— Или напротив, — успел остановить его Марк. — Можешь передать это Хилари. Пускай искромсает, как она это умеет.
Генри на секунду задумался.
— Хорошая мысль, — согласился он и сунул брошюрку в карман.
20 января 1988 г.
Дело близилось к шести часам вечера, и все разошлись по домам, но Грэм задержался в своем сером, скудно обставленном кабинете «Мидландских железных изделий», дожидаясь звонка. К аппарату был подсоединен магнитофон. За последние пару лет Грэм зафиксировал около пятидесяти часов разговоров, но знал, что использовать сможет лишь несколько минут, а заставить себя прослушать и все отредактировать никак не мог. Но вскоре придется. Его уже беспокоило, что материал, собранный для фильма, несбалансирован: слишком много звука, слишком много фотографий и недостаточно живого видео. Наверное, пора уже рисковать всерьез.
Сейчас он ждал звонка от старшего коллеги по станкостроению — тот уехал на встречу в Лондон и обещал позвонить Грэму с известиями, как все прошло. Встреча была назначена с министром торговли и промышленности и касалась выдачи экспортных лицензий.
Станкостроители, желавшие экспортировать свою продукцию в Ирак, до сих пор не могли преодолеть препоны Министерства иностранных дел. Совсем недавно Джеффри Хау предложил кабинету министров ввести новые ограничения — уже одно это взрывной волной прокатилось по всем членам Ассоциации станкостроительных технологий, одной из основных сил британского проиракского лобби (их самый влиятельный член, «Матрикс Черчилль», был куплен иракцами именно для того, чтобы те имели гарантированный плацдарм в британском машиностроении). В Министерство торговли и промышленности отправили официальные запросы, потребовали разъяснений, и нынешняя встреча оказалась результатом этих усилий. По крайней мере станет ясно, в каком направлении пойдет политика правительства.
Телефон мог зазвонить в любое время. Грэм просидел у аппарата весь день. Он жутко проголодался, а морозно-синее небо за окном давно почернело.
Звонок раздался в десять минут седьмого.
По пути домой Грэм сунул кассету в магнитолу и услышал:
— Грэм. Прости, что заставил тебя так долго ждать.
— Ничего, ничего.
— Некоторые тут ушли на ланч, и, боюсь, он немного затянулся.
— Да все в порядке, правда. Вам, значит, было что праздновать?
— Хорошая встреча. Очень позитивная.
— То есть, они…
— Все чисто. Никаких проблем. С их точки зрения, мы — гордость страны. Тащим за собой весь экспорт, и все такое.
— Да нет, я об ограничениях…
— Ну, понимаешь, тут придется чуточку поосторожнее, вот и все.
— Поосторожнее? Что ты им…
— Ну, в общем, нам посоветовали, понимаешь, не выпячивать военное… военное применение машин. Просто нужно осторожнее описывать их предназначение и так далее.
— Как общее…
— Да, как «общее машиностроение» или, понимаешь, подчеркивать, что эти машины могут применяться в мирных…
— …целях…
— …мирных задачах, понимаешь, в общем, подчеркивать вот такой аспект нашей заявки.
— Но они же знают, очевидно.
— Ох, конечно, всё знают, да.
— Но очевидно же, что мы продаем именно это.
— Ну, как мы там сказали, в условиях военного времени они же смогут производить много автомобилей, правда?
— Вы прямо так там и сказали?
— Нет, уже потом кто-то сказал.
— И им безразлично?
— Ох, да никому никакого дела нет, черт возьми. Им это всем до лампочки.
— Значит, можно.
— Им вообще плевать, что мы продаем, в сущности.
— Значит, можно шефу доложить. Он будет…
— …вне себя от радости, я бы…
— Ну, в смысле, тут все наверняка.
— Мы тут уже отметили. Ты там тоже парочку раздави.
— Так и сделаю. То есть, почему бы и нет?
— Ладно, мне пора бежать.
— Что ж, спасибо, что выкроил время и позвонил. У меня как гора с плеч. Знаешь же, я тогда могу кое-что ускорить тут, оно давно не давало…
— Я пойду, ладно? В другой раз поговорим.
— Ладно. На днях увидимся.
— На днях, хорошо.
— Давай. Спасибо, что позвонил.
— Ага. Всего тебе.
— Тебе тоже всего. Пока.
Грэм вытащил кассету. И снова заиграло радио. Бирмингемская станция, старая песня Хьюи Льюиса. Не самая любимая притом.
28 апреля 1989 г.
— Я вижу, вы много снимаете. Показать дома жене и детишкам, как тут отпуск провели?
Грэм резко обернулся, ожидая лицом к лицу столкнуться с охранником в форме, но перед ним стоял коренастый темноволосый человечек с гуттаперчевой улыбкой, похожий на благодушного гоблина. Представился как Луи и объяснил, что он — коммивояжер из Бельгии. Протянул Грэму визитку.
— Здесь столько интересного, — ответил Грэм. — Все хочется запомнить.
— Вы правы. Это просто что-то невероятное, да? Знаете, день рождения Саддама Хусейна в Ираке — всегда великое событие. Все автобусы в цветах, а в школах дети поют особые поздравительные песни. Но в этом году — просто что-то особенное.
Первая Багдадская международная ярмарка военной продукции действительно оправдывала великолепие своего названия. На ней были представлены двадцать восемь стран, почти сто пятьдесят различных компаний установили свои павильоны и стенды, от фирм помельче, вроде «Железных изделий» или «Матрикс Черчилль», до таких международных гигантов, как «Томсон-Си-эс-эф», «Конструччионес Аэронотикас» и «Бритиш Аэроспейс». Собрались все звезды индустрии: независимый конструктор Джеральд Булл показывал миниатюрную модель своего суперорудия на стенде «Астра Холдингc», французский торговец Юг де л'Эстуаль дружелюбно соперничал с главным помощником Алана Кларка Дэвидом Хэсти: кто из них выиграет контракт на разработку проекта «Фао» — долговременной аэрокосмической программы, которая поможет Ираку создать свою авиастроительную базу; а Сержу Дессо — сыну великого Марселя Дессо, единолично создавшего все французское авиастроение, — иракцы аплодировали, как заезжей поп-звезде, когда тот входил в ложу на трибуне.
— Я думал, будет больше ограничений, — сказал Грэм, сильно переживавший, как он провезет в Ирак фотоаппарат, а теперь ругавший себя за то, что не взял видеокамеру.
Казалось, Луи удивился:
— Но почему? Это же не тайное сборище. Весь смысл как раз в том, чтобы все было открыто, чтобы с гордостью демонстрировать наши достижения. Со всего света собрались журналисты. Нам нечего скрывать. Никто не делает ничего незаконного. Мы все верим в сдерживание — каждая страна имеет право себя защищать. Вы не согласны?
— Согласен, конечно…
— Конечно, согласны. Иначе ваша компания не отправила бы вас сюда представлять эти превосходные образцы современной технологии. Вы не проводите меня к своему стенду, кстати?
То, что Луи увидел в павильоне «Железных изделий», явно произвело на него впечатление. Техника сильно выигрывала по сравнению с довольно жалкими на вид станками 60-х годов, которые предлагали польские, венгерские и румынские участники выставки. Бельгиец обронил несколько намеков, что мог бы организовать тут сделку кое с какими иракскими покупателями, но намеки так и остались смутными. Сам же он, судя по всему, проникся к Грэму симпатией и несколько следующих дней выступал его неофициальным гидом. Сводил на трибуну для особо важных гостей, чтобы посмотреть, как иракские летчики показывают на своих «Миг-29с» такие трюки, что волосы дыбом вставали, а иным зрителям приходилось падать наземь — так низко проносились над трибунами самолеты. (Не удалось только одно представление: египетский пилот по ошибке пролетел над президентским дворцом, и его немедленно подбили республиканские гвардейцы; его «Альфа-джет» рухнул на жилой район Багдада; погибло около двадцати гражданских лиц.) Луи познакомил Грэма с полковником Хусейном Камилем Хасаном аль-Маджидом, восходящей звездой партии Баатх, главным организатором всего этого мероприятия: тот встречал гостей в огромном павильоне, напоминавшем шатер кочевников. Луи всегда был под рукой, если требовалось познакомиться с кем-то из поистине влиятельных фигур, — например, Кристофером Дрогоулом и Полом Ван-Веделем, американскими банкирами из «БНЛ-Атланта», предоставившими Ираку долгосрочные займы на четыре миллиарда долларов.
— Вы заметили их часы? — спросил Луи.
— А что у них с часами?
— В следующий раз при встрече присмотритесь внимательнее: заказное швейцарское производство. На циферблате — портрет Саддама Хусейна. Его личный подарок — большая честь, я полагаю. Очень немногие здесь, человека три-четыре, были ее удостоены. По-видимому, мсье де л'Эстуаль. И, само собой, ваш мистер Уиншоу.
