Михаил Белозеров - Река на север

Он обрел прежнюю уверенность мундира и на мгновение стал тем доктором Е.Во., который в первые дни их знакомства сидел в кабинете господина Ли Цоя и равнодушно взирал на Иванова.

— Положите кассету и папку на стол, — сказал Иванов, — и не делайте резких движений.

— Вы не должны этого совершать, — посоветовал доктор Е.Во.

— Почему? — удивился Иванов.

— Потому... потому... что мы работаем на господина Дурново, — нашелся он и даже позволил себе улыбнуться.

— Да, — сознался Иванов, — работаем. Но разве это что-нибудь меняет?

— Конечно, меняет, — облизывая губы, пояснил доктор Е.Во. — Вы не знаете тонкостей профессии: еще не время...

От него вдруг стали исходить волны страха.

— Не время чего? — с подозрением спросил Иванов.

Он начал о чем-то догадываться. Он вполне допускал, что доктор Е.Во. немного не в себе.

— Не время меня убивать! — Он выпалил то, что сидело в нем с тех пор, как он впервые вошел в кабинет господина Ли Цоя и что заставляло его держать руки поднятыми.

— Не порите ерунды, — сказал Иванов. — Вы отдаете мне документы, и мы мирно расстаемся.

— А разве господин Дурново не приказал вам меня убрать?

Иванов растерялся.

— Почему вы хотите меня убить? — взвизгнув, спросил доктор Е.Во., пятясь. — Он мне все время намекал об этом.

— Разве? — удивился Иванов и спрятал пистолет за спину. — Впрочем, действительно... — Потом он вспомнил: — Зачем вы убили Губаря?

— Губаря? — настороженно удивился доктор Е.Во. Он вдруг стал тихо поскуливать. — Я-я-я... не знаю, кто это?

Иванов чуть не сказал: "Мой друг!" Он знал, что за друзей надо мстить. Но никогда не смог бы этого сделать сам.

— Тележурналист... — напомнил он.

— А... этот. Нет, я его не убивал! — Доктор Е.Во. на минуту сосредоточился, а потом снова впал в истерику: — При чем здесь я... я вообще...

Он не мог справиться с собой. Он был патологическим трусом и не скрывал этого.

— Я вам не верю, — сказал Иванов.

Он стал безжалостным. Он давно хотел быть таким с господином Е.Во.

— У таких людей хватает врагов! — Визгливые нотки повисли в воздухе.

— Кто? — спросил Иванов.

Он подумал, что у него совсем нет времени.

— Спросите у его жены. — В его голосе прозвучала неуверенность. — Зачем вы хотите меня убить?

— Кому вы нужны, господин министр. — Его движение рукой с пистолетом привело доктора Е.Во. в панику

— Это была шутка! Мы все шутили!

— Переворот на носу, — напомнил Иванов.

— Об этом узнайте у господина полицмейстера!

В нем еще жила гордость отчаявшегося человека.

— А может быть, у господина Ли Цоя? — спросил Иванов.

Доктор Е.Во. промолчал. Он дышал, как спринтер после спурта.

— Ладно, — сказал Иванов и потянулся за кассетой. — Придется вас связать.

— Не подходите ко мне! — закричал доктор Е.Во. — Я маленький человек! Мне приказали, я стал полицейским.

— Кто приказал? — удивился Иванов.

— Семья, — еле слышно произнес доктор Е.Во.

— Какая семья? — удивился Иванов. За сутки он услышал об этом второй раз.

— Неважно... просто семья... Новая семья...

— Ах, вот что... — удивился Иванов. — Может быть, ваша семья приказала убить Губаря?

Доктор Е.Во. утвердительно проглотил ответ и позволил себе униженно улыбнуться:

— Вы мне разрешите уйти?

— Да, конечно... — произнес Иванов.

— Вы благородный человек...

Иванов хмыкнул.

— Сядьте! — приказал он.

Он подумал об Изюминке-Ю. Он подумал, что в ответе за нее.

— Сядьте и не шевелитесь.

Доктор Е.Во. загипнотизированно упал в кресло.

— Что вы хотите сделать?

Он зачарованно следил за каждым его движением, как за движениями врача.

— Связать вас.

— Меня еще никто... никто... никто не связывал...

— Посидите до утра...

— Я не могу, — затравленно прошептал доктор Е.Во.

— Чего не можете? — между делом удивился Иванов, отрывая бельевые веревки и путая их в темноте с жирными, толстыми стеблями растения.

— Я боюсь щекотки, — признался он. — И потом у меня болезнь. Эта...

— Ничего, переживете, — сказал Иванов, наклоняясь к нему.

В темноте глаза доктора дико блеснули.

— Разрешите локоток...

Доктор Е.Во., опрокинув кресло, отскочил к перилам. Он тяжело дышал.

— Осторожней, — предупредил Иванов.

— А-а-а... — тихо взвыл доктор Е.Во.

Он странно изогнулся над платаном и вдруг, шагнув за перила, мелькнул в воздухе растопыренными ладонями. Секунду было тихо, скрипка плыла в воздухе, потом внизу раздался глухой звук расколовшегося арбуза. Перепрыгивая через ступеньки, Иванов сбежал во двор. Черный ход оказался не запертым. Доктор Е.Во. лежал по деревом в косой тени дома.

— Кто, кто убил Губаря? — наклонился над ним Иванов.

— Мне... мне... приказали...

— Кто... кто?..

— А... — выдохнул доктор Е.Во. и умер.

Скрипка стихла, и над головой зажегся свет.

— Мамуся, посмотри, кто там, — произнес мужской голос.

На третьем этаже мелькнуло заросшее лицо со скорбными складками. Иванов ретировался в тень. Взошедшая луна бледно взирала сверху.

— Пьяный забрел, — ответила женщина.

— Ох-охо-ох, нет покоя в этом городе... — произнес кто-то и снова взялся за смычок.

Иванов выскользнул из двора. Луна и здесь висела почти над самой мостовой. По соседней улице, мигнув глазами, пробежала кошка.

— Я его случайно убил, — сказал он почти задумчиво и на какое-то мгновение усомнился даже в собственных словах.

— Кого? — удивилась Изюминка-Ю, соскальзывая ему в руки.

— Человека... — ответил Иванов, — человека...

— Мне было так страшно за тебя, — призналась она.

— Мне самому было страшно, — ответил он.

— Помнишь нашу "черепаху" — танцплощадку на Возжвиженке? — спросила она.

— Помню, — ответил он.

Наверное, она ждала его звонка. Он даже не успел себя назвать. На мгновение представил лицо, которое давно стало маской и утратило всякие чувства.

— Я буду там через полчаса. — Голос был равнодушным и бесцветным, но он слишком хорошо его знал, чтобы доверять. В голосе крылась ярость.

Он методично обзванивал все телефоны, и каждый раз женщина-бармен терпеливо ставила перед ним аппарат. В одном из многочисленных кафе набережной. Инстинктивно прятались за горшком с разросшейся фиттонией. Листья с белыми прожилками свешивались до самого пола. "Сбежим... — предложила Изюминка-Ю, — сбежим из этой простреленной квартиры?" В эту ночь у него не было сомнений, хотя смерть господина Е.Во. все еще казалась ему нереальной, словно он посмотрел странный фильм с неожиданной концовкой. Накануне он отыскал сумку в куче мусора и отнес на баржу. Бармен подсчитывал выручку. Молча опустил руку под буфетную стойку и положил перед ним бумажный пакет, перехваченный лентой.

— Это твое. Посмотри сам. Я уж решил, что ты пропал.

— Чуть не пропал, — признался Иванов и надорвал угол. — Спасибо, — сказал он, заглянув внутрь.

— Не за что, — ответил бывший боксер. — Будет еще, приноси.

Казалось, ему было приятно доставить кому-то удовольствие.

— Теперь уже не будет, — сказал Иванов, — теперь всему конец.

— Это точно, — согласился бармен и ладонью пригладил свой чуб. — Лезет, чтоб ему... Теперь уже всему конец. Вряд ли ты застанешь меня через неделю. — Он испытующе посмотрел на Иванова. У него были глаза человека, который смертельно устал. — Уезжаю на север.

— Удачи, — пожелал Иванов.

Вначале они испробовали все сорта пива. Потом в баре обнаружили полусухой мускат, а в меню отыскали "домашний гуляш". Пока ждали заказанное, он пару раз безуспешно звонил Королеве.

Короткий ливень не принес облегчения — испортил поверхность реки, передав ей состояние хаоса и серый цвет туч. Камни набережной стали глянцевыми. Через некоторое время, когда он взглянул в окно, они почти высохли и только в швах между ними блестела вода.

Сегодня она была весела и беспечна, словно скинула давний груз. Губы — она не могла их сдержать. Он чувствовал, что не достоин быть причиной ее хорошего настроения. Но улыбался, слушая ее голос. Ее лицо, морщинки, возникающие в излучине губ, трепетные ноздри и глаза — то, что до сих пор составляло для него тайну, старались его в чем-то убедить. И он даже догадывался, в чем. Но не хотел об этом думать. Он знал, что теперь это не так важно, раз она здесь, с ним. Он понял, что научился, почти научился не ревновать к прошлому, недавнему прошлому. И это было для него еще одним открытием. Может быть, даже не очень приятным, но открытием. Временами она замолкала и бросала на него вопрошающий взгляд, временами обрушивала водопад эмоций, мило наклоняя голову набок. Вдруг, таинственно улыбаясь, словно на что-то решившись, чмокнула в щеку. Оставила ровно на час, а когда явилась.