Когда весной сорок второго Георгий Андреевич, еще слабый после госпиталя, придет сюда, он уж не увидит надгробного отцовского креста: завод, расположенный за оградой, прихватил кусок кладбища, и теперь Фелицианова с ненужными тюльпанами отделял от родительских могил новый забор с колючей проволокой и хорошо памятной вышкой с вертухаем.
Подумать только, всего полгода…
Бархатный берет
Пижонство наказуемо. Георгий Андреевич, натура артистическая, полюбил вагнеровские бархатные береты. И вот однажды в Сокольниках за ним увязался крайне неприятный тип в рыжей кепке, вроде как нищий, но для настоящего нищего слишком исправен в одежде, даже брюки не пузырились на коленках, хотя линялый шарф у него был грязноват, а ботинки не помнили гуталина. И на алкоголика был непохож. «Дай пять рублей, дай пять рублей!» Откуда у Фелицианова такие деньги? Он поначалу молчал, никак не реагируя на приставания, но, когда этот тип схватил его за рукав, вырвался и пригрозил:
– А ну отстань! Милицию позову.
Тип же ощерился безобразной улыбочкой:
– Нет уж, милицию я позову. – И заорал на всю Стромынку: – Граждане! Держите! Это немецкий шпион! Он им знаки подает, куда бомбить!
Георгий Андреевич и ахнуть не успел, как оказался в гуще сбежавшейся на крик топы.
– Шпион, шпион, его товарищ в кепке выследил! И одет не по-нашему. Он фашистам знаки подает, из ракетницы пуляет…
– Задушить на месте гада!
– Нет, надо в милицию свести, пусть там разберутся.
Уж лучше бы на месте растерзали. Знаем мы, как милиция разберется. Но что ж делать? Лепетать оправдания бессмысленно – не поверят, толпа наэлектризована… Буду молчать, а там посмотрим.
С обеих сторон Георгия Андреевича схватили цепкими сильными руками, еще и толкотня была – каждый норовил сам волочь пойманного шпиона, не держать, так хоть ущипнуть. А Фелицианов молча, сомкнув губы, шел куда ведут, не огрызаясь, не глядя по сторонам.
Его втолкнули в дежурную часть ближайшего отделения – грязную комнату с перегородкой, за которой скучал толстый милиционер. Сонные глаза его оживились при виде азартной толпы. Удача сама плыла в руки. Надо же, настоящий немецкий шпион! И призрак офицерского звания замаячил в мечтах милицейского старшины.
– Так, так, так. Шпиона, говоришь, поймал? Кто еще будет свидетелем?
Вопрос этот, обращенный в толпу энтузиастов народного сыска, резко эту толпу проредил – пылкие детективы потихоньку, на цыпочках утекали в дверь, и старшина гаркнул:
– Ни с места!
Дверь захлопнули, и с десяток свидетелей, горько пожалевших о своем рвении, остались на месте.
– А теперь по порядку. Рассказывай. – Старшина уставился на типа в рыжей кепке, все еще держащего Фелицианова за локоть. – Да отпусти ты его, уже не сбежит.
– Я, гражданин начальник, давно следил за ним. Он, гад, все вокруг завода «Сварз» ходит. Ясное дело, шпион. Походит, походит, а потом фашистским летчикам знак подаст, где бомбить. На «Сварзе»-то сейчас боевую технику, минометы производят, а он ихним летчикам место укажет.
В полуопустевшей дежурной части Фелицианов осмелел. Терять ему нечего – без московской прописки, с тюремным прошлым… Нет, до детального допроса доводить нельзя. Он ринулся в контратаку:
– Это все чушь! Во-первых, я не знаю, где этот чертов «Сварз» находится, я шел по своим делам, а этот клянчил у меня деньги. Ну признайся, клянчил? Ныл: «Дай пять рублей»? Ты говори, говори. Сам сказал, в милиции разберутся, вот и давай честные показания. Клянчил?
– Товарищ старшина, это я для маскировки. Тип-то подозрительный, одет не по-нашему, как еще его выведаешь?
– Тебе пиджак снять? Бирку «Москвошвея» предъявить? Товарищ старшина, я никаких заводов в здешних краях не знаю. Только вы поинтересуйтесь, откуда ему известно, что на «Сварзе» производят? Это ж военная тайна! А он, – перст в рыжую кепку, – трезвонит на всю округу. Кто ж тогда шпион?!
Георгий Андреевич орал во всю силу легких. В энергии крика было его спасение. Он уже отметил тень сомнения в глазах дежурного, еще усилие, и все, может, обойдется. Обернулся к свидетелям, выбрал самого сробевшего, накинулся на него:
– Вот ты, ты, я тебя спрашиваю, ты видел, что я сигнал подаю? Видел? А ну записывай, что у меня в карманах, – и стал выворачивать карманы, где никаких улик и быть не могло: пустой кошелек, расческа, полупустая пачка папирос, носовой платок да коробок спичек. – Давай, давай, что затих? На улице ты громче всех вопил! Только распишись сначала в бумаге об ответственности за дачу ложных показаний.
Потом, вспоминая этот день, Георгий Андреевич сам дивился своей находчивости, напору и неослабному вниманию, он перехватил инициативу и держал ситуацию под контролем.
На крик – не пьяный и истеричный, а не по-здешнему ясный и осмысленный – спустился в дежурную часть молодой человек в штатском, начальник уголовного розыска. В другое время картина, представшая его взору, показалась бы комичной. Задержанный – еще не старик, но человек весьма почтенного возраста, явно из интеллигентов, художник, наверное, в дешевеньком, но ладном костюме и с беретом на голове – метал громы и молнии на головы своих добровольных конвоиров, и те, похоже, явно были перепуганы такой атакой. Обычно арестованные так себя не ведут. Пьяные буянят, конечно, но, как бы ни бился пьяница, вырываясь от милиционеров, как бы ни орал, он знал уже, на чьей стороне сила и правота. И воры, даже самые опытные, даже сумевшие избавиться от улик, ведут себя иначе. Или этот в берете на самом деле прав и схватили его на улице паникеры, готовые в каждом, кто хоть чем-то выделяется из серой массы, заподозрить шпиона, или… Или крупная птица попала в наши сети. И это очень вероятно – приволок-то его сюда Трухачев. Во всяком случае, не старшине Шепталову такого раскалывать. Пристально вгляделся в задержанного – где-то он видел этого человека. Где? Да, да, точно видел, но где? При каких обстоятельствах? А еще профессионал розыска – лица не сумел запомнить! Вот и мучайся! Молодой человек, напустив строгий вид, спросил дежурного:
– Шепталов, что тут происходит?
Старшина вскочил, весь какой-то взъерошенный, он явно был сбит с толку:
– Да вот, товарищ майор, подозрительного привели. Говорят, шпион.
– Шепталов, запиши свидетелей, сними показания и составь протокол. А вы, гражданин задержанный, пройдемте со мной, – распорядился товарищ майор.
И увел Фелицианова в свой кабинет на втором этаже. По лестнице они шли сквозь строй любопытных милиционеров: где еще увидишь настоящего шпиона?
В кабинетике – маленькой сырой комнатке с пузырями влаги на масляной краске по углам и следами подтеков на потолке, – молодой человек предложил Фелицианову сесть, и это показалось добрым признаком.
– Документы есть?
– Да, вот паспорт. И трудовая книжка.
Обнаружив штамп прописки в оккупированном городе Зубцове и судимость, обозначенную в серии, молодой человек поджался, взгляд его стал остр и подозрителен. Значит, надо опять бросаться в атаку, только без агрессии. Не дожидаясь вопросов, Георгий Андреевич начал сам:
– Я вам все объясню, товарищ майор. – И выждал легкую паузу. Поправит на «гражданина», нет? Не поправил. – Так вот, товарищ майор, я шел к своему младшему брату, можете проверить – Фелицианов Лев Андреевич, заведующий учебной частью музыкального училища, это недалеко, в конце Стромынки, вот его телефон: Е-1–43–19. Он ждет меня – мне ж на работу надо устраиваться. Посмотрите в трудовой – я в военном училище преподавал. Ну а теперь вот в музыкальное, к брату… Так вот, пока я шел, ко мне пристал этот тип в рыжей кепке, стал канючить: «Дай пять рублей», хотя, признаться честно, на нищего не очень похож. Даже на алкоголика не похож.
Уши майора милиции запунцовели. «Какой дурак этот Трухачев! А еще отличник агентуры! Простой прохожий – если он простой прохожий, а не шпион – расколол, ай-яй-яй!» Тем временем задержанный продолжал:
