Он вынул керосиновую лампу из крепления и поставил её рядом с кухонной раковиной. Из остатков продуктов, купленных в Ньяке, он приготовил ужин, снова задумался о Лайле, но ничего решить не смог, кроме того, что уже предполагал прежде. Ничего не поделаешь, надо просто ждать.
Когда он принёс Лайле ужин, то увидел, что тарелка и стакан у неё пусты. Он снова попробовал заговорить с ней, но она не отвечала.
Теперь, когда солнце село, стало холодно. Вместо того, чтобы запускать обогреватель, он посчитал, что лучше забраться в спальный мешок пораньше. Сегодня был долгий день. Может написать несколько карточек по новым книгам Уильяма Джемса.
Это были биографические книги. Он читал много философских книг Джемса. Теперь же он хотел заняться его биографией, чтобы высветить перспективу.
Ему, в частности, хотелось выяснить, какие есть доказательства того, что единственной целью Джемса было «объединение науки и религии». Это утверждение отпугнуло его от Джемса много лет назад, да и теперь оно не очень-то ему импонировало. Если уж начинаешь точить топор с такой целью, почти гарантировано, что закончишь чем-то ложным. Это утверждение казалось неким философологическим упрощением, написанным человеком, который плохо себе представляет, для чего нужна философия. Ставить философию на службу любой социальной организации или догмы — аморально. Это опять низшая форма эволюции, стремящаяся поглотить высшую.
Федр переложил сумку с почтой на рундук шкипера, затем поставил керосиновую лампу на холодильник так, чтобы ему светило через плечо, затем уселся и продолжил читать.
Спустя некоторое время он заметил, что свет лампы стал тусклым, прервал чтение и вывернул фитиль повыше.
Чуть позже он достал со шкиперского рундука деревянный ящичек, чтобы написать несколько карточек о том, что читал.
В последующие часы он исписал дюжину карточек.
Потом он как-то поднял взор и прислушался. Не было ни звука. Лишь лёгкое покачивание судна время от времени, и это всё.
В том, что он прочел, не было ничего такого, чтобы считать Джемса религиозным идеологом, заинтересованным в том, чтобы доказать какое-то заумное положение о религии. Идеологи обычно склонны к огульным обобщениям, а из прочитанного Федром лишь появлялись доказательства того, что он весьма далек от этого. В особенности в ранние годы концепция Джемса о конечной реальности состояла из конкретных и индивидуальных вещей. Ему не нравился Гегель и немецкие идеалисты, господствовавшие в философии во времена его юности, именно потому, что их подход — слишком общий и огульный.
Однако с годами мысли Джемса становились всё более и более общими. Это вполне объяснимо. Если не будешь обобщать, то не будешь и философствовать. А Федру казалось, что обобщения Джемса устремлены к чему-то очень похожему на Метафизику Качества. Это, конечно, могло быть «эффектом кливлендской гавани», когда интеллектуальная иммунная система Федра отбирала только те аспекты философии Джемса, которые подходили для Метафизики Качества, и игнорировала те, которые её не устраивали. Только вряд ли. Сколько бы он ни читал, он находил столько совпадений и подтверждений, которых не сможет опровергнуть никакой объем выборочного чтения.
Джемс по существу занимался двумя системами философии: одну он называл прагматизмом, вторую — радикальным эмпиризмом.
Лучше всего его помнят по прагматизму: мысль о том, что проверкой истины является её практичность или полезность. С прагматической точки зрения определение белкой слова «вокруг» истинно, ибо оно полезно. В прагматическом плане тот человек так и не обошёл вокруг белки.
Федр, как и большинство остальных, всегда полагал, что прагматизм и практичность означают почти одно и то же, но когда он натолкнулся на точную цитату того, что Джемс говорил по этому поводу, то заметил некоторые отличия.
Джемс писал: «Правда — один из видов добра, в отличие от распространённого мнения, что это категория, отличная от добра и соотносящаяся с ней». Он пишет: «Правильно — название чего угодно, что оказывается хорошим в плане верования».
«Правда — это вид добра». Совершенно верно. Именно это и имеет в виду Метафизика Качества. Правда — это статичная интеллектуальная структура в рамках более широкого образования, называемого Качеством.
Джемс пытался популяризировать прагматизм, агитируя за него лозунгами практичности. Он всегда с удовольствием пользовался такими терминами как «в денежном выражении», «результаты», «доходы» с тем, чтобы сделать прагматизм понятным «человеку с улицы», но таким образом он напоролся на неприятности. На прагматизм стали нападать как за попытки проституировать правду на ценности рынка. Джемс негодовал по поводу такого толкования и яростно боролся с ним, но так и не смог отбиться от нападок.
Федр же считал, что Метафизика Качества избегает таких нападок, давая ясно понять, что добро, которому подчинена правда, — интеллектуальное и Динамическое Качество, а не практичность. Недоразумение у Джемса возникло потому, что не было четкого разграничения социального качества от интеллектуального и Динамического Качества, а в его викторианскую эпоху их чудовищно смешивали. А Метафизика Качества гласит, что практичность — социальная структура добра. Аморально подчинять правду социальным ценностям, ибо при этом низшая форма эволюции пожирает высшую.
Мысль о том, что только удовлетворение является проверкой всего, очень опасна по Метафизике Качества. Существуют различные формы удовлетворения, и некоторые из них — просто моральные кошмары. Холокост вызывал удовлетворение у нацистов. Для них это было качественно. Они считали его практичным. Но это было качество, продиктованное низким уровнем статичных и биологических структур, чья главная цель была в том, чтобы затормозить эволюцию правды и Динамического Качества. Джемс, возможно, пришёл бы в ужас, узнав, что нацисты используют его прагматизм так же легко и непринуждённо, но Федр не видел ничего такого, что могло бы помешать этому. Однако он считал, что классификация статичных структур добра по Метафизике Качества предотвращает такое опрощение.
Второй из двух основных систем философии Джемса, которая по его словам независима от прагматизма, был радикальный эмпиризм. Под этим он подразумевал, что субъекты и объекты не являются исходными точками опыта. Субъекты и объекты — вторичны. Это понятия, выводимые из чего-то более фундаментального, что он называл «непосредственным потоком жизни, который поставляет нам материал для последующего осмысления по концептуальным категориям». В таком основополагающем потоке опыта различия рефлексивной мысли, такие как между сознанием и содержанием, субъектом и объектом, идеей и материей, ещё не выявились в тех формах, в которых мы воспринимаем их. Чистый опыт нельзя назвать ни физическим, ни психическим — он логически предшествует этому различию.
В своей последней незаконченной книге «Некоторые проблемы философии» Джемс свёл это описание до одного предложения. «Между замыслом и действительностью всегда должны быть расхождения, так как первый статичен и конечен, а вторая — динамична и подвижна». Здесь Джемс выбрал как раз те слова, которые Федр использовал для главных подразделений Метафизики Качества.
Метафизика Качества добавляет к Джемсову прагматизму и радикальному эмпиризму мысль о том, что первичной реальностью, из которой происходят субъекты и объекты, является ценность. И таким образом она как бы объединяет прагматизм и радикальный эмпиризм в единую ткань. Ценность, прагматическая проба правды, представляет собой также первичный эмпирический опыт. Опыт, который не оценили, остаётся неиспытанным. Оба они одинаковы. Сюда подходит и ценность. Ценность не придаток к набору поверхностных научных дедукций, который откладывается в каком-то таинственном неопределённом месте извилин мозга. Ценность находится на самом острие эмпирической процессии.
В прошлом эмпирики старались оградить науку от ценности. Считалось, что ценность лишь портит рациональный научный процесс. А Метафизика Качества проясняет, что угрожают науке статичные низшие уровни эволюции: статичные биологические ценности, такие как биологический страх перед опытом Дженнера с оспой, статичные социальные ценности, такие как религиозная цензура, угрожавшая Галилею дыбой. Метафизика Качества гласит, что научное эмпирическое отрицание биологических и социальных ценностей не только рационально верно, но также и морально правильно, ибо интеллектуальные структуры науки — более высокого эволюционного порядка по сравнению со старыми биологическими и социальными структурами.
