— Уделю этому делу первостепенное внимание, — заверил я ее.
Она ушла, а мы с Дживсом остались одни в огромном парке, где больше не было ни души. Я беспечно, с беззаботным видом закурил сигарету.
— Ну что ж, Дживс…
— Сэр?
— Хочу сказать, вот мы и встретились снова.
— Да, сэр.
— Под Филиппами, верно?
— Да, сэр.
— Надеюсь, вы нашли общий язык с Чаффи?
— Да, сэр, все сложилось как нельзя лучше. Осмелюсь спросить, вы довольны вашим новым камердинером?
— О, вполне. Безупречный слуга.
— Мне чрезвычайно приятно это слышать, сэр.
Наступило молчание.
— Э-э, Дживс… — проговорил я.
Странное дело. Я хотел переброситься с ним несколькими вежливыми фразами, небрежно кивнуть и уйти. Но, черт, как же трудно сломать многолетнюю привычку. Понимаете, вот сижу я, вот стоит Дживс, а мне доверили решить задачу, по поводу каких я раньше всегда советовался с Дживсом, и сейчас я будто прирос к скамейке. И вместо того, чтоб проявить ледяное равнодушие, кивнуть эдак свысока и уйти, как намеревался, я чувствовал непреодолимую потребность обсудить с ним все в подробностях, будто никакого разрыва между нами и не случалось.
— Э-э… Дживс… — снова сказал я.
— Сэр?
— Хотел бы кое о чем посоветоваться, если у вас есть свободная минута.
— Разумеется, есть, сэр.
— Мне очень интересно, что вы думаете относительно моего друга Чаффи. Поделитесь со мной?
— Охотно, сэр.
На его лице было выражение мудрого понимания, соединенное с искренним желанием верного слуги помочь своему господину, которое я столько раз видел раньше, и я решил: к черту сомнения.
— Надеюсь, вы согласны, что пятый барон нуждается в помощи?
— Прошу прощения, сэр?
Я разозлился:
— Перестаньте, Дживс, как вам не надоело. Вы все отлично понимаете. Бросьте эти хитрости и притворство, где ваша прежняя открытость и прямота? И не вздумайте уверять меня, будто прослужили у него почти неделю и не сделали никаких наблюдений и выводов.
— Правильно ли я предположил, сэр, что вы намекаете на отношение его светлости к мисс Полине Стоукер?
— Правильно, Дживс, вы правильно предположили.
— Я, конечно, догадываюсь, сэр, что его светлость питает к юной леди чувства более глубокие и пылкие, чем простая дружба.
— Зайду ли я слишком далеко, если заявлю, что он втрескался в нее по уши?
— Отнюдь нет, сэр. Это выражение очень точно определяет истинное отношение его светлости к упомянутой барышне.
— Что ж, великолепно. А теперь, Дживс, я открою вам, что она тоже его любит.
— В самом деле, сэр?
— Именно об этом она мне рассказывала, когда вы появились. Призналась, что без ума от него. И ужасно страдает, бедная дурочка. Совсем извелась. Женская интуиция помогла ей разгадать его тайну. Она видит свет любви в его глазах. И ждет не дождется, когда он ей признается, но он молчит, и она места себе не находит, потому что тайна эта… как там дальше, Дживс?
— Словно червь в бутоне, сэр.
— И еще вроде бы что-то про румянец…
— Румянец на ее щеках точила [8], сэр.
— Точила румянец? Вы уверены?
— Совершенно уверен, сэр.
— Так вот, спрашивается, какого черта? Он любит ее. Она любит его. В чем загвоздка? Когда мы с ней сейчас беседовали, я высказал предположение, что он ведет себя так сдержанно из деликатности, но сам в это не особенно верю. Я Чаффи хорошо знаю. Вот уж кто действует с налета: пришел, увидел, победил. Если через неделю после знакомства он не сделал девушке предложения, он считает, что потерял форму. А теперь? Вы только поглядите на него: безнадежно буксует. Что стряслось?
— Его светлость чрезвычайно щепетилен в вопросах чести, сэр.
— При чем тут щепетильность?
— Он отдает себе отчет, что, находясь в стесненных обстоятельствах, не имеет права предлагать руку и сердце столь богатой молодой особе, как мисс Стоукер.
— К черту, Дживс, любовь смеется над такими пустяками, как бедность и богатство. И потом, не так уж она богата. Не бесприданница, конечно, но и не миллионерша.
— Вы ошибаетесь, сэр. Состояние мистера Стоукера исчисляется пятьюдесятью миллионами долларов.
— Что?! Дживс, перестаньте меня разыгрывать.
— Я не разыгрываю вас, сэр. Насколько я могу судить, именно эту сумму он унаследовал недавно согласно завещанию покойного мистера Джорджа Стоукера.
Меня как обухом по голове.
— Вот это фокус, Дживс! Значит, троюродный братец Джордж откинул копыта?
— Да, сэр.
— И все денежки оставил старому хрычу Стоукеру?
— Да, сэр.
— Вот оно что. Теперь понимаю, теперь все становится на свои места. А я-то гадал, на какие шиши он скупает огромные поместья. Яхта в заливе, конечно, его?
— Да, сэр.
— Чудеса, да и только. Черт, я уверен, у кузена Джорджа были более близкие родственники.
— Были, сэр. Но он их терпеть не мог, насколько мне известно.
— А, так вам о нем кое-что известно?
— Да, сэр. Когда мы жили в Нью-Йорке, я частенько встречался с его камердинером. Некто Бенстед.
— Он ведь был сумасшедший, верно?
— В высшей степени эксцентричный джентльмен, сэр, это несомненно.
— Кто-нибудь из обойденных родственников может опротестовать завещание?
— Не думаю, сэр. Но в таком случае мистера Стоукера поддержит сэр Родерик Глоссоп, он, само собой разумеется, засвидетельствует, что, хотя кому-то поведение покойного мистера Стоукера, возможно, казалось несколько своеобразным, психически он был совершенно здоров. Свидетельство такого известного психиатра, как сэр Родерик, считается истиной в последней инстанции.
— То есть он заявит, что человек имеет полное право ходить на руках, если ему так больше нравится? Не надо тратиться на башмаки, и так далее.
— Совершенно верно, сэр.
— И, значит, у мисс Стоукер нет ни малейшего шанса отбиться от пятидесяти миллионов долларов, которые родственничек-психопат хранил в чулке?
— Ни малейшего, сэр.
Я задумался.
— Хм. И если старый хрыч Стоукер не купит Чаффнел-Холл, Чаффи так и останется нищим. Такое положение чревато трагедией. Но почему, Дживс, почему? При чем тут деньги? Зачем придавать такое значение деньгам? История знает массу примеров, когда бедный женился на богатой.
— Все так, сэр. Но по данному конкретному вопросу его светлость придерживается своих собственных взглядов.
Я снова погрузился в размышления. Конечно, Дживс прав. Чаффи всю жизнь был жутко щепетилен в отношении денег. Наверное, так предписывает кодекс чести Чаффнелов. Сколько лет я пытаюсь одолжить ему от своего изобилия, но он всегда решительно говорит «нет».
— Н-да, задача, — наконец произнес я. — Сейчас я просто не вижу выхода. И все-таки, Дживс, может быть, вы ошибаетесь. Ведь это только ваше предположение.
— Нет, сэр. Его светлость оказал мне честь и поделился своими затруднениями.
— Да что вы говорите? А как всплыла эта тема?
— Мистер Стоукер выразил желание, чтобы я поступил к нему на службу. Я сообщил о его предложении его светлости, и его светлость посоветовал мне не связывать с ним слишком больших надежд.
— Как, неужели Чаффи хочет, чтобы вы оставили его и перешли к старому негодяю Стоукеру?
— Нет, сэр. Желания его светлости диаметрально противоположны, он выразил их очень определенно и даже с большой горячностью. Однако просил меня потянуть время и дать отрицательный ответ только в том случае, если состоится продажа Чаффнел-Холла.
— А, вот оно что. Понимаю его тактику. Он хочет, чтобы вы подцепили старикашку Стоукера на крючок и поддерживали в нем надежду, пока он не подпишет роковые бумаги?
— Именно, сэр. В ходе этой беседы его светлость посвятил меня в те сложности, которые связаны с его отношением к мисс Стоукер. Чувство собственного достоинства не позволит ему просить у юной леди руки и сердца, пока его финансовое положение не поправится настолько, чтобы он почувствовал себя вправе решиться на подобный шаг.
— Кретин! Идиот!
— Лично я не рискнул бы облечь свое мнение в столь резкие слова, но признаюсь, что считаю принципы его светлости уж слишком донкихотскими.
— Мы должны его переубедить.
— Боюсь, сэр, это невозможно. Я уж и сам пытался, но все мои доводы разбились об него, как о скалу. У его светлости комплекс.
— Что-что?
— Комплекс, сэр. Видите ли, он однажды присутствовал на представлении музыкальной комедии, где одним из действующих лиц был обнищавший английский аристократ без гроша в кармане, некто лорд Вотвотли, который все пытался жениться на богатой американке, и этот персонаж запал в душу его светлости. Он заявил мне в самых бесповоротных выражениях, что никогда не поставит себя в положение, где был бы хоть малейший намек на фатальное сходство.
— А если с продажей замка ничего не выйдет?
— Тогда, сэр, боюсь…
