Он умолк и стал разглядывать тучи за окном — за последний час они даже не сдвинулись с места. Башня диспетчерской, самолеты, грузовики, трапы, люди в спецодежде — все поблекло в тени тяжелых туч.
— Я боюсь не Аоки. Таких людей, как он, полно на белом свете, и с этим остается лишь смириться. Встречая их на своем пути, я стараюсь не иметь с ними ничего общего. А попросту — бегу подальше. С ними иначе нельзя. В этом нет никакой хитрости — я их сразу распознаю. Но и способности Аоки нельзя не признавать: не каждый может терпеливо затаиться в ожидании случая, реально использовать шанс, так умело манипулировать сердцами людей. Мне все это до тошноты противно, но я признаю, что это — талант.
На самом деле страшнее всего толпа, которая за чистую монету принимает ложь таких, как Аоки. Ничего не предлагает, ничего не понимает, лишь повинуется стадному инстинкту и пляшет под дудочку чужих мнений, красиво звучащих и удобоваримых. Они не задумываются ни на йоту о том, что могут в чем-то ошибаться; даже не догадываются, насколько бессмысленно и безвозвратно вредят другим людям. И за свои поступки они не собираются отвечать. Страшнее всего — такие вот люди. Мне снится толпа. Вокруг — сплошное молчание. И у тех, кого я вижу во сне, лиц нет. Лишь молчание наполняет все вокруг своей холодной водой. И все вокруг растворяется в нем. Но как бы я ни кричал, растворяясь в молчании, никто меня не слышит.
При этих словах Одзава покачал головой.
Я ждал продолжения, но рассказ закончился. Одзава сидел молча, скрестив на груди руки.
— Может, еще и рано, но давайте выпьем пива? — предложил он немного погодя.
— Давайте, — поддержал я. Мне действительно очень хотелось пива.
Январь 1991 г.
Я вышла замуж за ледяного человека.
Мы познакомились в гостинице при лыжном курорте, — пожалуй, это самое подходящее место для такой встречи. В фойе шумно толпилась молодежь, а он тихо сидел себе с книжкой — подальше от камина. Время шло к полудню, но мне казалось, что вокруг него оставался прохладный свет зимнего утра.
— Видишь! Вон — ледяной человек, — шепнула мне подружка. Тогда я еще совершенно не знала, что это такое — ледяной человек. Подружка сама только слышала о существе с таким именем. — Наверняка сделан изо льда, поэтому его так и зовут, — сказала она совершенно серьезно, будто речь шла о привидениях или прокаженных.
Ледяной человек был высокого роста. Лицо молодое, а в жестких, как прутья, волосах местами виднелись похожие на нерастаявший снег седые пряди. Скулы выделялись застывшими скалами, пальцы покрывал никогда не тающий иней В остальном он нисколько не отличался от обычного человека: правда, не очень симпатичный, но если присмотреться, казался достаточно привлекательным. Что-то в нем заставляло содрогнуться сердце. Особенно глаза — немой проницательный взгляд, блестящий, как сосулька зимним утром; они казались единственным проблеском жизни в нескладном теле. Стоя поодаль, я некоторое время разглядывала его. Однако он ни разу не поднял голову и неподвижно продолжал читать книгу, будто уверяя себя, что рядом никого нет.
На следующий день после обеда он читал книгу в том же месте и в то же время. И когда я пришла в столовую на обед, и когда вернулась вместе со всеми после катания, он с тем же выражением лица читал ту же книгу, сидя на том же стуле. То же самое повторилось и на следующий день. Проходил ли день, отступала ли ночь — он в одиночестве читал книгу, тихо, как сама зима за окном, сидя на стуле.
На четвертый день после обеда я придумала отговорку и не пошла кататься на лыжах. Все разошлись. Я некоторое время побродила по опустевшему, словно заброшенный город, фойе. Перегретый воздух отдавал сыростью с примесью странно унылого запаха. То был запах снега, налипшего на обувь и незаметно растаявшего перед камином. Я посмотрела из окон на улицу, полистала газеты, затем подошла к ледяному человеку и решительно заговорила. Вообще-то, я человек стеснительный и без особого повода с незнакомыми людьми не заговариваю. Но в тот момент мне во что бы то ни стало хотелось поговорить с ледяным человеком. Нынешняя ночь — последняя в этой гостинице. Упусти я такой шанс, больше возможности для разговора с ним не представится.
— Вы не катаетесь на лыжах? — спросила я как можно безразличнее. Он медленно поднял голову — причем с таким видом, будто где-то вдали послышалось завывание ветра. И таким же взглядом посмотрел на меня, тихо покачав головой.
— Нет, не катаюсь. Мне достаточно просто читать книги, поглядывая на снег, — ответил он. Его слова повисли в воздухе белым облаком, как фраза на картинке «манга». Я буквально увидела его слова. Он слегка отряхнул иней с пальцев.
Я не знала, что сказать дальше, поэтому покраснела и осталась стоять на том же месте. Ледяной человек посмотрел мне в глаза. Вроде бы слегка улыбнулся. Правда, непонятно: он действительно улыбнулся или мне так только показалось.
— Если желаете, присаживайтесь — побеседуем, — сказал ледяной человек. — Вы, я вижу, интересуетесь мною: хотите узнать, какой он — ледяной человек? — И он опять слегка улыбнулся: — Не бойтесь, после разговора со мной вы не простудитесь.
Так я заговорила с ледяным человеком. Мы пересели на диван в углу фойе и, глядя на кружащийся за окном снег, вели робкую беседу. Я заказала горячее какао, он отказался. Он совершенно не уступал мне в неумении поддерживать разговор. Вдобавок у нас не было общей темы: речь поначалу зашла о погоде, затем мы обсудили удобство гостиницы.
— Вы один приехали сюда? — спросила я.
— Да. А вам нравится кататься на лыжах?
— Не так чтобы очень, — ответила я. — Просто подружки уговорили поехать. По правде, я даже не особо умею кататься.
Я очень хотела узнать про ледяного человека: действительно ли его тело сделано изо льда, что он обычно ест, где живет летом, имеет ли семью и всякое такое. Однако о себе ледяной человек ничего не рассказывал. Я же не осмеливалась спрашивать, предполагая, что он не хочет об этом говорить.
Вместо этого он рассказал мне обо мне самой. В это трудно поверить, но ледяной человек хорошо знал все, что меня касалось, будь то семья или возраст, увлечения или здоровье, школа или товарищи, — все, вплоть до мелочей, о которых я сама уже давно позабыла.
— Ничего не понимаю, — покраснела я. — Такое ощущение, будто меня раздели догола перед всеми. Откуда вы обо мне все знаете? Может, вы умеете читать мысли людей?
— Читать мысли, скажем, я не умею, но мне понятно. Просто понятно, — ответил он, — словно я всматриваюсь в самую толщу льда. Если пристально посмотреть, вас будет видно насквозь.
— А мое будущее?
— Будущего не видно, — бесстрастно ответил он и медленно кивнул. — У меня нет ни малейшего интереса к будущему. Точнее, для меня не существует самого понятия — «будущее», потому что у льда будущего нет. В нем сковано лишь прошлое. Сковано и видно так отчетливо, будто бы все — живое. Лед — он умеет сохранять разные вещи чистыми и прозрачными. Сохранять все, как есть. И в этом — главное предназначение льда, его сущность.
— Вот и славно! — обрадовалась я. По правде, мне вовсе не хотелось знать свое будущее.
Мы встретились еще несколько раз уже в Токио, и вскоре начали ходить на свидания по выходным. При этом мы не забредали ни в кино, ни в кафе. Даже не ужинали вместе, потому что ледяной человек почти ничего не ел. Зато мы всегда садились на лавочку в парке и беседовали о разном. Мы в самом деле беседовали о разном. Но у ледяного человека даже в мыслях не было рассказывать о себе.
— Почему? — спросила я как-то. — Почему ты никогда не говоришь о своем прошлом? Я ведь хочу знать: где ты родился, кто твои родители, как ты стал ледяным человеком?
Ледяной человек некоторое время смотрел мне в лицо, а затем, не торопясь, качнул головой.
— Я не знаю, — ответил он тихо и отчетливо и послал в пространство свой жесткий белый выдох. — У меня нет прошлого. Сам я знаю и сохраняю разное прошлое. Но у меня самого прошлого нет. Я не знаю, где родился, ни разу не видел родителей. Даже не знаю, были они у меня или нет. Я не знаю своего возраста и даже не знаю, есть ли он у меня вообще.
Ледяной человек был одинок, как айсберг в темноте.
И я всерьез и по-настоящему полюбила ледяного человека. Ведь ледяной человек любил не прошлую или будущую, а именно настоящую меня. И я тоже любила не прошлого или будущего, а настоящего ледяного человека и считала, что это прекрасно. Постепенно разговоры дошли до замужества. В то время мне только исполнилось двадцать, и ледяной человек стал первым, кого я по-настоящему полюбила. Тогда я даже не могла себе представить, что значит «любить ледяного человека». Однако будь он не ледяным человеком, а кем-нибудь другим, я все равно ничего бы не знала.
Мои мать и старшая сестра были категорически против брака с ледяным человеком.
