Вики Крафт-Хьюз. Аманда Портер. Вот, значит, куда завела меня судьба? В дом по соседству на той же самой улице — и жизнь двух женщин пошла кувырком?
Пока я смотрел в окно, свет на кухне у Аманды погас. Кухня тоже исчезла. Теперь свет горит только на веранде. Аманда, наверно, про него забыла. Аманда, ау.
Однажды, когда Молли сидела в психушке и я тоже был не в себе, — чего уж тут скрывать, у меня крыша тоже поехала, — так вот был я как-то вечером у моего друга Альфредо, народ у него там поголовно пил и слушал музыку. Мне уже было наплевать, что со мной. Все, что могло случиться, думал я, уже случилось. Я был подавлен. Я был разбит. Ну так вот, сидел я у Альфредо. Все стены у него в доме были завешаны его картинами с изображением тропических птиц и животных, на полу в комнатах тоже повсюду стояли картины, прислонившись к чему попало — ну, скажем, к ножкам стола, к книжному шкафу, сложенному из досок и кирпичей, картинами была заставлена задняя веранда. Кухня служила ему мастерской, и я сидел за кухонным столом, а передо мной стоял стакан с выпивкой. Окно выходило в переулок, перед ним, немного в стороне, мольберт; с краю на столе лежали мятые тюбики с краской, палитра и несколько кисточек. Чуть поодаль, у стойки, Альфредо наливал себе выпить. Мне нравилось, что у этой кухоньки такой запущенный вид. В гостиной играла музыка, стерео, громкость прибавили, и тут поднялся такой грохот, что и здесь, на кухне, стекла задребезжали в оконных рамах. Вдруг меня начало трясти. Затряслись руки, сперва кисти, потом дошло до плеч. Зубы начали клацать. Я чуть стакан не уронил.
— Эй, дружище, ты чего? — всполошился Альфредо, когда обернулся и увидел, в каком я состоянии. — Что с тобой? Ты чего, а?
Я не знал, что ответить. Что я мог сказать? Я думал, у меня что-то вроде припадка. Я только и смог, что вскинуть и уронить плечи.
Тогда Альфредо подошел, пододвинул стул и сел рядом со мной. И положил мне на плечо свою огромную художничью лапу. А меня продолжало трясти. Теперь он мог почувствовать это физически.
— Ты чего трясешься-то, а? Ты прости, что сегодня так вышло. Я знаю, тебе сейчас не до веселья. — Потом он сказал, что приготовит мне менудо. Он сказал, что после менудо мне станет куда лучше. — Это от нервов помогает, — объяснил Альфредо. — Сразу в себя придешь.
Все продукты для менудо у него есть, к тому же он все равно собирался его готовить.
— Слушай сюда. Слушай, что я тебе скажу, приятель. Я теперь твоя семья, понял? — так и сказал.
Было два часа ночи, мы оба пьяные, весь народ в доме тоже пьяный, и музыка надрывается. Но Альфредо пошел к холодильнику, открыл его и достал всякую фигню. Закрыл холодильник и заглянул в морозилку. Вынул какую-то упаковку. Потом поискал что-то в шкафу. Вытащил из шкафчика под раковиной большую кастрюлю — и принялся готовить.
Он начал с требухи. Залил в кастрюлю примерно галлон воды и положил туда требуху. Затем он порезал лук и кинул в кастрюлю, вода в ней уже начала закипать. Он положил в кастрюлю колбаски чоризо. Потом запустил в кипящую воду душистый перец и посыпал перцем чили. Потом добавил оливкового масла. Открыл большую банку томатной пасты и вывалил ее в кастрюлю. Добавил несколько зубчиков чеснока, несколько ломтиков белого хлеба, соли и лимонного сока. Открыл другую банку — с мамалыгой — и тоже вывалил в кастрюлю. Запустив все это, он убавил газ и накрыл кастрюлю крышкой.
Я за ним наблюдал. Сидел за столом и весь трясся, а Альфредо стоял у плиты, готовил менудо, что-то рассказывал — я ни черта не понимал, что он там говорит, — иногда качал головой или начинал что-то насвистывать себе под нос. Народ то и дело таскался на кухню за пивом. А Альфредо все это время с совершенно невозмутимым видом следил за менудо. Можно было подумать, что он дома, в Морелии, готовит менудо для своей семьи на Новый год.
Люди какое-то время толклись на кухне, отпуская шуточки по поводу того, что Альфредо вдруг вздумал ночью готовить менудо, но Альфредо на это не реагировал. И довольно скоро все ушли обратно. А пока Альфредо стоял у плиты с ложкой в руке и смотрел на меня, я в конце концов потихоньку выбрался из-за стола. Я вышел из кухни и добрел до ванной, а потом открыл другую дверь — она вела в комнату для гостей, — лег там на кровати и уснул. Проснулся только днем на следующий день. От менудо ничего не осталось. Кастрюля стояла в раковине, залитая водой. Народ, выходит, съел весь менудо! Съел и успокоился: в доме не было ни души, полная тишина.
После я видел Альфредо от силы пару раз. После той ночи наши дороги разошлись. А все эти люди, которые у него толклись, — куда подевались, черт их знает. А я, может, так ни разу в жизни и не попробую менудо. Хотя, что загадывать.
Ну и как все это называется — докатился, что ли? Мужик среднего возраста завел себе любовницу — жену соседа, а сосед возьми да и рассердись, и поставь жене ультиматум. Ну что это за судьба такая? Оливер сказал: даю неделю. От недели осталось три или четыре дня.
По улице едет машина с зажженными фарами. Небо постепенно светлеет, и я слышу, как начинают петь птички. Все, я больше не могу ждать. Не могу больше сидеть сложа руки, не могу и все тут. Осточертело ждать. Я и так уже ждал, ждал, ждал — и смысл? У Вики скоро зазвенит будильник, Бет встанет и начнет собираться в школу, и Аманда тоже проснется. Вся округа будет на ногах.
Я снимаю пижаму и переодеваюсь в старые джинсы и свитер, которые отыскал на задней веранде. Надеваю белые парусиновые туфли — Альфредо бы назвал их «прощай молодость». Где же ты, Альфредо?
Я выхожу и иду в гараж, разыскиваю там грабли и несколько пакетов. Не теряя времени, я иду к лужайке перед домом с граблями в руке — я готов, больше тянуть некуда. Стало совсем светло, по крайней мере достаточно светло для того, что я должен сделать. И вот я начинаю прочесывать граблями траву — и хватит уже об этом думать. Я прочесал весь двор, вдоль и поперек. Это тоже нужно уметь. Я втыкаю грабли в дерн и тяну на себя. Если бы трава могла чувствовать, как человек, ей бы показалось, будто кто-то дергает ее за волосы. Время от времени по улице, замедляя ход, проезжает машина, но я на них не смотрю, я занят своей работой. Я знаю, что думают все эти люди, проезжающие мимо, но как же они ошибаются — ни черта они не знают. Откуда им знать? Я собираю листья — и я счастлив.
Я заканчиваю уборку в нашем дворе и ставлю пакет с листьями у обочины.
Потом я перебираюсь на соседский дворик, к Бэкстерам. Через несколько минут на веранду выходит миссис Бэкстер в купальном халате.
Я делаю вид, что не вижу ее. Я вовсе не хочу показаться невежливым, а так — мне все равно, что она обо мне подумает. Я просто хочу, чтобы мне не мешали делать то, что я делаю.
Какое время она молчит, а потом говорит:
— Доброе утро, мистер Хьюз. У вас все в порядке?
Я останавливаюсь и утираю рукой пот со лба.
— Я скоро закончу, — говорю я. — Я надеюсь, вы не против.
— Вовсе нет, — говорит миссис Бэкстер. — Продолжайте, пожалуйста.
Я замечаю, что мистер Бэкстер стоит в дверях позади нее. В широких брюках, спортивной куртке и галстуке — собрался на работу. Стоит, а на веранду выйти боится. Тут миссис Бэкстер оборачивается и смотрит на мистера Бэкстера, но тот только пожимает плечами. Да ладно, я все равно уже закончил. Есть еще дворы, и поважнее, их тоже нужно почистить. Я становлюсь на колени, беру грабли за рукоять у самого основания, собираю с них в пакет последние листья и завязываю его. А потом я просто стою вот так, на коленях, и держу в руке грабли — и не могу сдвинуться с места. Когда я поднимаю глаза, то вижу, что Бэкстеры спускаются с веранды и медленно идут ко мне по влажной, душистой траве. Они останавливаются в нескольких шагах от меня и пристально на меня смотрят.
— Ну вот, — слышу я голос миссис Бэкстер. Она вышла в халате и тапочках. На улице холодно; она запахнула халат у горла. — Вы тут у нас здорово прибрались, здорово, да.
Я ничего не говорю. Я даже не говорю: «Да чего уж там».
Они еще какое-то время стоят передо мной, и никто из нас не произносит больше ни слова. Как будто мы уже все о чем-то договорились. Через минуту они разворачиваются и идут обратно к дому. А у меня над головой, в ветвях старого клена — с которого попадали все эти листья — переговариваются между собой птички. По крайней мере, мне кажется, что переговариваются.
Вдруг хлопает дверца машины. Это мистер Бэкстер сел в машину — она стоит на подъездной дорожке, стекло опущено. Миссис Бэкстер что-то говорит ему, не сходя с крыльца, мистер Бэкстер медленно кивает и поворачивает голову в мою сторону. Он видит, что я все еще стою на коленях с граблями в руке, и меняется в лице. Брови его сдвигаются. В лучших своих проявлениях мистер Бэкстер порядочный, но неприметный малый — в нем нет ничего особенного. Но он особенный. На мой лично взгляд — особенный. Уж во всяком случае, он сегодня спал всю ночь напролет, и только что обнимал жену на прощанье, уезжая на работу. Он еще даже не уехал, а дома уже ждут не дождутся, когда он через несколько часов вернется обратно. И по большому счету, его возвращение будет событием дня — пусть маленьким, но событием.
