Ее «Курортный роман» пользовался большим успехом у читателей. Она написала еще три курортных романа. Сейчас она известная писательница и по-прежнему не замужем.
Он сказал, что не женат. Она не поверила. Ей давно казалось, что все мужчины женаты, но он не напрашивался к ней, а пригласил к себе. В его квартире не пахло женщиной. После работы в своем банке она приезжала к нему. Было только одно условие: не приезжать без телефонного звонка. Она бы и не приехала. Она даже матери звонила, заранее договариваясь о встрече.
Он готовил легкий ужин, они пили красное вино. Он говорил, что красное вино полезно для работы сердца. Ему звонили редко. При ней он не отвлекался на разговоры по телефону. Здоровался и говорил:
— Я тебе перезвоню…
Однажды он уехал в командировку на десять дней. Прошел месяц, а он все не звонил. Тогда позвонила она. Он снял трубку, поздоровался и сказал:
— Я тебе перезвоню…
И не перезвонил. Она была умницей и все поняла.
На нее, маленькую, бочкообразную, с плоским лицом, с редкими белесыми волосами и такими же белесыми глазами, старались не смотреть, чтобы она не увидела, как ее жалеют. Но она и сама не любила смотреть и, если видела себя в зеркалах магазинных витрин, всегда удивлялась:
— Неужели я такая уродливая!
И толстые, увидев себя в зеркале, тоже удивляются:
— Какие же мы толстые!
И худые:
— Какие же мы худые!
И все надеются: однажды посмотрят в зеркало и увидят себя красивыми и спортивными. Она не надеялась.
В Москву она приехала из таежной деревни. Пыталась поступить в институт, завалилась на экзаменах, устроилась на стройку и стала бригадиром штукатуров. Ее портрет в цвете вывесили на районной доске почета. Она впервые себе понравилась. На фотографии серые волосы казались белокурыми, а блеклые глаза голубыми.
Она рассматривала свою фотографию и услышала, как молодой парень за ее спиной сказал:
— Страшней войны!
Это могло относиться только к ней. На стенде других фотографий женщин не было. И она решила: не надо больше ждать любви, а надо рожать.
У нее был поклонник, парень из ее деревни, низкорослый, тоже бочкообразный, с профилем римского патриция. Такой профиль она увидела на барельефе в музее. Таежный патриций предлагал выйти за него замуж. Но тогда бы она родила точно такого же патриция, какими были все деревенские мужики.
Еще в позапрошлом веке заметили, что деревенские становились все меньше ростом, их даже перестали призывать служить в армии, потому что по царскому закону, если рекрут был меньше размера трехлинейной винтовки, то есть ста пятидесяти сантиметров, его освобождали от службы.
Соседние деревни основали две семьи беглых казаков Костогрызовы и Спиглазовы. На протяжении трех веков парни Костогрызовы женились только на девках Спиглазовых, и, наверное, началось вырождение.
Она понимала, что не может изменить сразу генетический код в двух деревнях и у Спиглазовых, и у Костогрызовых, но кому-то приходилось начинать.
В ее бригаде работал молодой осетин: высокий, широкоплечий, с узкой талией, что ей особенно нравилось, потому что сама была без талии. Она сказала ему:
— Я хочу изменить генетический код.
Осетин не очень понимал, но внимательно выслушал. Его с детства приучили вежливо выслушивать советы старших и приказы начальников. Она для него была и старшей и начальницей.
— Я хочу, чтобы мой сын был таким же высоким и сильным, как ты. Естественно, никаких претензий к тебе. Я составила соответствующий документ. Ты сдашь сперму в центр репродукции, и мне ее введут. Я тебе заплачу.
— Зачем так плохо думать о кавказских мужчинах, — сказал осетин. — Мы женщинам платим, но никогда не берем денег с женщин.
Она родила дочь, которая выросла высокой, смуглой, с ясными голубыми глазами и талией манекенщицы.
И все восхищались красотой дочери, которую она привезла в деревню. И за нею стал ухаживать учитель из Костогрызовых.
— Можно я за него выйду замуж? — спросила дочь.
— Нет, — ответила она.
— Мотивируй, — потребовала дочь, как обычно требовала она.
— Мы с тобой сломали генетический код. Теперь его надо закрепить.
— Как? — спросила дочь.
— Родишь от высокого мощного мужчины. У которого и в роду все были высокими и мощными. У меня сохранились связи в центре репродукции. Они тебе просчитают варианты.
— Ты рассуждаешь как нацистка! — возмутилась дочь.
— Я рассуждаю как коммунистка, — не согласилась она. — Если хочешь жить с этим патрицием, вначале роди хотя бы одного парня. Тогда он может жениться на нашей местной, и его дети не будут такими маленькими и пузатыми.
— Но почему эту селекционную миссию должны начинать мы? — спросила дочь.
— Кто-то должен начинать, — ответила она.
Дочь родила двойню — двух мальчиков. Внуки живут в ее деревне. Они родили шестеро детей, эти шестеро родили четырнадцать. Из них десять высоких стройных брюнетов, шесть высоких блондинок и только четыре патриция. Она все-таки сломала генетический код.
Уборщица, дежурная и она, горничная по шестому этажу, были обижены. Заместитель директора гостиницы не поздравил их с праздником 8 марта.
Муж поздравил как клюнул, поцеловав на ходу, торопился на подледный лов. Во дворе приятели ждали.
Постояльцы поздравляли тоже на ходу:
— С праздничком!
Уборщица и дежурная были одинокими пенсионерками и уже смирились, что их не держат за женщин. А она все подбирала язвительные слова, которые скажет заместителю директора.
И тут вошел он. И не молодой, муж моложе. И не красивый, муж красивее и стройнее. На такого бы она не обратила внимания и на улице, и даже на танцах. Не мужчина ее романа.
Он принес три букета цветов, самых дешевых из всех, что продавали возле гостиницы.
— Девочки! — сказал он. — Поздравляю с вашим женским праздником!
Стандартно, как все сказал, но все равно приятно. А еще он выставил на стол две бутылки шампанского, водку, выложил колбасу сервелат, венгерские маринованные огурцы, шпроты и сардины в плоских банках не российского производства.
Они сварили пельменей и пригласили постояльца отметить их женский праздник.
Дежурная и уборщица пили водку, она и постоялец — шампанское.
Постоялец гладил под столом ее коленки и приглашал в свой номер, чтобы показать образцы мыла, которыми торговал.
— Сходи посмотри, — говорили ей дежурная и уборщица. Сами уже не могли отблагодарить постояльца, посылали ее. Перебьются! Но в номер постояльца пошла. Он показал мыло в ярких обертках, подарил ей красивый пакет и положил в него не меньше десяти кусков. Если бы положил один кусок, она бы тут же ушла.
Когда постоялец стягивал с нее трусики, она подумала: «Дам, назло заместителю директора!» Очень уж она была на него обижена. О муже она не подумала.
ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО, И МЫ СКОРО ПОЖЕНИМСЯ
Это выражение она услышала от матери, которая работала в лаборатории районной поликлиники. Мать вынесла мужчине бланки с записью анализов и сказала:
— Все будет хорошо, и мы скоро поженимся.
Мужчина заулыбался и дал матери шоколадку.
— Почему за эти слова дают шоколадку? — спросила она.
— Потому что эти слова нравятся мужчинам, — ответила мать.
— Все будет хорошо, и мы скоро поженимся, — говорила она мальчишкам в школе, и те дарили ей шоколадки, считали ее остроумной и хотели с нею дружить.
Она тоже выучилась на медицинскую сестру и стала работать, только не в лаборатории, как мать, а в кабинете функциональной диагностики. Когда она заканчивала снимать кардиограмму, мужчины всегда спрашивали ее:
— Как у меня?
— Все будет хорошо, и мы скоро поженимся, — отвечала она. И мужчины всегда дарили ей шоколадки.
Но однажды она сказала молодому парню:
— Все будет хорошо, и мы скоро поженимся.
Парень как-то странно на нее посмотрел. И, наверное, подумал: ты чего это, тетка, насчет женитьбы? И она поняла, что ее главное выражение уже действует не на всех мужчин. А другого выражения у нее не было. Неужели старею, впервые подумала она.
Старик был вдовцом, ему недавно исполнилось семьдесят лет, но в середине лета, когда все уже было посажено, а уборка еще не началась, он особенно сильно хотел женщину, потому что не уставал. У него были знакомые вдовы, разбухшие старухи, но он хотел молодую, похожую на его жену, когда с нею познакомился. Одна такая блондинка стояла невдалеке от подземного пешеходного перехода. Проститутки стояли по двое, чтобы был выбор, наверное. А блондинка стояла одна, она была вне конкуренции. И у нее всего было достаточно: и ляжек, и грудей, и задницы. Из газет он знал, что самая лучшая проститутка стоила сто долларов.
