Части человеческого тела, замененные машинами?! Некоторые ребята про такое и не слышали; им это казалось далекой и даже не научной фантастикой… Один лишь Антон смотрел на лектора с пониманием, временами кивая ему и тихо радуясь знакомым терминам и профессиональным оборотам речи. Слова бородача чудесным образом совпадали с самыми смелыми планами его отца; сердце Антона наполнялось радостью и предощущением чего-то большого и хорошего, и он верил этому странноватому лектору, как не верил, казалось, никому в жизни. А странность его заключалась в том, что обычно люди его уровня не работают со школьниками, их удел — высокая наука, международные конференции, награды и премии… В горячности же профессора, в его желании донести до незнакомых подростков непривычно сложные, далекие от школьной программы понятия — донести во что бы то ни стало! — было даже что-то донкихотское.
Говорил он в тот день долго и увлеченно, очень подробно останавливаясь на устройстве того или иного органа и его электронного протеза-аналога. А заканчивая, сделал упор на том, что ему лично и стране в целом очень нужны молодые ученые, способные оценить и освоить потенциал новых методик, о которых он им только что рассказал.
— Ведь наше поколение стареет, — с неожиданной горечью, неуместной для случайной, разовой лекции, прибавил профессор. — А между тем электронного робота, который мог бы в определенных условиях и при особой нужде заменить человека, «записать» в свою память возможности индивидуального мозга, никто пока не разработал. Я вот хоть и не совсем еще старый, — он погладил свою окладистую бороду, хитро блеснув глазами, — но больше тридцати — пятидесяти лет вряд ли проработаю… А кто же потом-то меня сменит?
Все дружно рассмеялись. Приятно, когда такие серьезные взрослые люди шутят с ребятами на равных. Считая уже, что встреча подошла к концу, школьники привычно зашептались, кто-то сладко и незаметно потянулся, кто-то хихикнул над шуткой соседа. Но выяснилось, что лекцией на этот раз занятие не закончится. Профессор предложил посмотреть в деле совершенно нового робота. Он был создан как прибор, который может составить, собрать скелет человека, и четкого медицинского применения у него еще не было. Непонятно, зачем и при каких конкретных обстоятельствах он понадобится, но профессор был совершенно уверен: рано или поздно человечество обязательно востребует такого помощника.
— В организме человека несметное множество костей, — увлеченно рассказывал он, не замечая, что с прежним вдохновенным вниманием его продолжает слушать лишь один человек из уставшей группы — Антон. — Людям все труднее и труднее запоминать их названия и назначение; тибетские ламы тратят по двадцать лет на обучение одного костоправа. А робот может держать все это в своей памяти без всяких усилий. Кроме того, робот может добраться туда, куда врач не попадет, например на Луну. Верно ведь? — Профессор посмотрел на ребят из-под очков и продолжал: — Ну а если и Луна вас не вдохновляет, придумайте сами, в каких ситуациях могут потребоваться подобные машины. Уверяю вас, мы даже представить себе сейчас не можем, где будет необходимо такое изобретение!
Он легко подскочил к какому-то агрегату, включил его легким нажатием кнопки — и машина вздрогнула, повернулась, заскрипела и крюком, похожим на птичью лапу, начала вынимать из лежавшей перед ней груды косточек нужные детали, соединяя их в целое и нанизывая уже готовые позвонки один на другой… Агрегат приступил к работе с шейных позвонков, маленьких и остроконечных; потом, по мере удлинения макета позвоночника, косточки становились крупнее, легко ложились одна в другую. Машина довела сборку почти до поясницы, и перед зачарованными зрителями появилось уже нечто напоминавшее человеческий позвоночник, как вдруг что-то щелкнуло, металлическая лапа дрогнула, метнулась вбок, и целое распалось. Косточки со стуком покатились по полу.
Непонятно, что уж там случилось с умным роботом, но только налицо был какой-то сбой: то ли под неправильным нажимом, то ли из-за падения напряжения в электросети ВДНХ железная лапа, изображавшая руку, подвернулась, искусственный позвоночник упал и рассыпался на мелкие части. Машина остановилась. И не слишком чистый линолеум возле демонстрационного стола оказался усыпанным осколками пусть муляжных, но все же человеческих позвонков.
Группа замерла. Девчонки тихонько заверещали, парни смотрели с недоумением. Но профессор как ни в чем не бывало встал на колени и, низко опустив голову, принялся собирать мелкие детали. Было ясно, что с его зрением это сделать не совсем легко…
Не успев задуматься о своих действиях, Антон бросился ему на помощь: опустился рядом с профессором на колени и, понимая, что никакая машина не рассортирует потом эту груду, начал ловко и быстро складывать из «косточек» отдельные позвонки, нанизывая их на воображаемый позвоночный столб. Заметив его действия, лектор поднялся с колен, тихо положил уже собранные детали на край стола и с изумлением принялся наблюдать за Антоном. На его лице появилась широкая улыбка.
А Антон все подбирал и складывал упавшие частички, делая это чисто автоматически, не задумываясь, какая деталь и какой конфигурации должна занять данное место в муляже. Он точно и четко знал, что идет за чем, как сочетаются друг с другом выпуклости и вогнутости, как они примыкают друг к другу. Вся его предыдущая жизнь, беседы с отцом, читаные-перечитаные мамины переводы и статьи словно готовили его к этому шагу… Антон не замечал реакции окружающих, он просто работал: быстро, чисто и спокойно.
Он много раз по памяти рисовал у себя в тетради человеческий позвоночник и так хорошо знал все закономерности расположения костей в нем, что теперь без всякого напряжения, практически за несколько минут сложил муляж до конца. И только потом, получив способность вновь воспринимать окружающую реальность, вдруг заметил и одобрительно подначивающих его одноклассников, и добрую улыбку лектора, и неподдельное изумление в глазах учительницы.
— М-да… — протянул профессор, с недоумением почесывая в затылке. — Я смотрю, ты разбираешься… Пожалуй, не каждый из моих студентов-старшекурсников в мединституте сможет так быстро и без запинки собрать эту штуку. Да что там студенты! Обладай хотя бы взрослые врачи твоей прытью, не пришлось бы и машину специальную придумывать… Молодец!
— Это не я молодец, — чуть смущаясь, но тем не менее очень польщенный, ответил Антон Житкевич. — Это родители мои постарались, научили меня тому, что сами знают.
— Вот и хорошо, — уже серьезно, без улыбки заметил профессор. — Поучили они, теперь могу поучить и я. Буду рад тебя видеть здесь; приходи запросто и почаще, если тебе интересно.
Антон возликовал. С тех пор как он осознанно решил заниматься в жизни именно этим направлением науки, он очень много времени посвящал чтению специальной медицинской литературы, научных журналов, и все это ему безумно нравилось; он не променял бы такой досуг ни на какие приключения и фантастику, которыми зачитывались его сверстники. Его любимым занятием было рисование в тетрадях контура человека — скелета, костей, отдельных суставов, мышц, мускулов… Его приятели многозначительно покручивали пальцами у виска, когда он пытался поделиться с ними своим увлечением, но для Антона это было настоящим интересом в жизни.
Создатель, изобретая человека, проявил такую гениальность, что парень не уставал восхищаться многообразием вариантов сочленения частей в единое целое. А отец, с видимым удовлетворением наблюдая за его увлечением, давал ему краткие пояснения во время занятий. Самое главное, на что он обращал внимание сына, это неповторимость каждой биологической особи. Не существует двух людей с одинаковыми костями, сохраняются пропорции, но не размеры, которые всегда индивидуальны. Мало-помалу Антон принялся размышлять об умных машинах, которые с помощью электроники смогли бы представить строение всего человеческого тела в его движении и гармонии. И встреча на ВДНХ, словно подстроенная самой судьбой, еще крепче привязала Житкевича-младшего к делу жизни его отца.
Именно знакомство с бородатым, влюбленным в науку профессором Иваном Петровичем Лаптевым окончательно и решило судьбу Антона. Каждую свободную минуту теперь он проводил в обществе нового взрослого друга. Они вместе трудились над усовершенствованием того же самого робота, мечтая о будущем, фантазировали о поистине волшебных возможностях компьютера в медицине, и Лаптев ничуть не уступал мальчишке в безумстве и дерзости идей.
Позже Антон узнал от отца, что профессор Лаптев являлся в самом деле общепризнанным авторитетом в области медицинской техники. Дело в том, что обычно открытый и во всем доверяющий своим родителям, Антон на этот раз почему-то долго скрывал свое новое знакомство. Но по какой причине он устроил такую таинственность, пожалуй, и сам не мог бы объяснить: должно быть, виной всему было подростковое упрямство, желание иметь собственную тайну и свое личное пространство. Надо же ему было хоть чем-то отличаться от отца, имея внутреннюю жизнь, отличную от их общей, семейной, открытой взорам всех знакомых. И пусть он принадлежит к известной в медицине семье, но он ведь и сам по себе чего-то стоит, и тоже звезда, пусть будущая…
