Месяц за месяцем, изо дня в день, прилагая огромные усилия и теряя массу времени и сил, я занимался вместе с ней для того, чтобы каждое утро иметь горячий завтрак — единственную пищу, которую я мог себе позволить во время учёбы в Париже.
Поняв это, она задала себе ещё один вопрос. А может быть, на самом деле я её ненавидел?
9. Отделение, обитое зелёным шёлком
Если поднять верхнюю плоскость, предназначенную для письма, под ней обнаружатся три больших отделения, в которых могут поместиться толстые книги или довольно крупные предметы. Левое отделение (9) обито зелёным шёлком, среднее (10) сукном, и от него исходит запах ружейного масла, а правое отделение (11) пахнет сандаловым деревом, из которого оно, собственно, и сделано.
В отделении, обитом зелёным шёлком, лежит судовой журнал. Он переплетён в телячью шкуру с чёрно-белой шерстью. Слова «Судовой журнал» и год — 1923 — выжжены на переплете железным клеймом, таким же способом, каким клеймят коров и быков. Обрез страниц имеет фиолетовый оттенок. Переплёт по краю обшит кожаным шнурком. Каждая страница аккуратно расчерчена чёрными и красными линиями, которые делят её на разделы, обычно предусмотренные в таких капитанских книгах. Журнал практически весь не заполнен, за исключением раздела, относящегося к концу 1997 года. Здесь можно прочитать, что снилось пассажиру греческого судна «Исидор» в Атлантике и какую пищу он ел в этих снах. Записи сделаны, несомненно, не капитаном. Свои обеды из снов неизвестный описывал в судовом журнале подробно, с точным указанием даты и местонахождения судна по широте и долготе в тот момент. Но и это ещё не всё. Путешественник заносил в судовой журнал рекомендации по приготовлению тех блюд, которые он пробовал во сне. Вот пример:
«…как только мы вышли из порта Havre, я выпил немного рома, и ром продолжал сохранять во мне ту же форму, которую он имел в небольшой серебряной фляжке. Океан открылся передо мной огромный и необъятный как какое-то новое, только что обретённое отечество. Мне снилось, что я в полном одиночестве обедаю на палубе. Передо мной стояла голубая керамическая тарелка и лежали жёлтые нож, вилка и ложка — всё это тоже из обожжённой глины. В меню значилась устрица с грибами. Готовят это блюдо так. Следует взять одну крупную устрицу St. Jacques, размером не меньше желтка в яичнице-глазунье, сварить её в кипящем красном вине, куда предварительно следует опустить один грецкий орех в скорлупе, лимон и ложку золы. В отдельную посуду с кипящей водой бросить немного морской соли, лист чая и дольку горького апельсина. Грибы завернуть в полотняную салфетку и некоторое время подержать над паром, следя за тем, чтобы они не намокли. Потом бросить устрицу в сильно разогретое оливковое масло, слегка обжарить и подать вместе с грибами на большом веере из бумаги, которая впитывает масло. Сверху всё это украсить бананом. К такому блюду хорошо подать бокал белого вина, которое предварительно одно мгновение побывало во рту женщины…»
***
«…В четверг к вечеру мы прибыли на Азоры. Здесь мне приснилось, что я съел яблоко и оно заболело у меня в животе. Позже, во сне, я пошёл поужинать в какой-то ресторан. Я заказал зайчатину в соусе из красной смородины. Её подали на тарелках из майолики с изображением карт. Мне досталась тарелка с надписью «Le jugement» [1] и рисунком, на котором была труба ангела и под ней бородатый мужчина и две женщины, одна из которых лежала в могиле. Это блюдо готовят следующим образом. Берут бёдра двух зайчих среднего размера, вымоченные в маринаде и нашпигованные семечками подсолнечника и чесноком, обмазывают густо замешанной глиной и запекают на жару до тех пор, пока глина не растрескается. Соус из красной смородины был приготовлен самым обычным способом, но от моего внимания не укрылось, что перед подачей на стол в нём некоторое время держали какой-то драгоценный камень, скорее всего рубин. Подавали блюдо таким образом: в одно заячье бедро был воткнут маленький шёлковый флажок зелёного цвета, в другое — красного. Это важно. Благодаря этому вы знаете, какое бедро от какой зайчихи. Есть надо попеременно, то от одного куска, то от другого, потому что между мясом двух существ всегда остаётся разница, которую ничем не скроешь… В ужин также входили красное вино и лапша «драные штаны», которую месили на женском колене à la provençale.
Бывает пьяная душа, и бывает пьяное тело. Этот ужин из сна был предназначен душе».
***
«…В ту ночь небо над судном было ясным, а у меня во сне дождь лил как из ведра. Дождь может многое, подумал я, но это было слабым утешением. Чтобы переждать дождь, я зашёл к первому же попавшемуся крестьянину. На стене его дома кто-то написал углём: «Таня, побрейся, искупайся и убей себя! Сука кривоногая!» Крестьянин сказал мне, что еды у него нет никакой, кроме супа из пива. Над супом стоял пар. Он снял горшок с супом с огня и бросил в него довольно большой гвоздь.
— Чтоб цвет не пропал, — объяснил он. Пока суп остывал, он нарезал варёного сала, обвалянного в толчёном красном перце, налил мне из бочки, на которой был нарисован чёрт, стакан ракии «на девяти травах» и дал два помидора — мужской, продолговатый, и женский, круглый… Поднося стакан к губам, я на миг задумался, от какого помидора откусить, и одновременно взглянул на картинку на бочке. Под ней было написано «Le diable» [2], и изображала она двух мужчин и одну женщину, прикованную к ним цепями… Тут загудел «Исидор», и я, вздрогнув, проснулся…»
***
Кроме меню каждого «обеда во сне» неизвестный заносил в судовой журнал и координаты судна, причём надо отметить, что он записывал всё это на карту неба, которая была переплетена вместе с судовым журналом. Эта карта была напечатана в Базеле в 1882 году. На карте были общепринятым способом обозначены созвездия. Рядом с ними, теми же зелёными чернилами, которыми описывались способы приготовления снившихся неизвестному блюд, он добавил следующее:
«На небе звёзды пишут священную книгу. Эту священную книгу прочел Гермес. И вот его прочтение карты неба…»
Затем следовали внесённые от руки дополнения к напечатанной карте неба. Рука, использовавшая зелёные чернила, по-своему поделила небо и иначе, чем карта, распределила звёзды по созвездиям. Соответственно этим изменениям звёзды, расположенные недалеко от Сатурна, образуют три группы. Одно созвездие изображает юношу с волшебной палочкой, на конце которой находится самая яркая из звёзд в этой части неба. Второе созвездие — отшельника с фонарем в руке. Из фонаря сияют звёздочки. Третья группа звёзд в окрестностях Сатурна похожа на падшего ангела, который увлекает за собой в пропасть мужчину и женщину (в пробел возле этого места вписано: «Трудно придётся судну, которым будут управлять, ориентируясь по этому чёртову созвездию!»). Подобным же образом в карту неба внесены и снабжены пояснениями несколько других созвездий, находящихся вблизи Венеры, Меркурия, Юпитера, Марса и т. д. На небе можно разглядеть, что скопления звёзд образуют где очертания фигур любовников, где колеса фортуны или даже знака Гермеса («что внизу, то и вверху»). Это подпись Гермеса на небе, её можно найти в зоне Меркурия… А на Земле такое прочтение святой небесной книги распространяют и толкуют цыгане, раскладывая свои карты таро, которые невозможно понять, если не знаешь, что каждая из карт представляет собой группу звёзд на небесной карте Гермеса…
Для нас, правда, самый большой интерес представляет то, что неизвестный внёс в эту карту и направление, по которому двигалось его судно. Маршрут прервался в тот момент, когда «Исидор» вошёл в сферу Сатурна.
10. Отделение, обитое сукном
Среднее отделение этого «этажа» капитанского ящика, в котором некогда хранили оружие (судя по следам, оставшимся на суконном дне, это был двуствольный револьвер), сейчас содержит «любовные часы» и сложенный вчетверо лист бумаги.
«Любовные часы» — это стеклянный предмет, наполненный жидкостью, своего рода водяные часы. Из верхней ёмкости, имеющей форму колокольчика, жидкость капля за каплей падает в нижний колокольчик и отмеряет продолжительность любовного акта. Потом стеклянную вещицу переворачивают, и всё начинается сначала. Следует напомнить, что такая клепсидра изобретена довольно давно, ещё в древности, но функционирует и по сей день, правда, один её полный цикл невозможно измерить нашей нынешней системой исчисления времени. Кроме того, она представляет собой и своеобразную разновидность рассказа без слов о том, что такое любовь. Потому что в таких часах моменты жизни и страсти не просто текут, чередуясь друг с другом. Иногда одна или несколько капель времени падают вместе, иногда одна капля любовного времени крупнее, а следующая мельче, некоторые падают быстрее, а другие медленнее, или же капли наших страстей обгоняют друг друга. А иногда они столь мелки, что превращаются в непрерывную нить времени. Наконец, бывают и стремительные любовные дожди, которые пробивают медленные капли, если такие окажутся на их пути. Однако они не могут влиться в вечность на той же скорости, с которой падают сквозь время. В своей исходной точке и резвые и вялые капли, и продолжительные и недолгие страсти оказываются на мгновение приостановлены и уравнены. Всё это мельтешение застревает в самом начале пути, на месте впадения в вечность, и именно здесь достигается равновесие между быстрым и медленным течением, все капли оказываются у одного и того же устья, а страсть здесь, на самом своём дне, угасает.
