В один прекрасный день я позвонил и попрощался с Сес.
Я. Привет, это я.
СЕС. Привет. Когда придешь к нам?
Я. Пожалуй, сегодня побуду дома.
СЕС. Ты заболел?
Я. Нет, все хорошо.
СЕС. Последний раз мне показалось, что ты не совсем здоров.
Я. Я не болею.
СЕС. Ты еще больше похудел.
Я. Наверное.
СЕС. Точно говорю. Сколько весишь?
Я. Понятия не имею.
СЕС. Уверена, не больше шестидесяти пяти. А рост-то у тебя метр восемьдесят.
Я. Я вешу больше.
СЕС. Насколько больше?
Я. Не знаю. Я не вставал на весы уже сто лет.
СЕС. Так что ты не знаешь, сколько ты весишь.
Я. (Молчание.)
СЕС. Тебе надо лучше питаться. Ты никогда не был таким тощим.
Я. (Молчание.)
СЕС. Эй, Николай?
Я. Я слушаю.
СЕС. Правда? И даже слышишь?
Я. Да, но не все ли равно?
СЕС. Ты совсем не бережешь себя. Вот поэтому и болеешь.
Я. Я не болею.
СЕС. Так почему ты тогда не приходишь?
Я. Потому что.
СЕС. Это не ответ. Тебе же не пять лет. Почему ты не приходишь?
Я. Потому что не хочу.
СЕС. Ага. Но я хочу, чтобы ты пришел. Мне бы очень хотелось, чтобы ты пришел.
Я. А заткнуться тебе не хотелось бы? Я не приду. Черт возьми, я сам решаю, что мне делать.
СЕС. Конечно, ты решаешь сам. Я и не говорю, что ты не имеешь права решать.
Я. (Молчание.)
СЕС. (Молчание.)
Я. Как там Алан?
СЕС. Отлично.
Я. Я рад. А Бриан?
СЕС. Тоже хорошо. Ты виделся с ними на днях. С тех пор мало что изменилось.
Я. Ты счастлива?
СЕС. Почему ты спрашиваешь?
Я. Просто хочется узнать. Так ты счастлива?
СЕС. Я довольна.
Я. Ты счастлива???
СЕС. Я гораздо лучше себя чувствую, чем на протяжении долгого времени до этого.
Я. Понятно. Но счастлива ли ты?
СЕС. Я стала мамой.
Я. Сес, ты так и не ответишь?
СЕС. Малыш, какого ответа от меня ты ожидаешь? Когда я разговариваю с тобой, у меня болит сердце. Нет, я не могу сказать, что я счастлива. Как я могу быть счастливой, когда ты несчастен?
Я. Я это знаю. Вот поэтому я и делаю это.
СЕС. Что? Что ты делаешь?
Я. Я тебя очень люблю, Сес.
СЕС. Малыш, скажи мне, что ты делаешь?
Я. Я так глупо вел себя по отношению к тебе. А ты всегда была так добра ко мне. Я был настоящим мудаком.
СЕС. Нет!
Я. Да-да, я злой.
СЕС. Не говори так. Никогда не говори!
Я. Но так и есть. Я рад, что у тебя есть Бриан и Алан.
СЕС. И ты.
Я. Нет, на меня у тебя нет ни времени, ни места.
СЕС. Николай, ты же не собираешься пойти на какую-нибудь глупость?
Я. Это не глупость.
СЕС. Ты ведь еще ничего не сделал?
Я. Сделал.
СЕС. Что именно?
Я. Ты не сможешь быть счастливой, пока я здесь.
СЕС. ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?
Я. Прощай, Сес.
Попытка самоубийства номер два
Я кладу трубку с твердым намерением умереть. Спустя пять минут я все еще неподвижно сижу с широко раскрытыми глазами. Панодил – это дерьмо, а не лекарство. Я чувствую, что не могу встать, хотя мне уже становится скучно. По телевизору идет сериал «Беверли-Хиллз», я чувствую, как меня медленно окутывает сонливость. Может, это и есть смерть? Я пытаюсь сосредоточиться на этом состоянии, но мои усилия прерываются истерическим стуком в дверь. Конечно, это Сес. Вообще-то не предполагалось, что она объявится до того момента, когда уже станет слишком поздно, и тем не менее она явилась. Она оказалась проворной. Черт возьми, как же она кричит! Я пытаюсь отрешиться от внешнего шума, но невозможно сосредоточиться на собственной смерти, когда Сес так яростно стучит в дверь. Вот выходит сосед. Сес умоляет его сделать хоть что-нибудь. Мой сосед – отличный парень. Мы всегда с ним здороваемся. Он пробует выломать дверь, но после того, как Бриан изуродовал мою прежнюю дверь до неузнаваемости, я поставил новую, прочную дверь, так что усилия соседа оказываются напрасными. Только поранил себя. Он ругается от боли, а Сес орет. Он не может вот так просто взять и сдаться!
– Это крепкая дверь, мне больно.
Мой сосед хоть и приятный, но в то же время большой неженка.
Как-то некрасиво умереть за просмотром «Беверли-Хиллз», и я встаю, чтобы выключить телевизор; тут-то и начинается действие таблеток. Я валюсь на пол, корчась от ужасных судорог.
– Что это?
– Где?
– Я слышала какой-то звук.
– Из квартиры? Это хорошо – значит, он не умер.
– Я хочу попасть к моему младшему брату! – воет моя замечательная сестренка.
Я лежу посреди комнаты не в состоянии нормально дышать, не могу сдержаться и не наделать в штаны. Все выходит намного более неэстетично, чем планировалось. На лестницу выходит еще несколько человек. В мою дверь вновь колотят и стучат, но с гораздо большей силой. Мои веки ползут вниз, а я пытаюсь из последних сил не дать им сомкнуться, как вдруг дверь подчиняется напору. Прежде чем я теряю сознание, передо мной мелькает испуганное лицо Сес. Какая все-таки замечательная смерть!
Но нет, я не умер. Напротив, этот случай дал мне надежду: Сес сделала выбор, который продемонстрировал, насколько я важен для нее, ведь, пока она спасала мне жизнь, мой крошечный племянник лежал дома в полном одиночестве. Сес забыла о нем, я стал в тот момент центром ее мира. Он кричал в течение четырех часов, пока в незапертую квартиру, к покинутому всеми, душераздирающе вопящему младенцу, не пришел папочка. Он взял сыночка на руки, прижал к груди и укачивал, пока сам не заснул вместе с ним.
Придя домой, Сес увидела раскаленного от гнева возлюбленного. Он только что уложил Алана спать, поэтому не стал кричать на Сес, но и без криков был достаточно разгневан. Сес пыталась объяснить ситуацию, но Бриан не хотел ничего слушать. Как можно оставить шестимесячного ребенка одного?! Сес опустилась в кресло и не обращала внимания на недовольство Бриана. Она даже не пыталась оправдываться. Это разозлило Бриана еще больше. Почему она не просит прощения? Почему она не обещает, что подобного больше не повторится? Она не могла ничего пообещать. Сес искренне жалела о том, что поступила так со своим маленьким сыном, но ведь ее «малыш» собирался покончить с собой.
В отношениях Сес и Бриана возникли большие сложности. Одно неосторожное слово в мой адрес, и Сес начинала кричать на Бриана, пока у нее в глазах не появлялись слезы. Тогда она уходила в другую комнату, плакала там и ждала, что Бриан попросит прощения, но Бриан упорно не хотел просить прощения, потому что считал меня маленьким засранцем. Ни один из них не хотел пойти на уступки.
Их квартира была для меня закрыта. Бриан не желал видеть меня, и мы с Сес встречались в ресторанах, в музее или ходили в кино. Постепенно Сес стала связывать свои проблемы и терзания с домом, и я неожиданно стал для нее отдушиной. Это был замечательный период, мы сблизились почти так же, как в первые годы после смерти родителей. Мой узел все еще был при мне, но он больше не пронзал и не раздирал меня изнутри. Он лишь изредка давал о себе знать слабым покалыванием, чтобы я не думал, что я в полной безопасности. Ее забота стала теплой, спокойной, с оттенком грусти, она придавала мне силы и энергию. Ей очень хотелось бы, чтобы моя жизнь стала нормальной, чтобы у меня появились девушка и друзья, но мне для ощущения радости вполне хватало Сес.
Как-то мы сидели в японском ресторанчике на Страндвайен, и она осторожно рассказала мне о том, что начала делиться своими переживаниями с Иисусом.
– Ты разговариваешь с Иисусом?
– Да, я каждый вечер молюсь.
– Зачем тебе это?
Я пытаюсь уцепить палочками нигири, но у меня плохо получается управляться с ними, и в конце концов я беру суши рукой и макаю в соевый соус. Сес жует очень медленно, так что отвечает не сразу. Она явно смущена. Прожевав, она говорит:
– Мама тоже так делала.
– Мама из Ютландии. А ты никогда не верила в Бога.
– Нет, и сейчас не верю. Мне просто нравится то, что говорит Иисус.
– Например?
Сес берет в рот кусок рыбы и медленно пережевывает его. Я терпеливо жду. Она думает.
– О любви, утешении и прощении. И Он всегда слушает меня.
– Ты можешь поговорить обо всем со мной.
Сес мотает головой:
– Нет, малыш, не могу. Я не могу говорить с тобой о тебе, а ты занимаешь все мои мысли. Ты знаешь, как Бриан к тебе относится. И с кем же мне разговаривать?
Я не понял. Сес не относится к тому типу людей, которым вера жизненно необходима.
– Все равно как-то странно.
– Это для тебя. Ему достаточно просто слушать, так чтобы я хоть кому-то могла все рассказать. Мне больше ничего не нужно.
Но, несомненно, ей было нужно больше.
