Салон Ил-86, где мое место, обслуживают две особенно вызывающие куколки. Как это они умудряются глядеть на человека, не видя его? А может быть, у них специфическое, нецветное, расплывчатое, как у собак, зрение? Что, интересно, у них в мозгах, когда они просят пристегнуть ремни, откинуть столики или поставить кресла в исходное положение? Эти две красавицы были какие-то особенные, с одинаковыми серьгами в ушах и цепочками на шее и запястьях, так иногда девушки из простонародья носят одинаковые кофты и юбки. Даже не верилось, что под форменными юбками и блузками находится теплое, живое тело. Зато девушки хорошо представлялись в виде персонажей из порнофильмов. Эдакие всевластные хозяйки при рабах. Одну, у которой на груди, в пластмассовом оконце, была надпись «Ст. бортпроводник Марина», я определенно смог бы представить затянутой в черную кожу амазонкой с хлыстом в руках, держащую на поводке, прикрепленном к ошейнику, своего счастливого раба. Раб, в черной кожаной майке, подобострастно, выпятив худой голый зад, облизывает черные лакированные туфельки хозяйки. Другая, у которой цепочек на шее было больше, в моем воображении сразу села на стул, вульгарно раздвинула ноги, и раб, в кожаном с металлическими заклепками и шипами ошейнике, высунув язык, подползал к ее разгоряченной промежности. У этой к пиджачку тоже прикреплена бирочка: «Бортпроводница Анжела».
Естественно, в виде одного из этих рабов я представил себя. Среднего роста седоватый господин, строгий, худой, с серыми глазами, одет в тон волосам и глазам в серый костюм-тройку, купленный в московском ЦУМе. Худощавые господа, которым есть что скрывать, обычно одеваются в костюмы-тройки. Метаморфозы воображения. Впрочем, к подобным интеллектуальным перверсиям, зависимым от собственного сознания, я уже привык. Воображение не посадишь на цепь. Свобода!
Можно было бы подумать и помечтать о чем-нибудь другом, например о лекции, которую предстоит прочитать сначала в университете студентам и преподавателям-русистам, а потом – в зале городской ратуши. Современное общество живет юбилеями. В юбилейные дни вспоминаем события, писателей города, чтобы на следующий день опять о них забыть. Чтение лекций дело привычное. Уже ушел в прошлое дрожащий пыл первых выступлений, все накатано, экспромты отработаны, если постараться и ввести себя в подобающий этим торжественным случаям транс, то можно возвыситься и до пафоса. Но и транс, внутреннее переживание тоже дело наживное. Выходит же на сцену, чтобы потрясти зал, знаменитый актер, только что жевавший бутерброд в буфете. То же самое и лекция – все зависит от человека: если получилось немножко хуже, значит сегодня талант дремал, а немножко лучше, следовательно, душевные силы сложились с уже размятым, давно исследованным и апробированным фактом. Готовую лекцию не следует долго мучить в сознании, можно перегореть.
Самолет самое подходящее место для размышлений и наблюдения. Салон, кажется, полон. Чего же русские так полюбили Германию? Какие у большинства чванливые лица. Хотят казаться бывалыми путешественниками, олигархами, все надулись и не обращают внимания на соседей. Но олигархи летают на собственных самолетах.
Советский режим был совершенно прав, когда отгородился от всего мира железной стеной. Это не только для того, чтобы мир не знал, что делается в снегах и пустынях социалистического мира, но и чтобы русские не подвергались соблазнам, которых не вынесут их души. Какой личный смысл я имею от своей поездки? Кого я сейчас этим удивлю, разве теперь это награда за выдержку и сдержанность в науке? Разве не заслужил я, чтобы что-то отличало меня от этой переполнившей самолет черни? Вот и эти, похожие на звезд порнографических фильмов стюардессы отводят взгляд, будто чувствуют во мне какую-то недостаточность.
Сидим, наблюдаем. Роман не пишется? Значит, собирается материал. Потом, когда запишется, всё пойдет в дело, водоворот закрутится и, с причмокиванием кружась, всё засосет в воронку текста.
В профессиональной жизни красавиц-стюардесс есть момент, когда им необходимо сделать физическое усилие. Физические усилия превращают отчужденных и ухоженных куколок в подобие членистоногих. Будто большие муравьи, напрягаясь, тащат по муравьиной тропке умершую или закусанную муравьиными челюстями до смерти стрекозу. Вот наши стюардессы, накрашенные и изысканные, как гейши или актрисы в японском театре «ноо», тянут мимо меня алюминиевый ящик с обещанным в начале воздушного пути «горячим завтраком». У авиакомпаний любой завтрак вполне может превратиться в «горячий ужин». А говорилось ли в самолете о «горячем обеде»? Или обед обязательно должен быть горячим?
Красавицы уже один раз протащили по проходу тяжелую, на колесиках, арматурину, похожую на магический ящик фокусника Кио. С каким изяществом носители этой фамилии вытаскивали из него разнообразные предметы и целые семейства лилипутов. Тогда, в начале полета, по самолетному радио сообщили о необходимых для пассажиров значениях высоты полета и температуре за бортом. Но радиорулада закончилась и счастливым пассажем: «Вам также будет предложено красное и белое вино и прохладительные напитки». Именно на напитках красавицы и сломались.
При транспортировке из салона в салон колесико тележки, чуть юркнув, стало боком к алюминиевой накладке, прижимающей ковролин к палубе. Девичьи тонкие ручонки напряглись, нежные шейки, до сих пор мягко сидевшие в гнездах грудных клеток, сразу превратились в жилистые переплетения мускулов и вен; зады – но лучше называть, как у Пазолини, «задики» – отклячились и потеряли свою очаровательную округлость, став обычными задницами коротконогих русских женщин, которые на железнодорожном полотне, вдвоем или втроем, поднимают многопудовую шпалу, воняющую креозотом; под блузками обозначились соски. Вы скажете, настоящих грудей у стюардесс, как правило, не бывает? Работа накладывает своеобразный мертвящий отпечаток. Но, по крайней мере, под кительками с вытачками, создающими некоторый объем, подразумевались небольшие припухлости с натуральными сосками. Это не было особенно сексуальным. Тянущая в гору перегруженную телегу лошадь не так красива, как скаковой жеребец, подрагивающий на выводке всеми жилочками под лоснящейся шкурой. Но в этой отвратительной, существующей скорее в воображении, нежели в действительности, эстетике тоже своя прелесть. Может быть, это представление входит в набор услуг и аттракционов в самолете, так же как демонстрация спасательных жилетов и запасных выходов? Сколько же было за последнее время аварий на пассажирских авиалайнерах! Кто-нибудь воспользовался спасательным жилетом или запасным выходом?
На аттракцион можно ответить тем же. Я что, первый раз летаю и не знаю всех уловок? Сейчас девочки справятся с металлическим шкафом и начнут редуцировать названия обещанных напитков. Вот-вот, я не ошибся, ряд пассажиров передо мной уже насладились фонетикой Элизы Дулитл. Интересно, делают это стюардессы из пренебрежения к клиентам, по лености, или у них просто такая злобная игра. Но в данном случае они имеют дело с филологом. Вслушаемся пока в то, что они говорят пассажирам в ряду передо мной. Фразы, с которыми они обращаются к каждому, глядя прямо в лицо холодными блестящими глазами, совершенно стандартные: «КРНВНО, БЛВНО, МНРЛВДА, ПВ, ФРТСК» Переводится это очень просто – «красное вино, белое вино, минеральная вода, пиво, фруктовый сок». Стюардесса Марина то же самое пробормотала надо мною. В ответ пришлось разыграть свой любимый самолетный номер. Номер состоит из нескольких аттракционов. Сначала: «Простите, пожалуйста, дорогая Марина… Вас, кажется, так зовут? – Я наговариваю медленно и отчетливо. Так в театральном училище разучивает со студентами роль профессор по технике речи. Я набираю громкость и дыхание: – Вашу первую фразу я не расслышал. Что вы сказали? Повторите, пожалуйста, еще раз, чем вы собираетесь меня угостить?» Нагленькая Марина, возможно, уже встречалась с подобными ситуациями и знает, что они чреваты. Потому она взяла себя в руки, укротила гордость человека, по три раза в неделю, а иногда и чаще, летающего за границу, и произнесла свой маленький монолог уже как ученица на курсах по этикету: мягко, доверительно, интонируя каждое слово. Но глаза у нее были холодные и наглые: кто кого? За свою небольшую служебную жизнь Марина обломала и обхамила не одного пожилого или старого джентльмена.
В этот роковой момент, я смотрю девушке прямо в лицо заинтересованным взглядом потребителя. Я фантазировал, как можно было бы заставить по-иному артикулировать этот рот и какое выражение приняли бы эти хамские глазки при определенных обстоятельствах. Но вот доклад закончен. В это время мой анонимный сосед у иллюминатора уже давно, испуганно, как кролик, прихлебывал свою минеральную воду. Согласно самолетной технологии, Марина сперва обратилась к нему, к пассажиру, сидящему дальше от прохода. Он, пассажир, явно выудил из невинных уст стюардессы только «минводу». Попросить вина или пива у него из какого-то плебейского аристократизма, а возможно, из плебейской робости не хватило решимости. Сейчас на его лице ужас. Когда доклад был закончен и Марина застыла в позе рядового, ждущего приказаний от старшины, я перешел к следующему этапу аттракциона. Кролик был под шляпой, Кио готовился к новой инсталляции.
