— Это ее дело, Гарри.
— Вполне справедливо.
Ему пришлось провести несколько бессонных ночей в "Царстве теней". Это место действовало ему на нервы. Сквозь большие сводчатые окна, наполовину затянутые плющом, можно было видеть лунный свет на Гудзоне и громаду горы Сторм Кинг, высившуюся на фоне светлого ночного неба. В углу отделанной под дуб комнаты стояло кресло, в котором он читал при свете лампы «Тиффани». Его книги были выстроены вдоль стены рядом. В камине горел огонь. В тот вечер он читал книгу по истории Венецианской республики.
"Будь я злопыхателем, — думал Торн, — эта насмешка судьбы заставила бы меня порадоваться". Но он старался не быть им. Раскрылось последнее и в высшей степени коварное предательство Мэтти Хайлана: банки, приобретенные на бросовые облигации, делают займы под обеспечение ничего не стоящих лодок. Состряпанные книги, сфабрикованные складские накладные. Лично Торну удалось выйти сухим из воды. Все до единого подразделения, находящиеся под его непосредственным управлением, выдержали бурю. Ни одно из обвинений в бесчестности, выдвинутых против него, не подтвердилось. Воскресные приложения и бульварные газетенки помещали его самые невыгодные фотографии, нагло выпячивая недостатки. Они издевались над его благими намерениями, его интересом к культуре, его произношением. Они потешались даже над памятью его умершей жены. Но в конечном итоге им не удалось доказать ни одного обвинения. Теперь его адвокаты изучали вопрос о клевете.
Все дело было в том, что кому-то нужна была его смерть. Его хотели видеть разбившимся в лепешку на тротуаре, подобно старому Сэму, лишенному чести и выбросившемуся из окна. Им хотелось поюродствовать и поразглагольствовать над его трупом и высмеять дело всей его жизни.
В конце концов подтвердились все его самые мрачные предположения, рухнули все его надежды. Мнимые друзья и злопыхатели, сладкоречивая ложь и дурные намерения разоблачили себя. Настало время сведения счетов, когда хитрецам будет чем поживиться, а штатным насмешникам — над чем потешиться. Но последним смеяться будет он. Если, конечно, захочет.
Но смех приходит и уходит. И на сей раз ему хотелось не смеха. Ему хотелось, чтобы что-то человеческое произвело на него должное впечатление, укрепило его веру и вызвало в нем почтение. И вот что он получил вместо этого.
При свете каминного огня в своей крепости на берегу реки Гарри покачал головой, задумавшись о Браунах. Такая элегантная, интеллигентная, а на деле совершенно никчемная пара. С его стороны наивно было попасться на удочку, хотя он довольно часто становился жертвой подобных иллюзий.
Больше всего беспокоило, что пришлось разочароваться в Энн. Он даже мог вообразить, как она смеется над ним. Хотя, учитывая ее происхождение, можно было представить себе и не такое. Он хорошо знал ее отца. Не удивительно, что дочь Джека, хотя и великовозрастная, оказалась вертихвосткой с ангельскими глазками. Среди прочих разочарований это было самое горькое.
"Вполне достаточно, чтобы заставить честного человека удариться в религию", — думал Торн. Его старый друг Сэм был грамотеем, обманутым своими книгами и запутавшимся в толкованиях. Все дело, конечно, было в вере, а не в комментариях и трактовках.
Расплата пришла к ней. Можно представить ту сцену в Бразилии. Новоявленная вдова, чей муж погиб в бесчестье; ее заикающийся дружок, оказавшийся умным пройдохой. Какой-то Богом забытый экваториальный порт. К чему он склоняет ее, интересно. Он мог бы сделать там многообещающий фильм, будь у него деньги.
Фильм, конечно, был ни к чему. Слишком много дурного проявилось бы в нем. Более того, Энн должна понимать, что утешительный фонд, который он учредил, после того как была обнаружена «Нона», перестанет существовать с выходом фильма. Вряд ли кому-то захочется жертвовать деньги в пользу семьи махинатора. Он мог бы предоставить ей кой-какие средства сам в частном порядке, если фильма не будет. И если у нее окажется достаточно самоуважения, чтобы незаметно убраться с глаз долой. С другой стороны, ей может прийти в голову попытаться заручиться поддержкой и использовать фильм в своих интересах. Если, конечно, она настолько бессовестная, чтобы извлекать выгоду из своего семейного унижения. "Поживем — увидим", — решил Торн.
Мысль о том, чтобы предусмотреть кое-что для нее, показалась ему привлекательной. Чтобы они даже не посмели вообразить себе, что он, разочарованный поклонник высоких качеств в человеке, надеялся извлечь свою выгоду из их лживого рыцарства. Когда рассвет окрасил небо над горой, он поднялся и отправился спать.
Отель стоял у реки, которая называлась Качоэйра, окна его выхолили на убогий порт. С улицы доносились звуки полицейских клаксонов, запахи выхлопных газов и гибискуса.
— Да как же ты не видишь? — требовательно вопрошал Стрикланд, мокрый от пота, потому что из-за неполадок с электричеством в номере не работал кондиционер. Над темно-зелеными вершинами гор на севере прогремел гром. — Это же невероятная история!
— Что мне из того? — спросила она. — Что из того Мэгги?
— Эта история важнее судьбы пары человек.
— В твоем мире — возможно. Но только не в том, где живу я.
— Послушай, — настаивал он, — это же хороший способ, чтобы все уладить.
— Мне не нужен твой совет, как все уладить.
— Ты говоришь так, словно это не мое дело.
— Это действительно не твое дело, — сказала она. — Оно совершенно не касается тебя. Не тебе предстоит пройти через все это.
Он стоял в дверях открытого балкона и стряхивал пот с бровей.
— Я здесь ради вас.
Она отмахнулась от его слов и отвернулась, чтобы не видеть его.
— Ты не права, — мягко настаивал он. — Ты будешь жалеть всю свою жизнь, если мы не закончим его.
Ее ясные глаза были обращены куда-то в серое небо.
— Я несу ответственность за свою дочь. Сейчас я обязана защитить ее.
— Ты не обязана прятать концы. Ты не обязана врать.
— Все это из-за меня, — проговорила Энн. — Я виновна во всем. Я лишила ее отца, позволив ему отправиться в плавание.
— Энн, но это же полная бессмыслица.
— Он был надломленным человеком. Я склонила его к этому проклятому героизму, вместо того чтобы помочь ему справиться с собой. Я разыграла этот спектакль.
Стрикланд возвел глаза к небу.
— Думаю, что это Бог покарал меня, — продолжала она.
— Ты кто? Какая-нибудь забитая провинциалка? Надо держаться независимо.
— Я не могу вернуть ей отца. Но я могу не допустить, чтобы он стал презренной фигурой в глазах всего мира.
— Это заблуждение, — убеждал ее Стрикланд. — Мир и так все узнает. Тебе известно об этом так же хорошо, как и мне. — Он грустно улыбнулся. — Я хочу сказать, что это слишком хорошая история, чтобы ее скрывать. Подобные вещи всегда всплывают.
— Я знаю, на что эта история станет похожа в твоих руках.
— Ты говоришь так, словно я тебе враг.
— Ты враг ему. И не говори, что это не так.
— В некотором отношении, да. В том, что касается тебя. — Стрикланд отступил назад и сложил руки, словно удивляясь своим словам. — Что правда, то правда.
— Ты потешался над ним. Ты подстрекал его, чтобы он разобрался со своими мечтаниями.
— Я говорил ему, чтобы он не ходил, — оправдывался Стрикланд. Он неожиданно вспомнил это. — Ручаюсь, что ты не сделала ничего подобного.
— Говорил?
— Да. На яхте, когда она уже стояла в порту, у Саут-стрит. У меня было предчувствие.
— Ну что же, ты оказался прав. — Перед глазами у нее всплыла кошмарная ночь накануне отплытия Оуэна. Он бы не пошел, стоило ей только попросить об этом. "Ты не сделала даже этого".
Какое-то время они стояли молча.
— Извини.
— Не беспокойся. Все в порядке, — заверила она. — Я знаю, каким ты можешь быть жестоким. Вот почему я не могу позволить тебе продолжать.
— Полагаю, я должен вынести из этого разговора, что между нами все кончено? Она отвела глаза.
— Жаль, что приходится слышать подобное. Но такова жизнь, да? — Его взгляд был устремлен поверх жестяных крыш, к реке с манговыми деревьями по берегам. — Так что я не буду говорить о том, что ты могла бы получить в нашей с тобой жизни. — Он подошел к ней и молитвенно сложил руки. — Позволь мне объяснить тебе кое-что, Энн. Тебе, наверное, кажется, что имя Оуэна будет покрыто позором. Ты, наверное, думаешь, что мир будет вспоминать о нем с презрением, а мой фильм еще подольет масла в огонь. — Он покачал головой и продемонстрировал свою бесцветную улыбку. — Но ты глубоко заблуждаешься, если думаешь так. Как ты не можешь понять? То, что сделал он, делает каждый, всю свою жизнь.
Она устремила взгляд в потолок и сложила руки на груди.
