— Монах! Ты неподражаем.
Корабли разошлись, как будто и не встречались.
— Что вы ему дали?
— Пять сотен долларов США.
— Откуда они у вас?
— Я замешан в небогоугодных делах, да простит меня Будда. — Он хлопнул в ладоши и стал молиться, на мгновение выпустив штурвал.
— Я верну вам долг в десятикратном размере.
— Это от всей души и расплата за то, чего я не должен был делать и говорить.
Мы заметили другую лодку. На сей раз это были наши связные. Огонек блеснул пять раз.
— Все идет по плану. Им приходится ждать здесь. Они не могут пересечь морскую границу, — сказал Кун.
Мы подплыли к рыбацкой лодке, и трое втянули меня в нее.
— Возвращайтесь, когда солнце взойдет снова, — сказал Кун, стоя на палубе.
— Я вернусь, обещаю.
— Это ваша земля, земля вашего отца и деда… — Кун сделал круг на прощание и уплыл; я махал ему вслед.
— Я Тан Лон, — представился я.
— Мы знаем. А мы — солдаты ночи. — Они отдали мне честь.
Я сделал то же самое.
— Безымянные солдаты, везите меня в свободную страну.
ГЛАВА 64
1986
НЬЮ-ЙОРК
Нью-Йорк ошеломил меня. Я не видел более прекрасной городской панорамы. От небоскребов, устремившихся к небу, кружилась голова. Нью-Йорк! Нью-Йорк! Прекрасный, загадочный город. Свободный город. Я не смог сдержать слез радости, ступив на его землю.
Люди — белые, смуглые, черные, желтые — толкались на улицах, перехватывали другу у друга такси, продавали хот-доги, предлагали крендели, их прихватывали двери отъезжающих автобусов. «Плаза-отель», за углом «Пьерр отель», чуть дальше Рокфеллер-центр, за ним увешанная рекламными щитами Пятая авеню. Что за чудо! Просто сон.
Я шел по Бродвею, бесцельно покрывая сеть длинных улиц и широких проспектов. На тротуаре молодой скрипач, весь погруженный в свои мелодии, не замечал ничего вокруг себя. Художник дремал на раскладном стуле, краска капала с кисточки на пальцы ног в открытых сандалиях. Перуанский ансамбль извлекал пронзительные мелодии из своих инструментов. Толпы людей в центре. Расслабленность на Гринвич-виллидж, передышка перед улицами, врезающимися в Уолл-стрит, с ее клерками в темных костюмах и клубами сигарного дыма. Внезапно город закончился. На смену тротуарам пришла гладь залива, охраняемая ангелоподобной статуей Свободы.
Сначала я просмотрел местную китайскую газету и нашел по объявлению съемную квартиру в китайском квартале.
— Откуда ты такой взялся, с британским акцентом? — поинтересовалась моя хозяйка.
— Из Китая.
— Если нужно, я могу помочь тебе с работой. В ресторанчике на первом этаже требуется посудомойка. По твоему виду можно догадаться, что тебе нужны деньги, да и еда у них бесплатная.
На следующий день я вышел на работу в заведение под названием «Вей Бао». Меня ожидали горы посуды, но меня это не заботило. Я в самом деле нуждался в деньгах, и мне не надо было особенно высовываться, пока со мной не свяжутся проверенные люди. В городе было полно секретных агентов КНР, но Манхэттен по-прежнему был лучшим местом, чтобы затаиться и дать себе отдохнуть перед дальней дорогой.
Однажды вечером я обратился к менеджеру:
— Пора это прекращать.
— Что? — рявкнул тот в ответ.
— Перевод продуктов. Вы что, не видите? Я выбрасываю лобстеров, половины тушек цыплят, целые рыбьи головы, драгоценный рис. Вы хоть представляете, сколько детей в мире голодают?
Менеджер вытаращил глаза:
— Это же Америка. Люди все выбрасывают. Ничего не ремонтируют. То же самое и в семейной жизни. Просто разводятся. Никаких объедков.
— Но это неправильно!
— Да ты с какой планеты? И с чего ты взялся беспокоиться о голодающих во всем мире детях?
— Мы все должны об этом заботиться.
— Вот и заботься себе. Мне гораздо важнее обеспечить едой людей в очереди. А ты отправляйся мыть посуду.
— Все помыто.
— Тебе нечего делать?
— Нечего. Но я наблюдал за тобой. И заметил, как грубо ты обращаешься с теми, кто всего лишь хочет здесь поесть, как будто ты делаешь им одолжение.
Менеджер онемел, подыскивая подходящие слова, чтобы как следует отчитать меня. Как настоящий житель Нью-Йорка, он набросился на меня:
— Да кто ты такой, чтобы меня учить? Ты хоть управлял чем-то раньше?
— Да, сэр. Я почти создал в Китае Рокфеллер-центр.
— Неужели? А я почти женился на Фрэнке Синатре.
С огромным удивлением я обнаружил, что в городе существуют десятки газет. Вот что такое по-настоящему свободная страна. Я читал «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнэл». У меня оставалось немного мелочи, чтобы купить или «Нью-Йорк пост», или «Дэйли ньюз». Я предпочитал «Пост» — он был дешевле и с более интересными заголовками. Времени на чтение катастрофически не хватало.
«Таймс» довольно полно освещал борьбу китайской молодежи с существующим режимом. Я узнал, что Лан-Гаи был ранен в ногу и взят под стражу. Тысячи молодых людей — студентов, рабочих — погибли. Сотни были схвачены, их ожидала казнь. Тысячи других жертв побрили наголо и отправили в секретные трудовые лагеря вглубь страны, о существовании которых мало кто догадывался.
Я молился за них.
На следующий день в ресторанчике появился привлекательный белый мужчина. Он представился оперативным сотрудником организации «Борцы за гражданские права».
— Я Дэвид Гольдберг, президент БГП, наши люди в Тайване рассказали мне о вас. Добро пожаловать в Америку. — Он обвел глазами кухню, заполненную паром и характерными запахами, и сказал: — Отсюда надо выбираться поскорее.
— Но у меня здесь работа.
— Есть более важные дела, поверьте мне.
— Но тарелки нужно вымыть, иначе накопится слишком много грязной посуды. И потом, я должен отнести бездомным еды из того, что остается.
— Объедки бездомным. — Гольдберг нахмурился.
— Да, я пробовал, отличный вкус.
— Возможно, но вряд ли им понравится, что это чьи-то объедки. Есть же разница в неиспользованной оставшейся еде и объедках.
— Но это превосходная еда!
— Я знаю, но это Америка.
— Еда остается едой, где бы вы ни были.
— Ваше место в рядах борцов, Тан. Я покажу, где вы сможете принести больше пользы.
Мне пришлось уступить. Я снял фартук и вымыл руки.
Гольдберг подошел к менеджеру и прошептал что-то ему на ухо, но тот возмутился:
— А кто сегодня будет мыть посуду?
Гольдберг без слов протянул ему стодолларовую купюру, которую китаец принялся рассматривать на свет.
— Дай сюда. — Я выхватил купюру и вернул ее Гольдбергу. Повернувшись к менеджеру, я сказал: — Все равно я еще не получал зарплаты, так что оставь ее себе. И спасибо за помощь.
Мы вышли из ресторана. Нашей первой остановкой стал универмаг «Макис», где Гольдберг купил мне три костюма.
— Зачем?
— Надо производить впечатление на СМИ. Нам предстоит устроить трепку твоему правительству.
Он позаботился о том, чтобы я появился в местных программах новостей и даже на Си-эн-эн. По их словам, я выглядел впечатляюще, эмоционально, был красноречив и убедителен, и мой британский акцент оказался весьма кстати. Одна теледива даже заметила, что в Голливуде я вполне мог бы сойти за романтичного лидера азиатской страны.
Самый трогательный прием мне устроила местная китайская община. Богатые китайцы дали в мою честь роскошный ужин: омары, блюда из свежей рыбы, креветки, лягушатина, напитки.
— И зачем все эта экзотика и великолепие? — спросил я у хозяйки вечера, светской львицы, мужу которой принадлежали бесчисленные китайские ресторанчики по всему городу и в его окрестностях.
— Чтобы отпраздновать ваше освобождение.
— Почему бы все эти средства не положить на банковский счет, а потом помочь оставшимся в беде товарищам?
— Не волнуйтесь об этом. В Америке полно денег. Их обязательно дадут. Вы такой привлекательный героический молодой человек, при вашем виде тают сердца и открываются кошельки. Почему бы вам не написать книгу? Это принесло бы вам деньги. Весь этот шум скоро уляжется — люди в Америке очень непостоянны в своем интересе. Так что не теряйте времени, куйте железо, пока горячо, зарабатывайте доллары. Вам весьма пригодилась бы пара костюмов, сшитых на заказ. Пора заменить этот ваш ширпотреб. От внешнего вида зависит все. Публика хочет видеть героя в первоклассном костюме. Вы — символ патриотизма, любви, мужества. Так представьте это все подобающим образом.
