Походил я по подъезду в призрачной надежде хоть кого-нибудь застать, для порядка потыкался во все двери с табличками редакций газет и управления ресторанов. Нашел туалет, в нем оказалась душевая кабина. Незапланированный душ пробудил меня окончательно, и я уже начал радоваться тому, что застрял здесь на ночь. Если поймают утром, притворюсь, что я пришел в какую-нибудь газету пожаловаться на притеснение русских на Западной Украине или что-нибудь еще придумаю. Побродил по коридорам, в курилке нашел заныканную кем-то под подоконником пачку «Ватры». Вальяжно покурил, почитал газету на украинском языке, пока голова сохла. Прилег наконец под лестницей, начал засыпать. И тут меня как током шибануло. Сегодня же пятница! А суббота и воскресенье — выходные! Значит, я буду сидеть тут не до утра, а до понедельника! Без еды!
Такая перспектива совсем не входила в мои планы, и меня на минуту охватило отчаяние. Все окна забраны глухими решетками. Паника!
Я принялся мерить шагами помещение. Поразмыслив и успокоившись, приступил к более тщательному осмотру входной двери. Дверь была железная, и, нисколько не рассчитывая на успех, я решил развинтить копеечной монетой замок. Долго ли, коротко ли, как в сказках говорится, но дверь я победил. Сначала разобрал замок, потом снял дверь с петель и шагнул на улицу. Шагнул — и тут же обратно, там менты мимо проходили, и, думаю, мое появление с дверью в руках вызвало бы у них несколько вопросов. Переждал, вышел, прислонил ее к проему и, воровато оглядываясь, свалил в ночь.
Ночевать-таки пришлось на вокзале. Утром поеду дальше, не складывается у меня что-то со Львовом. Опять же вписок нет и жрать нечего, у них тут все по купонам, ничего не купишь, а менять рубли не хотят. Да и вообще домой уже пора, а там и в Крым. Надо матери позвонить, давно не давал о себе знать. Надо же, уже больше двух недель путешествую, а энтузиазма ну никак не убавляется!
Чертов вокзал! Уж очень неудобно спать в жестком кресле. Так и не выспавшийся, нехотя поплелся на трассу. Львенок все восхищалась: «Трасса — это так здорово!» Здорово-то оно конечно, но только когда не каждый день и если ночевать не на вокзале.
Пока шел по городу, умудрился за русскую трешку купить батон хлеба, продавщица сжалилась. Теперь хоть с голоду не помру.
Сразу стопить не стал, присел на обочине, пожевал, перебрал вещи. Что-то сегодня я психованный — наверное, аномальная солнечная активность. Надо расслабиться.
Везли опять плохо и мало. Под Тернополем в столовой удалось обменять 13 рублей на 13 же купонов. Супчику покушал. Однако до Винницы я все-таки не доехал, завис намертво в Хмельницком, городе, где когда-то жил клевый хиппи Скоморох. Пока в Израиль не свалил. Городишко так себе, поганый, а вон человек какой хороший из него вышел! Хоть и эмигрант. Ну и ладно, уехал и уехал. Как говорится, все умные уезжают в Израиль, а все клевые остаются здесь.
Вокзал здесь холодный и неудобный. Долго пытался заснуть, но не удавалось из-за двух хохлушек, которые во все горло обсуждали телесериал «Богатые тоже плачут». Делились впечатлениями, рассказывали, кто над какой серией плакал, спорили, что дальше будет. По-моему, к персонажам фильма они относятся уже как к членам своей семьи. Я смотрел как-то одну серию этого безобразия. Мрак.
А забавно они Луиса Альберто называют: «Альбертушка».
Сели рядом со мной два мужика. Пьяные. Один отлучился вскоре куда-то, а второй начал разговаривать с сидевшей рядом девушкой. А у девушки этой муж внизу билеты покупал. Пришел этот муж, значит, и сразу, без предисловий, треснул общительному мужику в морду — чтоб не приставал, значит. Ушли они вниз разбираться. Что там было, уж не знаю, зато появился товарищ, который отходил. Поинтересовался, где кореш, а узнав от меня, что драться пошел, совсем не удивился, но и на помощь спешить не стал. Со мной зато разговорился. Спросил, верю ли я в Бога. Получил утвердительный ответ и принялся рассказывать историю своей жизни. Тридцатилетний парень, служил в Афганистане, душманов отстреливал, а когда вернулся, начал пить, курить и матом ругаться. Попросил у меня совета, как ему к жизни вернуться и к Богу обратиться. Сообразив, что он меня за семинариста принял, я, как мог, что-то посоветовал, посочувствовал. Тут прибежали его пьяный товарищ в уже порезанной ножом куртке и вспыльчивый южный муж. Размахивая руками, «афганец» влился в эту мигрирующую с места на место драку, и все снова переместились куда-то вниз. А у меня в голове звучали последние слова парня:
— Я ухожу. Я, может быть, еще вернусь. Если меня не убьют.
Он не вернулся. Надеюсь, их всего-навсего повязали менты.
Поутру купил за 11 юксов тикет до Винницы. Можно было бы, конечно, доехать, как обычно, бесплатно, но уж больно не хотелось именно сегодня бегать от контры. Устал уже, не выспался. А так спокойно сел, заснул. Снились Ушаки...
...Дело было весной 1991 года. Всю ночь на Свечном пить портвейн с Егором — это, я вам доложу, не шутки. Шатаясь, я добрел до Московского вокзала и едва не разрыдался вслед уходящей электричке. Бывает же такое.
Пришлось идти на трассу. Была уже теплая весна, конец мая, часов девять стопа — и я окажусь дома, ничего страшного.
Но с автостопом в тот день совершенно не складывалось. На приличное расстояние от Питера отъехать так и не удалось. Согласно «стопнику», где-то рядом была железная дорога. Поняв, что последствия ночного портвейна меня сейчас расплющат, я пошел искать платформу и через полчаса монотонных скачков по шпалам прибыл на станцию с чарующим названием Ушаки.
Согласно расписанию, электрички на Малую Вишеру останавливались в Ушаках каждые шесть часов. До следующей была еще уйма времени, и недолго думая я рухнул на скамейку. Поначалу сквозь сон слышал грохот несущихся мимо скорых, улавливал голоса из репродуктора, потом совсем перестал реагировать на внешние раздражители. А когда, наконец, проснулся, на часах было уже шесть.
Проспал.
Следующая электричка аж в одиннадцать вечера. Выспавшийся и бодрый, я умылся на колонке и пошел рассматривать Ушаки. Скучное селение, совершенно не соответствующее своему веселому названию. Жителей мало или прячутся они где-то, один магазин, одна почта. В магазине, поддавшись внезапному порыву, зачем-то украл пакет с морковью. На той же колонке помыл и вернулся на станцию.
До электропоезда оставалось каких-то минут двадцать, когда хищно поедающий морковь я привлек внимание правоохранительных органов.
— Ты местный? — остановился рядом со мной расслабленный участковый.
— Не, — не стал придумывать я. — Электричку жду. Морковь будете?
— А тут как оказался? — проигнорировал предложение милиционер. — Поступил сигнал, что ты тут весь день сидишь.
— Автостопом ехал, но передумал и решил продолжить путешествие Октябрьской железной дорогой. А что не так?
— Документы давай.
Паспорт участковому не понравился. Внимательно изучив все его страницы, он убрал его себе в карман.
— Э, — возмутился я, — отдайте! У меня электричка вот-вот!
— А билет есть?
Билета не было.
В околотке Ушаков меня огорошили новостью, что моя краснокожая паспортина поддельная.
— Что ты мне заливаешь? — орал мент. — Вот сам смотри, что написано? Город Москва! А дальше? Город Зеленоград! Как такое может быть?!
Попытки объяснить тонкости административного положения Зеленограда провалились.
— Не надо мне лапшу вешать! — заводился участковый. — А улица где? Почему после города идет сразу номер дома? Ты у меня сядешь, дружок!
Час мы рылись по различным справочникам. Еще час подозрительный мент обзванивал своих коллег и пробивал меня по базам. Потом до семи утра мы пили водку. Закусывали моей краденой морковью.
— Авраменко, или как там тебя, Геннадий Александрович, ты уж не обижайся, — щедро наливая водку, вздыхал участковый. — Мне тут так скучно, делать нечего, одни алкаши. И тут вдруг ты, потенциальная звездочка на погон. Не держи зла, ладно?
Я не держал.
Утром милиционер, потеряв ориентацию в своей каморке, заснул прямо на столе, а я, аккуратно прикрыв дверь, отправился на станцию.
В одиннадцать электричка до Малой Вишеры остановилась у платформы. Широко улыбаясь, я заскочил в тамбур.
— О, билетики готовим сразу, молодые люди, — сказал, обращаясь ко мне, пухлый контролер.
— Я это, щас я, — растерялся я.
— О-о-о, без билета, еще и пьяный, — опечалился контролер, и я, не успев понять, что происходит, вновь оказался на такой родной мне платформе. Двери закрылись.
Шли вторые сутки.
Обессиленный, я присел на скамейку. Хотелось спать. Разум подсказывал, что надо сесть сейчас на любую электричку в любую сторону, снова пойти на трассу. Но дурацкая непроходимая упертость шептала: «Нет, не сдавайся, ты победишь!» Воровато оглянувшись, я распорол потайной кармашек в джинсах, достал заначку, сделанную на крайний случай. Случай был именно тот самый, крайний. В магазе купил две бутылки пива и хлеба, перекусил. Теплое пиво сморило, немного поспал. За два часа до электрички купил билет до Малой Вишеры. Походил. Группа рабочих, разбирающих рельсы у платформы, мне сразу не понравилась.
