А потом ее голос исчез из моего сознания. Просто взял и исчез. Я больше не слышала ее, ни звука. И думала, почему Дейзи вечно считает себя самой умной, считает себя единственным вменяемым человеком, который решает – что правильно, а что нет. Нет, только моя книга могла сказать, что правильно, а что нет. И никто никогда не сможет испортить мне настроение в моем собственном мире. Никто не сможет осудить или напугать меня. Никто не столкнется со мной на улице и не спросит, который час. В моем мире не бывает засорившихся из-за чьих-то волос в стоке душевых кабин и унылых мотелей. Не бывает грязных ногтей. В моем мире по улицам не бродят кричащие от отчаяния бездомные. Никто не стреляет. И не убивает. Нет никакой матери-наркоманки, которая бы орала на меня или боялась моих выходок. Только в своем мире я в безопасности. Моя книга – это мой единственный наркотик.
* * *
На следующий день я отправилась в магазин сладостей, как всегда, с книгой под мышкой. Дейзи была еще на работе. На стене здания, мимо которого я проходила, было красивое граффити: изящная девушка с воздушным шариком и плюшевый мишка с солнцами вместо глаз. Я остановилась и подошла ближе. Здание было заброшено. Я заметила, как из окна верхнего этажа вылетел голубь. Я подошла к стене и сунула голову в одно из распахнутых окон, которое было расположено достаточно низко, чтобы я могла заглянуть внутрь, если бы встала на цыпочки. Я увидела большое темное помещение с черным от грязи полом. Из обстановки остался лишь продавленный диван с порванной в углах обивкой. Было слышно, как где-то капает вода. На полу кто-то разложил окурки в форме слова «демон», и я сразу вспомнила про Дейзи.
– Эй, ребенок, ты что тут делаешь? – раздался голос сзади меня.
Я обернулась и увидела небольшого роста толстячка с бородой. Во рту его торчала сигарета.
– Не могла найти местечко получше? Вот что, милая, не шляйся ты по заброшкам. Так и СПИДом недолго заразиться.
Я проигнорировала его и направилась к магазину сладостей. В конце квартала свернула налево, прошла еще немного и наконец добралась до цели.
Еще даже не успев осмотреться, я услышала голос:
– Привет, Блю. Ты меня не помнишь?
Голос снова принадлежал мужчине. Я оторвалась от изучения сладостей и обернулась. На вид этому человеку в голубом свитере было за пятьдесят. У него были карие глаза.
– Я Джордж. Ну что, вспомнила? – улыбнулся он.
Теперь я узнала его. До того как мы уехали во Флориду, я часто сюда заходила, и иногда он угощал меня мороженым. Джордж знал, что я не разговариваю. И что я социопат, тоже знал, но, кажется, его это не беспокоило. Может быть, он не считал меня прямо-таки сумасшедшей, в конце концов.
– Боже мой! Как ты выросла. Сколько мы не виделись – лет пять? Надеюсь, у тебя все хорошо. Хочешь мороженого? Угощаю, – сказал Джордж, улыбаясь. В витрине передо мной красовались все виды мороженого в прекрасных контейнерах. Я показала на тот, что был в дальнем правом углу.
– Шоколадное, как обычно, – снова улыбнулся Джордж, достал ложку, скатал два шарика из мороженого и нанизал их на рожок.
– Держи, – сказал он, протянув мне мороженое. Я посмотрела на рожок и почувствовала, как сердце заколотилось сильнее от доброты Джорджа. Я вышла из магазина и помахала ему на прощание. Уже собиралась повернуть направо и пойти домой, как вдруг заметила на другой стороне улицы что-то поразительно знакомое.
Ресторан. Ресторан Олли. Ресторан моего отца. Ноги подкосились, и я рухнула прямо посреди тротуара, чуть не выпустив из рук мороженое. «Олив Плэйс».
Буквы на вывеске были того же размера, что и много лет назад. Я медленно встала и побрела к ресторану. Перешла через дорогу. Мне нужно было взглянуть на это место. Хоть раз. Просто чтобы понять, остался ли там папин дух. Засунув книгу под мышку, я как ни в чем не бывало ела мороженое и старалась делать вид, что просто прогуливаюсь. А сама подходила все ближе и ближе. Ближе. Ближе. Ближе. Пока не оказалась у самых окон ресторана. Я прильнула лицом к окну и заглянула внутрь. Стулья и столы стояли все так же. За некоторыми из них сидели клиенты. Все те же картины висели на стенах.
Я стояла так с закрытыми глазами, чувствуя, как стекло холодит лицо. Я чувствовала папино присутствие. В голове тут же всплыли воспоминания – как мы с ним сидели за стойкой в ночное время, когда ресторан уже был закрыт. Он сделал мне коктейль «Рут Бир Флоат» с мороженым и вишней и всеми сладостями, с какими только мог. Помню, что на мне были черные туфельки с ремешками. Помню, что у Олли были ужасные мешки под глазами. Впрочем, улыбаться это ему не мешало. Тем вечером все было хорошо – это был один из тех вечеров, когда ничего необычного не происходило и не требовалось, чтобы придать вечеру остроты. Один из тех вечеров, когда мы просто сидели за барной стойкой опустевшего ресторана. Стулья были сложены на столах, пол сиял чистотой, а с кухни все еще доносился запах еды, и в ней было тепло и влажно. В тот вечер мы много говорили о разных вещах, о том, что было мне интересно, я спрашивала о том, что меня волновало, – и на все это у Олли были ответы, для всего нашлись решение и выход. Вот такой он был умница. И сиял так ярко, что мог прогнать из моей головы все дурные мысли одним своим присутствием. До сих пор помню вкус того коктейля и мороженого – жутко холодного, но ужасно вкусного. До сих пор помню морщинки в уголках его глаз, когда он улыбался – он прищуривал глаза, и они так красиво блестели.
Воспоминания постепенно исчезли. Погасли, как старая лампочка. Но я была бесконечно благодарна памяти, благодарила разум за то, что тот смог подарить мне еще раз ощущение Олли рядом – его запах, его улыбку, настроение той ночи, пусть даже и на короткое время. Уверена, он остался в моем сердце навсегда, и я никогда его не забуду.
Я открыла глаза и вернулась туда, где находилась сейчас. Когда я снова посмотрела сквозь стекло, зная, что Олли там уже нет, мне захотелось броситься в ближайшую реку и утопиться.
В глаза мне бросилась группа мужчин в темных костюмах за столами в центре зала.
Я заметила что-то странное. Один из мужчин курил сигару. На его пальцах красовались крупные золотые кольца. У него были черные глаза и аккуратно подстриженная бородка. Когда он поднял голову, я отпрянула подальше от окна. Мороженое выскользнуло из рожка и плюхнулось на тротуар. Перед моими глазами только что был Олли, я все еще видела его улыбку, а потом вдруг появился этот жуткий тип, сидевший за столом посередине ресторана Олли, и я была уверена, что это Джеймс. Мимо проходили люди, а я так и застыла перед стеклом, не замечая ничего вокруг. Улыбка Олли навечно застряла в моей голове, а передо мной был этот гад ползучий с его злым взглядом и улыбкой Люцифера. Это был он, Джеймс. Это все из-за него. И сейчас он сидел там.
Убери свои грязные лапы от ресторана моего отца, слышишь!
У меня в горле запершило, и я с трудом сдержала слезы. Мне стало почти физически больно. И я заставила себя вернуться домой.
В тот момент могло произойти абсолютно все. В этот миг, я знала, иллюзии и реальность столкнулись и рассыпались на куски. Я думала, мое тело не выдержит таких перегрузок и просто взорвется, живот свело судорогой.
Я побежала – прочь от этого ужасного чувства. Я хотела оставить его в ресторане, чтобы оно перестало меня преследовать. Убежала от ресторана, пронеслась по улице, мимо людей, скамеек, собак и автобусов. Перебежала через улицу, не глядя по сторонам, и несколько водителей возмущенно просигналили мне. Я ворвалась в дом, взбежала вверх по лестнице и помчалась по коридору. Дрожащими руками попыталась вставить ключ в замочную скважину. С десятого раза наконец получилось. Я толкнула дверь, она распахнулась, я вбежала и захлопнула ее за собой.
В моей голове бушевала буря. Слишком много шумов, мыслей, взглядов… навалилось все сразу. Громкий, ужасающе громкий оркестр, разрывающий мои барабанные перепонки: лай собак, крики детей, слишком много труб и сирен, разговоры людей на улице. Казалось, что стены стали сдвигаться, а потолок вот-вот упадет мне на голову, и тогда лампочки лопнут, а осколки брызнут прямо мне в глаза.
Мне захотелось убить его. Это желание начало расти внутри меня, словно сорняк, проросший своими шипами сквозь мое сердце. Убей его, Блю. Убей Джеймса. Распори ему живот мачете и обагри себя его кровью. Перед моими глазами плыли картины убийства, барные стулья, на которых мы любили сидеть с Олли, стул, на котором сидел Джеймс, лицо Олли и лицо Джеймса; все эти кадры смешались в одном большом смертоносном вихре.
Я что есть силы замотала головой и убежала в свою комнату. Нет, я не сумасшедшая. И не убийца. Мне просто нужно было читать. Это бы очистило мою голову, так я оказалась бы в тайфуне, в тихой его части, где почти не дует ветер. Я скинула туфли и забралась под одеяло. Вытащила книгу из-под мышки и открыла ее. И начала отчаянно читать.
