В связи с перебазированием, Шувалов решил взять отпуск, чтобы навестить родителей. Несмотря на то, что техническому составу было сложно уйти на отдых в то время года, когда на улице стояла теплая погода, его отпустили без звука. Даже как-то подозрительно легко.
Быстро пролетело отпускное время. Шувалов вернулся назад в гарнизон ранним утром и целый день мечтал, когда же, наконец, сможет увидеть Наташу, по которой смертельно соскучился. Однако в конце дня на пути к цели встало неожиданное препятствие — его вызывал к себе Птицын. Гадая, зачем он мог понадобиться замполиту, техник переступил порог кабинета.
— Товарищ подполковник, старший лейтенант Шувалов по вашему приказанию прибыл, — Славка резким отработанным движением отдал честь и замер посередине комнаты в ожидании.
— Присаживайся, Шувалов, — Птицын показал на стул. — Разговор у нас с тобой предстоит серьезный, не как замкомандира полка по политической части и старшего техника, а как коммуниста и молодого, а все-таки, тоже коммуниста.
Славка сел и вопросительно посмотрел на замполита. Подполковник провел ладонью по поверхности своего стола, как будто смахивал с нее невидимые крошки и сразу перешел к сути дела:
— Так, что Шувалов, расскажи мне, до каких пор ты в гарнизоне будешь аморалку разводить? — видно было, что Дятел настроен решительно и не собирался долго ходить вокруг, да около.
Техник внутренне собрался, сообразив, о чем пойдет речь и, тем не менее, уточнил:
— Простите, товарищ подполковник. Я не совсем понимаю, о чем вы говорите.
— Не понимаешь?! — голос партработника окреп и перешел на высокие ноты. — Я тебе сейчас объясню. Так, объясню — мало не покажется! Ты когда прекратишь свои шашни с Яковлевой?
— Это не «шашни», товарищ подполковник. Я жениться собираюсь.
— Еще лучше придумал! Так, хоть дело мужское было, любому понятное. Я тоже когда-то в молодости… Ну, не важно. А ты теперь что ж, пользуясь официальными отношениями, все с головы на ноги перевернуть хочешь? Да как ты можешь! Это же вдова героя, соображаешь ты своей башкой? Слезы еще обсохнуть не успели… Траур, понимаешь. Опять же пацан малолетний остался. Ты думаешь, нас в дивизии за это по головке погладят? Нехорошо, это товарищ старший лейтенант, некрасиво. Нужно больше проявлять политической зрелости.
— Мне кажется, это только ваше мнение, товарищ подполковник.
Птицын стукнул кулаком по столу:
— Мнение?! Я здесь затем и сижу, чтобы люди ко мне приходили со своим мнением, а уходили с правильным. Немедленно прекратить любые сношения с гражданкой Яковлевой! Во всех, даже самых невинных положениях. Иначе, партбилет на стол положишь! Тебе ясно, Шувалов?
— Так точно, ясно. Но обещать ничего не могу. Разрешите идти? — Славка встал.
— Вот, значит, ты, как заговорил, — замполит внезапно успокоился и хитро улыбнулся. — Ладно, иди. Теперь уже и без твоей помощи обойдемся.
Дверь открыла сама Наташа. Они тут же обнялись и застыли молча, прижавшись друг к другу. «Боже, до чего хорошо», — думал Славка. — «Я никогда, никогда не оставлю тебя, чем бы мне это не грозило. И плевать мне на Дятла!».
Неприятный осадок после разговора с замполитом начал постепенно улетучиваться. Внезапно, он почувствовал влагу на своей ладони, которой прижимал лицо Наташи к своему плечу. Шувалов отстранил девушку от себя. Глаза ее были полны слез.
— Что случилось? Ты не рада моему приезду?
— Рада…. Только, знаешь…
— Что? — не понял Славка и машинально обвел глазами комнату.
Только теперь он заметил — в квартире царил полный кавардак. На полу стояли какие-то ящики и чемоданы, валялись обрывки газет, на стенах яркими пятнами выделялись невыгоревшие на солнце обои, в тех местах, где раньше стояла мебель.
— Что происходит? — изумился офицер.
— Разве ты еще не понял? Я уезжаю, — Наташа мягко высвободилась из рук Шувалова и села на стул, прижимая к глазам какую-то тряпицу.
— Уезжаешь? Куда?
— К родителям в Ленинград.
— Но, почему?!
— Так будет лучше для всех. Все равно нам здесь жить спокойно не дадут.
— Ничего не понимаю! Что произошло, пока я был в отпуске?
— Ничего особенного… Я всегда чувствовала, что это должно произойти, рано или поздно.
— Так, что? Что?!
— Я должна освободить эту квартиру до завтра. Ведь это служебная квартира. Билет на самолет уже куплен, — Наташа кивком подбородка указала на подоконник, где лежала узкая полоска бумаги. — Не надо было тебе приходить сегодня — не так было бы больно.
Пораженный и все еще сомневающийся Шувалов взял билет в руки. Датой отлета значилось завтрашнее число.
— Ты как-то сказал, что судьба сделала все для того, чтобы мы не встретились, но мы встретились. Теперь она исправляет свою ошибку, — грустно произнесла Наташа.
Славка вспомнил прощальную ухмылку замполита и сразу все понял. Волна ярости захлестнула его:
— Судьба?! Какая еще на хрен, судьба! Это — Птицын! Задушу гада! Своими руками задушу! Или застрелю! Пойду сейчас отберу пистолет у дежурного по части и застрелю!
Он заметался по квартире, в бешенстве размахивая руками и опрокидывая чемоданы:
— Нет, я не отпущу тебя! Чего бы мне это не стоило! Ты останешься здесь, со мной!
Увидев, что все еще продолжает держать в руках злосчастный билет, Шувалов разорвал его на мелкие кусочки и подбросил их в воздух. В изумлении Наташа, которая даже перестала плакать, наблюдала, как бело-синие лоскутки, кружась, оседают на пол.
— Что ты наделал, — печально сказала она, когда на пол упал последний кусочек. — Мне стоило такого труда достать билет. Тем более, что это совершенно бессмысленно. Если даже завтра я не улечу, через месяц ты поедешь на Украину. Нам все равно не быть вместе.
— Я не хочу ничего слышать. Ты остаешься здесь! — решительно отрубил Славка.
— Но я уже отправила контейнером свою мебель. Нам с Петькой даже не на чем спать.
— Ничего, первое время проживем как-нибудь, а там поглядим.
— Где же мы будем жить?
Шувалов снова взорвался:
— Все равно, где! Здесь, там! На квартире, в гостинице, хоть в заднице! Мне все равно. Я знаю только одно — я не отпущу тебя! Сиди здесь, никуда не выходи! Я сейчас что-нибудь придумаю.
— Нет, нет! — Наташа кинулась наперерез и повисла у него на шее. — Я не отпущу тебя никуда в таком состоянии.
Славка понял, она испугалась, что он натворит глупостей, и постарался взять себя в руки.
— Не волнуйся, — Шувалов стал успокаивать женщину. — Все будет хорошо. Я скоро вернусь.
— Не отпущу! — упорствовала Наташа. — Не отпущу, пока не скажешь, что пошутил насчет пистолета.
— Пошутил, — подтвердил Славка уже практически совершенно спокойно. — Не бойся. Я не трону замполита. Обещаю.
— Точно? — не отставала Наташа.
— Точно! — сделав над собой усилие, усмехнулся Шувалов. — Ну что ты, как маленькая. Ты что думаешь, я из-за этой мрази в тюрьму хочу сесть? Глупее уже ничего не бывает!
Наташа, как бы нехотя выпустила Славку из своих объятий. Потом медленно провела ладонью по рукаву его кителя, закрыла глаза рукой и отвернулась, словно попрощалась навсегда.
— Иди, — сказала она глухо.
Шувалов быстро, пока Наташа не передумала, выскочил из квартиры.
Сбегая вниз по ступеням, офицер бросил взгляд на металлические прутья перил лестницы. Он присел, взялся руками за два соседних прута и с силой потянул их в стороны. Физическое усилие помогло выпустить остатки пара. Почти успокоившись, он продолжил свой путь, оставляя за собой в перилах огромную дыру, образованную согнутыми прутьями. В нее теперь вполне могла бы влезть голова Птицына, даже не снимая фуражки.
Выскочив из подъезда на улицу, Славка остановился, внезапно осознав, что не знает, что теперь делать. Он медленно двинулся вдоль дороги. «Где же выход? Где же выход?», — билась в голове одна мысль. — «Господи, если ты есть, помоги мне! Может быть, я — плохой человек. Может быть, я не заслуживаю счастья. Накажи меня, как угодно, но, пожалуйста, не отнимай у меня последнего! Подскажи, что мне делать».
Неожиданно рядом с ним остановился мотоцикл с коляской. На мотоцикле восседал Рекун в летной куртке без знаков различия.
— Шувалов, может подвести? — предложил начальник первого отдела.
Славка очнулся и отрицательно помотал головой:
— Спасибо, товарищ майор. Не думаю, что нам в одну сторону.
— Как знать, как знать. Все равно я собирался с тобой повидаться, а тут по дороге бы и поговорили о делах наших старых.
— Я уже вам все давно рассказал по тому делу. Больше мне добавить нечего.
— Мне кажется, появились новые обстоятельства. Ох, старлей, ты, что же выходит Яковлева, из-за бабы его приговорил?
У Шувалова, в очередной раз за день, все поплыло перед глазами от бешенства. Хорошо понимая, с кем имеет дело, Славка изо всех сил прикусил губу. Резкая боль вернула ему самообладание. Почувствовав во рту соленый привкус, он ответил на обвинение, тщательно подбирая слова:
