Ознакомительная версия.
Другой экскурсией была поездка на карибский остров Кайо-Ларго. Мы вылетели с аэропорта Варадеро на небольшом самолёте и через полчаса были на месте. Это настоящий рай: ослепительно белый песок, пальмы на береговой линии, изумрудное море (температура воды такая же, как температура воздуха — 30 градусов; тогда как на Атлантическом побережье температура воды на один-два градуса ниже), мангровые заросли. Сначала нас покатали на яхте, мы ныряли с масками в районе коралловых рифов, любуясь богатым подводным миром. Риф — оранжево-зеленая стена, переплетение причудливых камней, между которыми мелькали полупрозрачные силуэты рыб. Под ветвями кораллов лениво лежали рыбы-ежи, они неторопливо дышали, раздувая и сжимая бока. Их колючки, толстые и блестящие, похожие на крупные шипы роз, поднимались и опадали.
Рыбы на рифе вели себя по-разному. Одни бродили поодиночке, другие плавали стаями. Увлекшись, я отплыл от компании на довольно приличное расстояние. Куда бы я ни обращал взор, всюду кипела сложная многообразная жизнь, рассмотреть что-нибудь более подробно в этом многообразии было очень трудно. Я сконцентрировал внимание на неутомимых рыбах-попугаях, грызших веточки кораллов, при этом на дно падали мельчайшие частицы — так, собственно, и образуется белый песок. Ещё одно незабываемое зрелище: узкая длинная, метра полтора рыбина, похожая на щуку, вся в черно-зеленых полосах, с головой в одну треть тела — барракуда! Она плыла неторопливо и спокойно, не обращая на меня внимания, не собираясь ни нападать, ни бежать.
К сожалению, времени у меня было мало, когда я высунул голову на поверхность, посмотреть, что там наша группа, то оказалось, что все уже поднялись на борт. Я поторопился назад.
Яхта причалила к крошечному каменистому островку, — мертвому рифу. Кораллы, построившие его, умерли тысячи лет назад и превратились в серые камни, в плоскую скалу, выступающую над водой. Острые клыки, похожие на волчьи зубы, торчали над поверхностью. На этом островке водились игуаны — земноводные, похожие на небольших, размером с собаку, динозавров. Мы покормили их с руки булочками, которыми нас снабдил матрос. Игуаны были словно ручные — доверчиво подходили к людям, брали корм. Мы устроили целую фотосессию рядом с этими потомками динозавров.
Когда мы вернулись на яхту, нас накормили на борту зажаренными на противне лобстерами (порция стоила всего $10) и отвезли на пляж. Где мы и провели остаток дня, купаясь, загорая, играя в волейбол, и накачиваясь коктейлями — то в устроенном под навесом баре, то прямо на берегу. В итоге мы пили ром прямо из горла, забравшись в море. Волны лениво ласкали ослепительно белый песок, чем дальше от берега, тем ощутимее стекленела прозрачная голубая вода, мягкое движение зыби сменялось блужданием световых бликов по водной ряби.
В самолёт меня грузили в жидком виде, и подробности обратной дороги мне совершенно не запомнились. Проснулся я на удивление легко, в хорошем самочувствии, несмотря на колоссальное количество выпитого накануне — судя по имевшимся провалам в памяти, выпито было немеренно и еще столько же.
Мариам уже поднялась, она перебирала вещи, в каком-то нервном возбуждении. А выражение её лица не предвещало ничего хорошего. Заметив, что я проснулся, она довольно грубо обозвала меня, и, нависнув надо мной, спросила:
— С кем ты был в Египте?
— В каком еще Египте? — я никак не мог сообразить, к чему она клонит.
Она подошла к комоду и взяла в руки мою барсетку.
— В египетском.
— Но я там не был.
— У тебя отметка Порт-Саида в паспорте, так что хватит мне тут врать! — с этими словами она швырнула в мою сторону мой загранпаспорт.
До меня дошло: вчера она вытащила из моей барсетки паспорт, чтобы пройти паспортный контроль в аэропорту, поскольку я находился в невменяемом состоянии, и заглянув в него, обнаружила отметки о заграничных поездках, о которых не знала.
Начался допрос. Больше всего Мариам интересовало, с кем я ездил. Удивительно, но она увидела свидетельство только одной моей тайной поездки из трёх — на Кипр, причём она не заметила отметок киприотской таможни, а только египетской — с Кипра я плавал на лайнере в Египет, то была суточная экскурсия. И в этой недельной киприотской поездке меня никто не сопровождал — в отличие от двух других.
— Я ездил один, — сказал я совершенно искренне.
Разумеется, она не поверила, и требовала, чтобы я признался, «что за шлюшка меня сопровождала и удовлетворяла мою свинскую похоть».
Мне стало не по себе от остро-проникновенных слов, коими она сыпала, от её жестов, наполненных глубоким драматическим содержанием.
— Вины за собой не ведаю, — упрямо твердил я.
Я уже пришёл в себя и стал защищаться: то возбужденно жестикулировал, подкидывая слова, словно мячи, под самый потолок, то в упоении понижал голос до хриплого шепота.
— Мне нужно было побыть наедине с собой, осмыслить, правильно ли веду бизнес: может, от чего-то избавиться, что-то, наоборот приобрести, реструктурироваться, понимаешь…
Мариам всё наседала, но патетика уступила место сдержанному величию. Умерив свой темперамент, она уже не столько обвиняла и клеймила последними словами, сколько медленно выступала в торжественном покое:
— Ты животное, дикарское и чувственное восприятие мира лишило тебя очень многих душевных возможностей, есть вещи, которые навсегда останутся для тебя недоступными. Тебе недоступен мир возвышенных чувств, по определению, ты неспособен на любовь.
Я никогда ни в чём не признавался. И Мариам знала мои способности искрошить закон на законы, раздробить грех на грехи, доказать что чёрное — это белое, и наоборот. Она уже приняла решение и умолкла, поняв, что я скорее откушу язык, чем признаюсь.
Завтракать она отправилась одна, не дождавшись, пока я приведу себя в порядок. Когда я появился в ресторане, она уже управилась, и, выйдя из-за стола, молча прошла мимо меня, наградив ненавидящим взглядом.
Потом, когда я вернулся в бунгало, она забрала у меня мой телефон, с которого позвонила подруге, после чего принялась строчить СМС. Мы пошли на пляж. Сердитая Мариам, ожесточенно терзающая клавиатуру, была достаточно скучной компанией, и я присоединился к друзьям, игравшим в карты, и находившимся на достаточном расстоянии от жены, чтобы можно было рассказать, какая неприятность со мной приключилась. Однако, вместо того, чтобы поддержать, они принялись меня вышучивать, и только Игорь, чтобы как-то меня утешить, сходил в бар и принёс мне оттуда пина-коладу.
Седативный январь застал нас на одном из лучших в мире тропических пляжей. Стоял зимний день, но казалась прохладной лишь синева, горячий воздух, как колышущаяся кисея, обволакивал окружающие предметы.
Раскаленный белый пляж растворялся в морской воде с невероятными синими переливами. Бесконечно раскинувшийся океан млел, засыпая под палящим солнцем, светясь таким ярким ультрамарином, что никакой драгоценный камень не смог бы дать больше блеска, яркости и привлекательности для глаза. Где-то вдали виднелся круизный лайнер, ближе золотился тихо надувающийся парус яхты, а вдоль береговой линии, отпечатывая следы своих ступней на мокром белом песке, шла беспечная компания отдыхающих. Безмятежным спокойствием, ясной улыбкой счастья был овеян этот пейзаж. Подлинный рай земного бытия, где жизнь беспечальна и мечтательно-ленива, где ничто не омрачает ясной улыбки и где незаметен человеку тихий, плавный бег времени.
Тут я вспомнил о долгах, и это всколыхнуло мои невесёлые мысли. Когда, с какого изменчивого часа я подставил свою жизнь под обжигающие порывы урагана долгов и необдуманных обязательств?
Да уж, веселенький я устроил себе отдых. Но с другой стороны, лучше плохо отдыхать, чем хорошо работать. Допив коктейль, я сходил еще за одним, потом еще… в общем, принялся истреблять напитки самым неумеренным образом.
Позже, когда я получил назад свой телефон, то обнаружил на нём кучу исходящих сообщений типа «Идиотская поездка, жалею, что приехала сюда с этим ублюдком» (Мариам общалась со своей сестрой); излив недовольство, Мариам не удосужилась их удалить.
И еще долгое время она выговаривала мне, стыдила, и всячески терзала мою душу. Я терпеливо объяснял, что был вымотан свалившимися на меня бедствиями, мне была необходима перезагрузка, поэтому уехал один, чтобы ничто мне не напоминало о моём ежедневном существовании — и это было чистой правдой.
Глава 61,
О том, как наши футбольные традиции продолжились и на Кубе
В Петербурге мы каждую неделю играем всей компанией в футбол, а так как впятером уже неинтересно, то мы кого-нибудь приглашаем — то заводчан с Балт-Электро, то каких-нибудь знакомых. Футбольные состязания продолжились и на отдыхе, хотя мы не испробовали всех развлечений, которыми располагал наш отель и которые были недоступны в Питере — виндсерфинг, катамаран, водный велосипед, каноэ, плавание под парусом, гидроаэробика, каяк, дайвинг, поездки в местный заповедник, Экологический парк Варадеро (и всё это бесплатно). Примерно через день мы устраивали футбольные матчи на теннисном корте, убрав сетку. Обычно я играл за Ансимовых. Нашёлся еще один любитель футбола, черноволосый полноватый грушевидный парень примерно моего возраста с густой растительностью на теле, во время одного из первых матчей он заинтересовался игрой, долго стоял возле ограды, наблюдая за нашим матчем, пока Артур не пригласил его сыграть на стороне Быстровых. Незнакомец представился, мы в пылу игры толком не разобрали, как его зовут и откуда он — все решили, что он из Аргентины. Владимир прозвал его Йети, и наш новый друг, как ни странно, стал откликаться на это погоняло. С его необычным телосложением он был недостающим футбольным звеном между человеком и йети. Мы узнали, в каком бунгало он проживает, и в дальнейшем приглашали его на наши матчи.
Ознакомительная версия.
