— Не думаю. По-моему, тут работает чисто социальный механизм. Просто все естественное неадекватно «новому человеку» и «новому обществу». Но главное — последствия. А они ужасны. Первой жертвой освобождения человечества из его естественно-биологического плена явилась Душа. Души мы лишились. И кажется, на веки вечные. На очереди теперь Чувства. Еще немного, каких-нибудь несколько поколений, и нам на смену придут разумные, но бесчувственные твари. Чисто интеллектуальное любопытство и холодный расчет заменят все наши человеческие слабости. Я этого принять не могу даже ценой десятков тысяч лет жизни.
Как и предсказал Кандидат, кормили эти дни отменно. На обед дали рассольник, вареную курицу с рисом и мусс (!!). Универсал, ненавидевший все желеобразное и трясущееся, сначала брезгливо отодвинул мусс, потом все-таки пододвинул обратно и проглотил, закрыв глаза и не разжевывая. По такому случаю, сказал он, могли бы дать чего-нибудь покрепче. Покрепче будет вечером, сказала дежурная врачиха в белоснежном халате, в который с трудом вмещались ее богатые формы.
Высокому гостю и его свите специально приготовленный обед доставили в коттедж. Гость ел много, а пил еще больше. Через полчаса он уже лыка не вязал. Фужер с «Крымским шампанским» выпал у него из рук, вино залило скатерть, и гость заснул. Директор и главврач бережно отвели его в спальню и оставили наедине с секретаршей вице-президента Леночкой. Юра разыскал Универсала. Допив все то, что еще оставалось на столе, они отправились промышлять наcчет «девочек». Мне полные блондинки надоели, сказал Юра. Сейчас в моде стройные брюнетки. Еврейки, что ли? — спросил Универсал. Так у них зады потолще, чем у наших баб. Ладно, так и быть. Будет тебе стройная брюнетка. Только вот насчет возраста... Не играет роли, сказал Юра.
Вечером в честь прибытия высокого гостя вместо ужина устроили своеобразный банкет. Выдали на четверых бутылку дешевого вина. Сдвинули столы. Гость выступил с речью. Обрисовал перспективы санаторно-курортного строительства (он так и сказал: строительства) в этой пятилетке и в последующие пятьдесят лет. Когда он сказал, что Партия и Правительство будут добиваться увеличения числа человеко-коек в домах отдыха на тридцать процентов, отдыхающие встали и устроили бурную овацию. С ответной речью выступила Членкорица. Она долго и нудно говорила о мудрой национальной политике партии. До революции, сказала она, мой народ был совершенно безграмотен. А теперь имеет свою Академию наук, в которой уже пятьсот полных академиков и тысяча членов-корреспондентов. По числу же докторов наук республика уже превзошла Англию... Членкорица речь докончить не успела, так как высокого гостя начало мутить, и его срочно отволокли в коттедж. Юра стал приставать к девочкам Студентов. Те сказали ему, чтобы он отстал, иначе они набьют ему морду. Тогда Юра предъявил им удостоверение. В ответ Студенты послали его на ... и сказали; что им наплевать на него и представляемую им организацию. Это произвело на Юру благоприятное впечатление. Он уговорил Студентов с их девочками и Универсала с его бабами отправиться в его комнату и продолжить приятную беседу.
Приемная Сталина в Кремле. Вдоль стен вытянувшись стоят ожидающие приема. Среди них Ворошилов, Молотов, Калинин, Каменев, Бухарин и многие другие известные лица. Входит Сталин.
Сталин. Товарищи! Положение Ильича безнадежно. Надо быть готовыми к худшему. Надо подготовить партию и народ встретить тяжелую утрату без паники, мужественно. Надо убедить всех в том, что существует ленинский ЦК, единый и монолитный. Пусть сама ленинская смерть послужит могучим фактором укрепления партии и сплочения вокруг нее всего населения страны. Надо, чтобы все видные руководители партии и государства присутствовали в эти дни в Москве. Сообщили ли Троцкому?..
Бухарин. Да, товарищ Сталин. Но он ответил, что он устал и не может прервать отдых.
Возгласы негодования среди собравшихся: «Вот негодяй!», «В этом весь Троцкий!», «Он сошел с ума!», «Он воображает, что партия на коленях будет упрашивать его!». Сталин поднимает руку. Все смолкают, подобострастно смотрят на него.
Сталин. Предлагаю создать специальную комиссию, которая должна вынести компетентное заключение о ходе болезни товарища Ленина. Затем, как это ни печально произносить, надо создать комиссию по организации и проведению похорон товарища Ленина. Прошу вас, товарищи, осудить эти вопросы без меня.
Все уходят тихо. Остались Сталин и секретарь. Сталин пристально смотрит на секретаря. Тот выдерживает взгляд Сталина. Сталин усмехается. Секретарь радостно улыбается. Они понимают друг друга.
Сталин. Так, значит, товарищ Троцкий отдыхает. Ну что же Пусть товарищ Троцкий набирается сил и здоровья. А мы будем работать. Мы будем отдыхать потом, после смерти.
Раздается телефонный звонок. Секретарь снимает трубку. Слушает. Лицо его бледнеет. Трубка выпадает из рук.
Секретарь. Свершилось! Ильича больше нет!
Сталин. Пишите! Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам как зеницу ока хранить единство нашей партии. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы выполним эту твою заповедь. Уходя от нас...
В этот момент явились старые друзья.
— Я вас не звал, — сказал он.
— А мы всегда являемся незваными! — закричали они.
— Вы мне мешаете.
— А в этом и состоит наша роль, — сказал Железный Феликс. — Обо мне ты словечко замолвил, спасибо. Но мало. И неверно: я же никогда не был холуем Сталина.
— Был, — спокойно сказал Сталин.
— Нет, не был! — сказал Железный Феликс. — И поэтому ты меня тоже убрал. Ты думаешь, я тогда не догадался, каким это «старым грузинским вином» ты меня угощал?
— Это мелочи, — сказал Маркс. — Я есть всему первоисточник, а обо мне он не упомянул даже! Я возмущен!
— И правильно сделал, — сказал Ленин. — Это была наша, русская революция. И ты тут совсем ни при чем. И если мы действовали от твоего имени, так это была дань русскому холуйству перед Западом. Мы и без тебя могли бы все сделать. И даже лучше.
— Ильич прав, — сказал Сталин.
— Но и у меня есть к нему претензии, — сказал Ленин. — Он грубо исказил мою личность и мою роль.
— И правильно сделал, — сказал Сталин. — Без искажения нет истины. К тому же есть глубинное русло истории и поверхностная пена...
— Знаем, — сказал Ленин, — слыхали! История и есть пена. В истории нет никаких глубин, есть лишь одна пена.
— Какой вздор! — сказал Маркс. — А еще моими учениками считаются!
— Что с ними делать? — спросил Железный Феликс.
— Убрать всех, — сказал Сталин. — Ты (обратившись к МНС) на верном пути, мой мальчик! Ты становишься цельной личностью. А это — болезненный процесс. Приходится многим жертвовать, многое отсекать. Продолжай в том же духе! А этим крикунам я сумею заткнуть глотку! Между прочим, мои работы я писал все-таки сам. Очень прошу тебя, оставь их за мной, не отдавай этому мерзавцу Петину. А работу «О диалектическом и историческом материализме» я считаю самым значительным делом моей жизни.
Рассмотрим такой воображаемый пример. Он, конечно, не такой уж и воображаемый, поскольку вы сами наблюдали множество аналогичных примеров в действительности. Он воображаем для вас, поскольку вы сами, разумеется, не позволите себе ничего подобного. Хотя бы потому, что вы не собираетесь быть чемпионом по штанге, а пример будет именно с нею. Так вот, вообразите себе, что вы — штангист, готовитесь к чемпионату и жмете вес, превышающий мировой рекорд на целых полтора килограмма. И вдруг вы узнали, что есть человек (вот негодяй!), который может выжать килограммов на пятьдесят больше И вы имеете возможность помешать этому человеку (опять-таки, ах, какой мерзавец этот человечек!) выжать этот немыслимый вес, причем помешать так, что никто об этом не узнает. Вы — наш человек. Перед вами выбор: либо шанс установить рекорд, стать чемпионом, получить славу, деньги и прочее, помешав этому негодяю-человечку; либо лишиться всего этого, но дать возможность (а это зависит от вас!) прийти в спорт новому выдающемуся спортсмену. Вы, повторяю, наш человек. Что вы предпочтете? Очевидно! Хотя вы и спортсмен, то есть имеете мозг, немногим превосходящий мозг таракана и дождевого червя, но на это-то у вас ума хватит. Более того, если даже ваша роль станет так или иначе известной, ваши коллеги вас не осудят, ибо они соизмеримы с вами,они жмут штангу примерно в том же весе и способны конкурировать с вами. А если бы тот человек проскочил, он свел бы все их усилия на нет, отодвинув их всех в заурядные спортсмены. Есть, скажете, тренеры и зрители, есть престиж нашего спорта. Есть. Но вы-то не тренер и не зритель. И не глава государства. Будь вы таковым, у вас были бы иные проблемы. Пока вы штангист. Пока вы стоите перед тем самым выбором.
