— Пока не растут.
— Угу. На евнуха вроде не похож. Согни руку. Сильнее! Мышцы напряги. — Андрей напряг. Врач пощупал мускулы и похвалил: — Ничего, силенкой Бог нет обидел. Одевайся.
В итоге эксперт определил, что Андрею полных шестнадцать лет, и в тот же день его отправили вместо приемника в тюрьму. К счастью, он хорошо усвоил уроки Князя и в целом знал, как должен вести себя в камере вор, чтобы не быть принятым за «черта».
В КАМЕРЕ было трое.
Один — бородатый мужчина неопределенного возраста — сидел по-турецки на нарах. Он кольнул Андрея прищуренными глазами и, не проявляя заметного интереса к новичку, опустил голову. Второй мужчина, лет тридцати, ходил по камере между нарами и стеной, заложив за спину руки. Этот даже улыбнулся Андрею, но не сказал ни слова. Третий — подросток примерно одних лет с Андреем или чуть постарше — тоже сидел на на рах, забившись в угол. Внимательно оглядев Андрея, он сплюнул сквозь зубы и спросил:
— Откуда будешь, кореш?
— Отсюда не видать.
— Ха-ха, отсюда вообще ничего не видать. А тебя если люди спрашивают, ты должен отвечать.
— Я тебе ничего не должен, — спокойно сказал Андрей и присел на край нар.
— Возможно, ты действительно никому и ничего не должен, — вполголоса проговорил бородатый, не меняя позы, — но быть вежливыми должны все. Когда товарищ задает вопрос, нужно отвечать. Ты не представился, не поздоровался, а в приличных домах так себя не ведут. Не станешь же ты утверждать, мой мальчик, что ты попал в неприличный дом…
По тону, каким все это было сказано, да и по манере бородатого держаться, Андрей понял, что он — хозяин в камере, наверняка блатной, а подросток у него на подхвате. Третий же, который мерил ногами камеру, скорее всего «мужик»…
— Здравствуйте, дяденька, — сказал Андреи с иронией. И напрягся весь, сжался, готовый, если потребуется, защищаться.
— Совсем другое дело, — покачал головой бородатый. — Теперь можно и поразговаривать… — Он пристально посмотрел на Андрея. — Всегда интересно познакомиться с новым человеком, узнать свежие новости с воли, как там и что… Радио, понимаешь, нет, газет не дают…
Тут загремели ключи и засовы в дверн. Наступило время «оправки». Мужчина, ходивший по камере, подошел к параше, наклонился и сказал Андрею:
— Берись.
Андрей знал, что вор не имеет права выносить парашу, когда это могут и должны сделать другие. Бородатый, неторопливо сползая с нар, ухмылялся. Подросток напряженно, но с вызовом смотрел на Андрея.
— Берись, берись, — повторил «мужик».
Андрей почувствовал, что наступил кризисный момент. От его поведения сейчас многое зависит в будущем. Конечно, подросток и сам мог оказаться вором, а потому и не берется за парашу, раз появился новенький, хотя раньше и выносил — не мог же это делать бородатый. Но что-то заставило все же Андрея усомниться в том, что подросток — вор. Уж слишком он был замызганный и одет в рванье. Кроме того, учил Князь, вор должен утвердить свое право на независимость в любой ситуации, не оглядываясь на возможные права других. Разбираться можно потом. Но трудно разбираться и утверждать свои права, если уступишь сразу.
— Ну, ты! — прошипел подросток, наступая на Андрея. — Хватай парашу, тебе говорят, а то!..
А дверь уже открывалась.
— Не хочется руки пачкать твоим говном, — сказал Андрей как можно спокойнее, хотя внутри у него все дрожало.
Дверь распахнулась.
— Готовы, гаврики? — спросил надзиратель, гремя связкой ключей. — Ждать не буду.
— Не тяни резину, цыпленок, — лениво, но веско, без права на возражения, распорядился бородатый, обращаясь к подростку.
Тот, пробормотав что-то угрожающее в адрес Андрея, взялся за парашу, и они с «мужиком» понесли ее.
Едва вошли в уборную (надзиратель остался в коридоре), подросток освободился от параши, так что «мужик» чуть не выронил ее, и, выкатив тощую — цыплячью! — грудь, надвинулся на Андрея.
Бородатый тем временем сунул руку куда-то за трубы и вытащил пакетик.
— Ты чего, а?.. — шипел подросток, все ближе подступая к Андрею, — В глаз, падла, захотел?..
Бородатый молча развернул пакетик, в котором оказалось курево, и свернул цигарку.
— Отпрянь, — сказал Андрей, отводя в сторону руку подростка с растопыренными пальцами. — Воняет от тебя.
— Да ты, ты… Ты что?!
— Не «что», а «кто», — сказал Андрей.
— Кто ты такой?
— Клювом не вышел, чтобы меня спрашивать.
— Да я!.. В рот…
И тогда снова вмешался бородатый.
— Кончай, цыпленок, — сказал он. — Опоражнивайте парашу. Нечего в сральнике толковище разводить. — Он с откровенным интересом посмотрел на Андрея и улыбнулся: — Курить будешь?
Андрей взял окурок, докурил.
В камере, как только в коридоре затихли бухающие шаги надзирателя, бородатый — он восседал на своем прежнем месте и в прежней же позе — поманил Андрея пальцем:
— Подойди, малыш.
— Сено к лошади не ходит. — Андрей видел, что и подросток, и «мужик» с напряженным интересом и вниманием наблюдают за ним.
— Ты прав, — сказал бородатый. — Но тебя старший просит.
Уважить старшего, сколько знал Андрей, не противоречило понятиям о воровской чести, и он подошел, сел рядом:
— Ну что?
— Отчаянный ты, такие мне нравятся.
— Я тоже себе нравлюсь.
Бородатый рассмеялся громко.
— Не боязно?
— А почему я должен бояться? — Андрей пожал плечами. В общих чертах он представлял, со слов Князя, как его будут допрашивать блатные и что он должен говорить. Покуда его представления соответствовали происходящему, а в том, что бородатый блатной, он ничуть не сомневался. Он также знал, что рано или поздно придется назвать Князя, сослаться на его авторитет, который и защитит от возможных неприятностей. Но прежде всего он обязан показать собственную независимость, самостоятельность.
— Мало ли что бывает в жизни, — сказал бородатый. — Отчаянным в наше время быть хорошо, но и опасно. — И вдруг спросил: — Бегаешь?
— А ты, дядя, кто такой, чтобы я отчитывался?
— Хорошо, мальчик мой, хорошо… — Он протянул руку, хотел взять Андрея за подбородок, однако Андрей мягко отвел ее в сторону.
И они посмотрели друг другу в глаза.
— Я ведь не отчета требую, — проговорил бородатый с усмешкой. — Боже меня спаси и сохрани! Я с тобой толкую как человек с человеком. А ты гоношишься. Худо у нас с воспитанием, очень худо. Ладно, на первый раз прощаю. Я — Борода, слыхал?.. — Он буравил Андрея своими маленькими колкими глазками, или они казались маленькими, оттого что были прищурены, а над ними нависали густущие брови.
О Бороде Андрей слышал от Князя. Упоминал его и Хрящ. Это был старый вор, пользующийся большим авторитетом среди блатных. За ним числилось много чего и даже почти немыслимый побег с Колымы. Князь рассказывал о нем с восхищением.
— Слыхал.
— От кого? — быстро спросил Борода и замер.
— От Князя и от Хряща.
Борода кивнул, слез с нар, а вернее — сполз, потому что делал это как-то неловко, остерегаясь, медленно прошелся от стенки к стенке, остановился напротив Андрея и долго стоял молча, набычившись.
Подросток, которого Борода называл цыпленком, до самого последнего момента с надеждой ждал, чем закончится этот разговор, с надеждой, что теперь не ему, а новенькому придется таскать парашу. И еще он с вожделением думал, что, может, удастся забрать у новенького кое-что из шмоток, обменять на свое рванье. И уж вовсе было бы приятно загнать эту суку под нары, чтобы не пер, как на собственный буфет, и знал свое место. Однако, когда Андрей назвал Князя и Хряща, все надежды его разом рухнули. Он знал, что Князь — это имя в воровском мире.
А «мужик», тот без всякого интереса прислушивался к разговору, ибо ему-то поистине было все равно, кто есть кто в этой компании, в которой он оказался, и был он похож на человека, покорно смирившегося с участью отвергнутого, и понял, не сильно огорчаясь даже, что ему на роду предписано и парашу выносить, и передачу отдавать другим. Да он и не пытался противиться тюремным законам, привыкший еще раньше, на свободе подчиняться едва ли не всем подряд…
— Давно Князя видел? — спросил Борода.
— Четыре дня назад, — ответил Андрей.
— И где он сейчас обретается?
— Наверное, здесь же, в этой тюрьме. Мы вместе сгорели.
— Как твоя кликуха?
— Князь Племянником звал.
— Племянник, толкуешь?.. — Борода дружески похлопал Андрея по плечу — Хорош, Племянник, хорош. — Он сел сам и показал, что Андрей может сесть с ним рядом. — Здесь Князь, это точно, — сказал он. — Вчера передали, что в семерке. Интересовался, нет ли Племянника. А это ты, оказывается, и есть. С поличным вас взяли?
— Не совсем, один фраер Князя опознал.
