знают без напоминаний.
— А чем плохо напоминание? О таких вещах полезно помнить всегда, тогда жизнь изменится.
— Все сойдут с катушек и пустятся во все тяжкие?
— Некоторые — да. А другие захотят оставить след, что уже неплохо. Проблема как раз в том, что всем плевать на смерть. По крайней мере, большинству. Дети и старики о ней думают, а остальные цепляются за мгновение.
— Дети думают о смерти? С чего ты взяла?
— Мне так показалось несколько раз. Из разговоров с карапузами детсадовского возраста. Они не всегда и слово-то знают, у них даже дедушки и бабушки все налицо, но нет-нет да возникают мысли о конце сущего.
— Чепуха. Об игрушках они думают и о мороженом.
— Большую часть времени — да. Но вдруг приходит мгновение — и малыш заявляет родителям: вы все умрёте. Его начинают расспрашивать, а он молчит и тему больше никак не развивает. Что у него там созрело в голове — никто не знает, но начинают немного бояться.
— Ерунда. Прямо вот так, все дети заявляют своим родителям, что они умрут?
— Нет, конечно. Я просто один раз была свидетелем.
— Один раз? И уже вывела всемирный закон!
— Конечно. Дети ведь в университетах не учились и философию не постигали, жизненный опыт у них примерно одинаковый, если исключить экстремальные и маргинальные случаи, и взгляды на жизнь близкие. В основном из космоса, а не из книжек.
Ветеринар хотела замуж и мечтала о собственных детях. Они мнились ей необходимой частью жизни, поводом не умирать раньше положенного срока. Забота о других людях взрослит, и девушка желала прожить отведённый ей срок полностью, со всеми предназначенными судьбой этапами — зрелостью и старостью, а не наслаждаться вечным детством. Она думала: возраст не страшен женщине, если она счастлива. Мужчины могут меняться, дети останутся с матерью навсегда, если она не испугает их своей заботой и не изуродует безразличием. В свою способность избежать обеих крайностей ветеринар верила отрешённо и не упускала случая заявить миру о своей безрассудности.
— По-твоему, муж придаёт женщине смысл? — спросила Наташа с демонстративной ноткой злорадства в голосе.
— По-моему, он просто делает ей детей, — холодно ответила ветеринар, не ждавшая от мужского населения планеты ничего иного.
Собеседницы оставили уставшую от своих женских мук Виту наедине с её потомством и переместились в импровизированную тесную кухоньку, вмещавшую только крохотный столик и как раз две старинных советских табуретки с прорезью в сиденье. На столе имелась электроплитка и электрочайник, в углу приютилась узкая стоечка, набитая посудой и прочей кухонной утварью.
— Значит, мужчины нужны только для детей? — настаивала Наташа.
— Не обязательно. Но если кто-нибудь из них даже этого не может, то нет никакой причины оставлять его при себе.
— А любовь, дружба?
— Для любви и дружбы совместная жизнь не нужна. Даже наоборот, она им мешает. Я выйду замуж только ради детей.
— И мужа будешь подбирать, как производителя? По признакам хорошей породы?
— Конечно. А ты, если думаешь, будто мужчина нужен для счастья, почему не собираешься замуж?
— Я не говорила, что не собираюсь. Я сказала, что не выйду.
— В чём разница?
Наташа некоторое время молчала, вынимая из стойки чашки и наливая воду в чайник.
— Не выйду, потому что никто на мне не женится, а не потому, что сама не хочу.
— Даже так! Конечно, не выйдешь. Замуж выходят только уверенные в своей неотразимости.
— Где ты набрала такую статистику? Тоже пару раз с кем-то переговорила?
— Считай, как хочешь. Просто живу, смотрю по сторонам. Ладно, смягчу формулировку: уверенные в своей непривлекательности уж точно замуж не выходят. Вот скажи: почему ты решила, что на тебе никто не женится?
Наташа снова выдержала томительную для неё самой паузу.
— Чего тут думать-то? Я ни красивая, ни умная, а зачем ещё мужики женятся? Ещё альфонсы есть, но мне и это не грозит. По понятным причинам.
— По-твоему, все замужние женщины либо красивые, либо умные? Наверное, бывают ещё красивые и умные одновременно, не находишь?
— Собираешься мне доказать, что к этим последним я и отношусь?
— Не собираюсь. Просто хочу объяснить очевидные вещи.
— Очевидные вещи потому так и называются, что их не нужно объяснять.
— Как выясняется, иногда всё-таки нужно. Так вот: ум и красота относительны, абсолютна только привлекательность. А стать привлекательной гораздо проще, чем умной или красивой.
— А что, красивой можно стать?
— Можно, но это ещё дольше и дороже, чем стать умной. Ты меня внимательно слушаешь? Я сказала — нужно стать привлекательной. И необходимое предварительное условие такого превращения — вера в себя. Мужчина нужен тебе не больше, чем ты ему. Даже наоборот, они со своими инстинктами зависят от нас больше, чем мы от них.
Маленькое окошко кухоньки, завешенное пожелтевшей от времени тюлевой занавеской, выходило на лесопарковую зону, ни единого огонька не виднелось в нём, только слепая чернота ночи. Наташа иногда смотрела на волю, не рассчитывая увидеть ничего нового. Просто хотелось отвлечься от мыслей о насущном и найти в себе силы подняться навстречу несуществующему.
Игорь Петрович лукавил со Светланой. Он не просто предполагал, что новость о ночном происшествии может достичь ушей Покровского, он испытывал твёрдую убежденность в неизбежности именно такого несчастного развития событий. Из комнаты дочери он машинально, ещё не приняв обдуманного решения, направился не к себе в спальню, а совсем в ином направлении.
— Товарищ президент! — вытянулся при его появлении в помещении охраны старший смены. — За время моего дежурства…
Офицер замялся на долю секунды, и Саранцев облегчил его судьбу, раздражённо махнув рукой:
— Ладно, ладно! Всё понятно. Кто там был?
Двое в штатском шагнули вперед и представились. Отвечая на отрывистые вопросы Саранцева, они внесли новые штрихи в картину случившегося на проспекте Мира. Светлана действительно сбила человека. Какой-то алкаш шёл через проспект метрах в двухстах от ближайшего пешеходного перехода, еле стоял на ногах. Возможно, и вовсе не стоял. Похоже, погиб на месте. Инцидент, скорее всего, не был снят ни одной камерой наблюдения, но на пути БМВ до и после него работающие камеры имеются — если следствие всерьёз озадачится проблемой поиска виновника ДТП, простое сопоставление кадров с учетом хронометража вполне может вывести на конкретную машину.
Саранцев не стал спрашивать, доложено ли о происшествии руководству ФСО. Зачем выслушивать заранее известный ответ или вынуждать самого себя слушать ложь? Разумеется, доложено. Служба у них такая.
— Вы видели сам момент?
— Никак нет.
— Почему?
— Приходилось выдерживать дистанцию. Ночь, пустой проспект. Мы не могли преследовать её демонстративно.
— В таком случае, зачем вы вообще нужны?
— Чтобы в критической ситуации быстро оказаться на месте. Режим работы согласован с вами, Светлана Игоревна не должна замечать наблюдения. Вы считаете необходимым внести изменения?
— Нет.
Саранцев чувствовал себя обманутым на собственной свадьбе. Дочь, видите ли, желает свободы, в результате попадает в неприятную историю, а он теперь, пойманный без штанов своими подчинёнными, должен делать гордое лицо.
