Он разбудил меня на следующий день в семь часов тра жужжанием переговорного устройства. Встретились мы в гостиной. Лицо Марти осунулось от усталости.
– Парень, не думаю, что смогу чем-то тебе помочь. Я адвокат по гражданским делам, а твой случай не входит в мою компетенцию. Это уголовное разбирательство, и тебе нужен специалист по уголовным делам.
Позднее он повторил то же самое перед прессой, а для меня добавил:
– Я нашел для тебя одного из лучших, его зовут Мори Нессен. Он приедет сюда через полчаса.
Это была моя последняя встреча с Марти Акерманом. Вследствие дальнейших бурных событий его дружеское отношение сменилось горьким разочарованием.
Когда Нессен приехал, меня попросили подождать в кабинете, пока мой друг его проинструктирует, затем позвали обратно в гостиную. Морис Нессен пожал мне руку. Стройный, привлекательной внешности, прилично одетый, с копной непослушных волос, доходивших до воротника. В своем стильном сером в белую полоску костюме с цветастым галстуком он выглядел так, будто явился в дом Марти прямиком из Йеля. В действительности ему уже исполнилось сорок пять, и он занимался не только уголовными преступлениями, чаще представляя истцов или ответчиков в гражданских разбирательствах. Однако теперь он стал прежде всего моим адвокатом. За очками в стальной оправе его глаза, казалось, смотрели во все четыре стороны сразу.
– Давай, – сказал он мне, – поехали.
Мы немного поговорили в такси по дороге к площади Фоули и прибыли в офис Леонарда Ньюмена к десяти. Представители прессы уже собрались, и мы предстали перед морем камер, микрофонов и блокнотов; телевизионные кабели, словно змеи, тянулись во все стороны.
– Без комментариев, – прошипел Нессен мне в ухо.
– Я не могу говорить, – раздался в ответ мой шепот.
Мы пробились в здание; дело чуть не дошло до драки, когда один из особо ретивых журналистов заехал микрофоном в скулу полицейскому. Когда мы уже были в безопасности, Нессен признался:
– Никогда не видел ничего подобного.
Противостояние в офисе окружного прокурора продолжалось около двух часов. Морис объяснил, что услышал от своего клиента только несколько слов, да и те шепотом. Он подошел ко мне, когда я ожидал за дверью.
– Они хотели тебя арестовать, – изумленно сообщил он, – но все-таки согласились этого не делать. Условия такие: если ты признаешь свою вину, то они оградят твою жену от любых преследований. Скажи мне только одно. Ты действительно виновен в преступлении?
– Нет, – прошептал я.
– Я не могу позволить невинному человеку взять вину на себя, и будь я проклят, если проиграю это дело. Сейчас заберу твою повестку в суд, и мы убираемся отсюда.
Он все организовал, и через час – после еще одной встречи с прессой и подтверждения того, о чем они уже догадывались (что Хельгой Хьюз оказалась Эдит), – мы обосновались в его офисе на 55-й улице недалеко от 3-й авеню. Я смотрел на Восточную реку и просторы Лонг-Айленда, слыша будто издалека голос Нессена:
– Возвращайся сегодня вечером в Лейквилл. Я приеду завтра вместе с Хэрольдом Вейнбергером – он мой коллега. Поспи, обдумай свою историю. Я хочу задать тебе массу вопросов и получить не меньше ответов. Услышать правду, – добавил он почти случайно.
Перед тем как покинуть его офис, я сделал два телефонных звонка. Гостеприимность Марти подходила к концу, так что нужно было найти другое пристанище. В то утро мне пришло письмо от старого друга, адвоката по имени Филип Лорбер, с которым я познакомился на Ибице лет шестнадцать назад. Он писал: "Если тебе нужно место, где можно укрыться, у меня есть дом в Вестпорте". Я позвонил Филу и, насколько это было возможно, учитывая отсутствие голоса и состояние на грани нервного срыва, объяснил ситуацию.
– Тебе потребуется не один адвокат, – спокойно ответил он. – Я буду в Лейквилле завтра к двум часам дня.
Второй звонок был Эдит.
– Вернусь на ночном поезде, – прошептал я.
– Как все прошло? – спросила она с дрожью в голосе.
Я собирался сказать, что все в порядке, но слова застряли в горле, и спустя какое-то время я произнес совсем иное:
– У нас неприятности.
* * *
Тряский и неуютный поезд несся сквозь ночь к Лейквиллу, и я даже на несколько минут уснул, но потом в ужасе проснулся, подумав, что пропущу свою станцию. Рассказав Эдит о моих похождениях по судам, уже за полночь я рухнул в кровать.
Утром жена позвонила Руди Рору в Цюрих, а потом лейтенанту Вилли Ульриху, ответственному за расследования, проводимые швейцарской полицией, и повторила то, что я сказал Ньюмену: она – Хельга Хьюз, деньги хранятся в безопасном месте. Должна ли она приехать в Цюрих? Да, как только закончит все дела здесь, в Америке.
Мори Нессен и Хэрольд Вейнбергер приехали в полдень. Моему второму адвокату было двадцать пять, симпатичный, в очках и с пышными усами. На Мори была спортивная куртка, старая трикотажная рубашка и линялые голубые брюки. К двум часам подъехал Фил Лорбер, хорошо сложенный седовласый мужчина лет пятидесяти с небольшим, невозмутимый, пунктуальный и готовый к сражению. Я приветствовал его как старого друга. Репортеры появились часом позже: мы уже подготовили вопросы, когда телефон начал трезвонить, а в парадную и заднюю двери принялись стучать.
Несчастный слуга Марти Акермана отвел меня в сторону:
– Я не могу держать их там, сэр. Нам еще тут жить, когда вы уедете.
– Избавься от них, – велел я. – Скажи, чтобы вернулись через час. А мы тем временем сбежим.
– В Вестпорт, – приказал Фил. – Раз они ушли, мы можем спокойно добраться до моего дома, вы переночуете там.
Эдит торопливо собрала вещи, одела Недски и Барни, и мы расселись по двум машинам.
Я был в странном подвешенном состоянии, будто бы мы не просто убегали от толпы репортеров, выследившей нас в доме Акерманов, а снова стали беженцами. Каменно-серое небо делало пейзаж тусклым и мрачным. За последнюю неделю снег на обочинах дороги почернел, но на бурых полях и меж голых деревьев еще лежал, будто белая плесень. Я сидел на переднем сиденье "вольво", рядом с Хэрольдом Вейнбергером. Эдит и Мори расположились сзади, вместе с Недски и Барни. С того самого момента, как машина отъехала от дома Марти, на протяжении вот уже двух часов. Мори беспрестанно задавал мне вопросы, пока мы не остановились у парадной двери дома Фила Лорбера в Вестпорте.
– А о чем вы с Хьюзом говорили в Мексике?
– Я же тебе уже сказал, – сердито прохрипел я.
– Знаю, что сказал, – отмахнулся Мори, – а теперь скажи еще раз.
Почти неслышным голосом я в очередной раз принялся описывать, как встречался с Хьюзом в Оахаке, как мы летели на личном самолете Педро в Теуантепек.
– Давай вернемся немного назад. Те три письма, которые ты получил от Хьюза. Ты сказал, что на них не было даты, и ты поставил на них число прибытия. Зачем ты это сделал?
– Я не помню.
– Ты ставил на них даты по мере прибытия или на всех сразу?
– Боже мой, Мори, это действительно важно? Что ты пытаешься выяснить?
Воцарилось молчание, а затем легкий настойчивый голос Мори опять зазвенел у моего уха:
– А Хьюз не жаловался на секретность в контракте, который ты привез в Пуэрто-Рико?
– Нет, отнюдь. Он сам на ней настаивал. Я же тебе говорил.
– И верно, действительно говорил.
Теперь тишину нарушало лишь прерывистое дыхание Эдит. Я посмотрел в зеркало заднего вида. Она была чудовищно напряжена, черные круги под глазами, вымученный смех; Недски тоже был на взводе. Я попытался отрешиться от всего этого, впасть в своего рода транс, стать растением хотя бы на минуту.
Но Мори не позволил мне такой роскоши. Он все приставал и приставал ко мне, и я понял: источник лжи иссякает. Поначалу я не заметил того, что увидел сейчас в зеркале заднего вида: у Мори были совершенно невероятные зубы, как у акулы, направленные внутрь, до жути острые. Я начинал его ненавидеть. Только бы он от меня отвязался!
К счастью, путешествие все же закончилось. Джоан Лорбер показала нам наши комнаты, и я отправился спать. Мори и Хэрольд поехали дальше, в Нью-Йорк. Фил Лорбер следовал за нами от дома Акерманов на своей машине. Он тщательно запер за собой дверь. Эдит, приложив палец к губам, показала жестами, что я уже сплю. На самом деле я притворялся – просто не вынес бы еще одного допроса. Сладких снов, горько подумалось мне. Надеюсь, я когда-нибудь смогу видеть их снова.
Не вышло. На следующее утро Фил вошел в спальню. Эдит уже оделась, а я все еще сидел в кровати и выглядел не лучше, чем себя чувствовал. Ночью ко мне являлись одни только демоны.
– Мне нужно съездить в школу к своему сыну, Брайану, – сказал Фил, – сегодня день посещений. Но перед уходом я хотел сказать: я всю ночь размышлял о твоей истории. – Он печально улыбнулся. – Не состыковывается одно с другим. Ты же знаешь, мы давно знакомы. И я хотел бы быть откровенным.
